Кровная месть. Арабская военная песня
Глава 18
Асад Халил, недавно прибывший самолетом из Парижа и единственный оставшийся в живых на борту рейса 175 компании «Транс-континенталь», удобно устроился на заднем сиденье нью-йоркского такси. Глядя в правое окно, он разглядывал высотные здания, стоявшие вдалеке от шоссе. Асад отметил про себя, что многие машины здесь, в Америке, были крупнее, чем в Европе или в Ливии. Погода стояла прекрасная, но, как и в Европе, ощущалась повышенная влажность, слишком большая для человека, привыкшего к сухому климату Северной Африки. И, как и в Европе, много зеленой растительности. В Коране говорилось, что в раю сплошная зелень, прохладная тень, журчат ручьи, много фруктов, вина и женщин.
Странно, подумал Асад, что земли неверных напоминают рай. Однако он понимал, что это сходство лишь поверхностное. Или же Америка и Европа действительно рай, обещанный Кораном и ожидающий только прихода ислама?
Асад Халил переключил свое внимание на водителя такси, Гамаля Джаббара, его соотечественника, чьи фотография и имя красовались на водительской лицензии, прикрепленной к приборной панели.
Представитель ливийской разведки сообщил в Триполи Асаду, что его водитель будет одним из пятерки агентов. В Нью-Йорке полно водителей-мусульман. Многих из них можно было заставить выполнять мелкие поручения, даже если они и не избранники как борцы за свободу. Куратор Халила в Триполи, которого он знал под именем Малик, что означало «король» или «хозяин», сказал ему с улыбкой: «У многих таксистов остались родственники в Ливии».
Халил спросил Гамаля Джаббара:
– Что это за дорога?
– Она называется Белт-паркуэй, – ответил Джаббар на арабском с ливийским акцентом. – А вон там, видишь? Атлантический океан. Этот район города называется Бруклин, здесь живет много наших братьев по вере.
– Я знаю. А как ты здесь очутился?
Джаббару не понравился тон, которым был задал этот вопрос, и даже какой-то содержавшийся в нем скрытый намек, однако он был готов к такому вопросу, поэтому ответил:
– Я приехал, чтобы заработать денег в этой проклятой стране. А через шесть месяцев вернусь в Ливию к своей семье.
Халил знал, что это неправда. И не потому, что Джаббар мог лгать, а потому, что через час Джаббар будет мертв.
Халил посмотрел в левое окно на океан, затем на высокие дома справа, а потом на видневшийся впереди на горизонте Манхэттен. Он провел достаточно времени в Европе, чтобы не восхищаться тем, что видел здесь. Да, страны врагов процветают, но их население отвернулось от своего Бога, и поэтому эти страны слабые. Люди, которые ни во что не верят, а только набивают свои животы и кошельки, не смогут противостоять воинам ислама.
– Джаббар, а ты не забыл здесь о своей вере? – спросил Халил.
– Конечно, нет. Рядом с моим домом есть мечеть, и я храню свою веру.
– Очень хорошо. А за то, что ты делаешь сегодня, тебе уготовлено место в раю.
Джаббар ничего не ответил.
Халил откинулся на заднее сиденье и стал вспоминать события последнего часа этого столь важного дня в его жизни.
Он довольно легко выбрался из служебной зоны аэропорта и сел в это такси, однако понимал, что через десять или пятнадцать минут сделать это было бы гораздо труднее. Там, на борту самолета, он удивился, когда услышал, как высокий мужчина в костюме сказал: «Место преступления», – а затем посмотрел на него и приказал спуститься с винтовой лестницы. Интересно, как полиция так быстро узнала, что совершено преступление? Возможно, тот пожарный, который первым поднялся на борт, успел что-то сообщить по радио. Но ведь он и его сообщник Юсуф Хаддад старались не оставлять явных следов. Даже пришлось сломать Хаддаду шею, чтобы у него на теле не осталось раны от выстрела или ножа.
Существовали и другие вероятности. Возможно, пожарный заметил, что у федеральных агентов отсутствуют большие пальцы. А может, поскольку пожарный перестал выходить на связь, полиция заподозрила что-то неладное.
Халил не собирался убивать пожарного, но у него не оставалось выбора, когда этот парень попытался открыть дверь туалета. Однако в случае с убийством он сожалел только о том, что оно едва не расстроило его планы.
В любом случае ситуация изменилась, когда на борт поднялся этот мужчина в костюме; Халилу тоже пришлось действовать быстрее. Он улыбнулся, вспомнив, как этот в костюме приказал ему спуститься с лестницы, а ведь именно это он и собирался сделать. Выскользнуть из самолета удалось легко – ему даже приказали убраться.
Угнать багажную тележку с работающим двигателем и в суматохе выехать из зоны безопасности оказалось еще более простым делом. Вообще-то в его распоряжении было несколько десятков пустых машин, все получилось так, как и предполагал офицер ливийской разведки, у которого друг работал в багажном отделении компании «Транс-континенталь».
Карту аэропорта для Халила раздобыли в Интернете, а расположение клуба «Конкистадор» четко обозначил Ботрос, человек, который проделал аналогичный путь в феврале. От зоны безопасности до клуба «Конкистадор» Халил мог доехать с закрытыми глазами, поскольку сотни раз тренировался на дорогах, копировавших дороги аэропорта, которые специально для этой цели проложили вблизи Триполи.
Халил подумал о Ботросе, с которым встречался всего один раз. Нет, он подумал не о самом этом человеке, а о том, с какой легкостью Ботросу удалось обвести вокруг пальца американцев в Париже, в Нью-Йорке, а затем в Вашингтоне. Американские разведчики неглупы, но слишком самонадеянны, а самонадеянность приводит к излишней самоуверенности, а затем и к беспечности.
– Ты знаешь, какой сегодня день? – спросил Халил у Джаббара.
– Конечно, я ведь из Триполи. Я был мальчишкой, когда налетели американские бомбардировщики. Будь они прокляты.
– У тебя кто-то погиб во время налета?
– Я потерял дядю в Бенгази, брата отца. До сих пор переживаю его смерть.
Халила всегда изумляло, как много ливийцев рассказывали, что потеряли друзей и родственников во время бомбардировки, которая унесла жизни чуть более ста человек. Он предполагал, что большинство лгали о своих потерях, и вот сейчас, возможно, такой лжец находился перед ним.
Халил не часто говорил о своем горе, которое принесла ему эта бомбардировка, и уж тем более никогда не распространялся об этом за пределами Ливии. Но поскольку Джаббару в скором времени предстояло покинуть этот мир, Халил признался:
– У меня в Эль-Азизии погибла вся семья.
Помолчав немного, Джаббар сказал:
– Мой друг, я разделяю твое горе.
– Погибли мать, две сестры и два брата.
– Да-да, я помню. Это семья...
– Халил.
– Да, конечно. Они все стали мучениками. – Джаббар повернул голову и посмотрел на своего пассажира. – Ничего, Аллах отомстит за твои страдания. Он даст тебе силы, и ты снова встретишься со своей семьей в раю.
Джаббар продолжил высказывать слова сочувствия, а мысли Асада Халила снова вернулись к событиям сегодняшнего дня.
Он опять вспомнил высокого мужчину в костюме и женщину в синем жакете. Наверное, его напарница. Американцы, как и европейцы, превратили женщин в мужчин, а большинство мужчин стали больше похожи на женщин. Это оскорбление Бога и его творений. Женщина была создана из ребра Адама, чтобы быть ему помощницей, а не ровней.
В любом случае, когда эти мужчина и женщина поднялись на борт, ситуация стремительно изменилась. На самом деле Халил думал о том, чтобы не соваться в клуб «Конкистадор» – засекреченный штаб федеральных агентов, – но уж больно соблазнительной была цель. Она привлекала его внимание еще в феврале, когда Ботрос доложил Малику о ее существовании. Тогда Малик сказал Халилу: «По прилете тебе предложат очень привлекательное блюдо. Однако оно не столь важно для тебя, как те, другие блюда, которые уже остынут к моменту посадки. Так что все тщательно продумай, прежде чем принимать решение».
Халил помнил эти слова, но все же решил рискнуть и убить еще тех, кто считал себя его тюремщиками. По его мнению, то, что произошло на борту самолета, не могло иметь большой резонанс. Отравление газом – это, можно сказать, трусливый способ убийства, но это убийство являлось только частью всего плана. Взрывы бомб, которые Халил осуществил в Европе, принесли ему мало удовлетворения, хотя и был определенный символизм в том, что он убил тех людей тем же способом, каким трусливые американские пилоты убили его семью.
А вот убийство топором в Англии американского офицера ВВС принесло ему гораздо большее удовлетворение. Халил до сих пор помнил, как тот офицер подошел к своей машине на темной стоянке, почувствовал, что кто-то следует за ним, повернулся и спросил: «Чем я могу вам помочь?»
Халил улыбнулся. «Да, ты можешь помочь мне, полковник Хамбрехт», – подумал он, а вслух произнес: «Эль-Азизия».
Никогда он не забудет выражение, появившееся на лице офицера. Халил выхватил из-под плаща топор и нанес удар, почти отрубив полковнику руку. А уж затем он вволю поиздевался, рубя конечности, ребра, гениталии, оттягивая последний смертельный удар в сердце. О, как он желал, чтобы враг испытывал адские муки, но не терял сознание! А затем нанес удар топором в грудь, ребра распались, и лезвие топора проникло в сердце жертвы. Видимо, у американца оставалось еще достаточно крови, потому что она брызнула фонтаном. Халил надеялся, что его враг увидел этот фонтан, перед тем как умер.
После этого Халил забрал у мертвого бумажник и часы, чтобы придать убийству видимость ограбления. Хотя вряд ли простой грабитель стал бы с такой жестокостью убивать свою жертву топором. Тем не менее полицию это убийство озадачило. Тупые копы назвали это убийством с целью ограбления, но не исключали и версии политического убийства.
Затем Халил вспомнил троих американских школьников в Брюсселе, которые ждали автобус. Он намеревался убить четверых – по одному за братьев и сестер, – но в это утро их оказалось только трое. Детей сопровождала женщина, возможно, мать одного из них. Халил остановил возле них машину, выстрелил каждому школьнику в грудь и в голову, улыбнулся женщине и уехал.
Малик очень разозлился на него за то, что он оставил в живых свидетельницу, видевшую его в лицо, но Халил не сомневался, что женщина всю свою оставшуюся жизнь не будет помнить ничего, кроме троих детей, умиравших у нее на руках. Вот так он мстил за смерть своей семьи.
Халил подумал о Малике, его наставнике, хозяине, почти отце. Отец Малика, Нумир – что означало «леопард», – был героем войны за независимость против итальянцев. Те схватили Нумира и повесили, когда Малик был еще мальчишкой. Так что и Малик, и Халил потеряли своих отцов.
Отцы погибли в борьбе с врагами, и сыновья поклялись отомстить.
Малик, чье настоящее имя было неизвестно, после казни отца предложил свои услуги англичанам и стал их шпионом, действуя против итальянцев и немцев, пока армии трех этих стран истребляли друг друга по всей Ливии. Но Малик также шпионил для немцев против англичан, и его деятельность в качестве двойного агента привела к большим потерям с обеих сторон. Когда пришли американцы, Малик нашел себе очередного работодателя, который доверился ему. Халил припомнил, что Малик однажды рассказал ему, как завел американский патруль в немецкую засаду, а затем вернулся к американцам и выдал им местонахождение немцев.
Халила восхищало хитроумие Малика, который уничтожал врагов, не делая сам при этом ни единого выстрела.
Искусству убивать Халила учили многие опытные инструкторы, но именно Малик научил его думать, действовать, обманывать, понимать мышление европейцев и американцев. Нужно было использовать все эти навыки ради мести за всех тех, кто верил в Аллаха и кого на протяжении веков истребляли захватчики-христиане.
Малик сказал Асаду Халилу: «Ты обладаешь силой и храбростью льва. Тебя научили убивать со стремительностью и яростью льва. А я научу тебя быть хитрым, как лев. Потому что без хитрости, Асад, ты слишком рано станешь мучеником».
Сейчас Малику было уже около семидесяти, он прожил достаточно долго, чтобы видеть многочисленные победы ислама над Западом. Перед отъездом в Париж он напутствовал Халила: «Аллах хочет, чтобы ты проник в Америку, и тогда враги ислама и нашего Великого лидера падут перед тобой. Аллах благословил твою миссию и будет хранить тебя до твоего возвращения. Но ты должен немного помочь Аллаху, вспомнив все, чему тебя учили и чему ты научился. Сам Аллах назвал тебе имена наших врагов, и сделал он это, чтобы ты мог казнить их всех. Пусть тобой движет месть, но не позволяй ненависти ослепить тебя. Лев не испытывает ненависти. Лев убивает всех, кто угрожает ему или причиняет горе. И еще лев убивает, когда он голоден. Твоя душа испытывает голод с той самой ночи, когда погибла твоя семья. Кровь твоей матери призывает к отмщению, Асад. Кровь невинных младенцев Эсама, Кадира, Адары и Лины тоже зовет к отмщению. И твой отец Карим, который был моим другом, будет наблюдать за тобой с небес. Иди, мой сын, и возвращайся со славой. Я буду ждать тебя».
Вспомнив эти слова Малика, Халил почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Некоторое время он сидел молча, пока такси маневрировало в потоке машин. Размышлял, молился, благодарил Аллаха за то, что хранит его. Халил не сомневался, что это только начало завершения его долгого пути, который много лет назад именно в этот день начался на крыше в Эль-Азизии.
Мысли о крыше вызвали неприятные воспоминания – воспоминания о Багире, – и Халил попытался прогнать их, но лицо Багиры снова и снова всплывало перед глазами. Ее тело обнаружили две недели спустя, оно уже настолько разложилось, что никто не смог определить причину смерти. Никто не понял, что она делала на этой крыше так далеко от дома.
По наивности Асад Халил думал, что власти догадаются о его причастности к смерти Багиры, поэтому жил в смертельном страхе – боялся быть обвиненным в прелюбодеянии, кощунстве и убийстве, – но все окружающие ошибочно принимали его возбужденное состояние за горе в связи с потерей семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88