папенька и маменька.
Катенька, меньшая дочка, была больше ничего, как миленькая девушка, котор
ую очень приятно любить и которую все любили так, как будто бы ни зашто, ни
прошто; старшая же ceстрица ее была Ц Саломея Петровна Ц не иначе. Красав
ица в форме, с сознанием собственного достоинства; истинный доблестный м
уж в полдюжине юбок; настоящий юный чиновник министерства, приехавший из
европейской столицы в азиатскую, со всем запасом важности, горделивости
в походке, в посадке, в приемах, в движениях, в речах, во взгляде, в чувствах
и даже помышлениях. Словом, это было существо великодушное, презирающее
всех малодушных, слабодушных, тщедушных и радушных. В дополнение ко всем
этим достоинствам она пела. Так как голос есть выражение души, а душа Сало
меи была мужественна, то голос ее был яко глас трубный, не семейный, а, соот
ветственно современному требованию, публичный. Она пела con fuoco
[10] С огнём (итал.).

, как поет на сцене какой-нибудь Mahometo
[11] «Mahometo» («Магомет») Ц малоизвест
ная опера итальянского композитора Россини Жоакомо-Антони (1792 Ц 1868).
, с выражением в лице игры страстей, со всеми уклонениями, возвышени
ями, понижениями, потрясением головы, то с наморщенным челом, то с закатив
шимся, умирающим взором и с сладчайшей конфетной улыбкой. Все люди века, в
здутые, пузырные и бурчащие как пена, словом, дрожжи, поднявшиеся наверх, к
ричали рассеянно: браво, браво, удивительно!… Похвала имеет цену не на уст
ах, а в ушах! Это знают люди века. Папенька Саломеи был статский советник; м
аменька, разумеется, также статская советница, Ц больше об них нельзя ни
чего сказать. Они были очень обыкновенные супруги. Имущества у них было н
е через край. Для двух дочерей следовало бы по крайней мере скопить прида
ное; но оно не скоплялось; а между тем старшая уже гадала о том в
еликом муже, который будет ее собственным мужем. Он воображался ей чем-то
вроде Телемака
[12] Телемак Ц сын Одиссея, героя одноименной древнегреческой поэмы.

, и потому все имеющие честь называться молодыми людьми, мужчинами,
и в мундирах и во фраках, и вообще в одежде с куцым и длинным хвостом, казал
ись ей сволочью, не стоящею внимания. Как ни покушались некоторые из них с
оставить с ней свое счастие, но она была неприступна, как Телемахида
[13] «Телемахи
да» Ц стихотворный перевод романа «Les avantures de Tйlйmaque» («Приключения Телемака»)
французского писателя Фенелона (1651 Ц 1715), сделанный Тредья-ковским В. К. (1703 Ц
1769). Перевод выполнен так косноязычно, что был малодоступен для понимания;
при дворе Екатерины II его заставляли читать в качестве наказания.
. На Катеньку никто не обращал внимания, потому ли, что она еще была м
олода, или потому, что перед Саломеей Петровной Катенька была просто Ц н
ичто. «Катенька! подай мне скамейку под ноги!» Катенька и подаст. После это
го как же можно было какому-нибудь кавалеру предложить руку и сердце так
ому послушному ребенку? Но вдруг отыскался некто Федор Петрович Яликов…
Об нем однако же после.
Саломея Петровна ездила с маменькой к обедне, не иначе как в шереме
тевскую [14] И
меется в виду домовая церковь графа Шереметева.
. Но однажды, против обыкновения, отправилась в приходскую цер
ковь, к празднику, потому что служба была архиерейская.
Церковь была против самого дома; но пешком было неприлично идти; в четвер
оместной карете переехали они через улицу.
Человек в ливрее протолкал народ до мест, обитых сукном. Саломея Петровн
а нашла себе место, двинувшись на возвышение со взглядом, который говори
л: «Прочь!» Она принудила отодвинуться от себя нескольких купчишек; но ма
менька принуждена была остаться у подножия своей дщери, не видеть ничего
за толпою и изъявлять свою досаду жалобой на эту ужасную толпу.
Ц Не угодно ли вам, сударыня, встать на мое место? Ц сказала ей одна древн
яя старушка, занимавшая место на возвышении подле стенки.
Ц Ах, милая, как ты меня одолжила!
Старушка уступила свое место и стала подле, у подножия.
Софья Васильевна осмотрела ее с ног до головы Ц старушка как старушка: б
елый как снег коленкоровый чепчик, с накрахмаленной складкой, тафтяный с
алопец с коротеньким воротником, самой древнейшей формы, наживной горби
к, лицо также очень давнее, но предоброе; словом Ц почтенная старушка.
Когда обедня кончилась, Софья Васильевна подошла к старушке поблагодар
ить ее.
Ц Чем могу служить вам с своей стороны, моя милая? Ц спросила она ее.
Ц Благодарю, матушка, что бог послал, тем довольна, ничего не нужно мне.
Ц У вас есть семья?
Ц Э, нет! живу одна-одинехонька, пенсией после мужа.
Ц А ваш муж где служил?
Ц В военной службе, сударыня; капитаном вышел в отставку; государь пожал
овал ему пенсию, двести рублей в год.
Ц А теперь чем же вы живете?
Ц Пенсией же; сто рублей в год получаю; с меня довольно и предовольно.
Ц Что ж это мы стоим? Все вышли из церкви, Ц сказала с нетерпением Саломе
я Петровна.
Ц Как вас зовут, моя милая?
Ц Мавра Ивановна,
Ц Прошу навестить меня, Мавра Ивановна, мне очень приятно было бы чем-ни
будь и вам угодить. Ведь вы, я думаю, здешнего прихода?
Ц Как же, матушка, здешнего.
Ц Так вы, я думаю, знаете дом статской советницы Брониной?
Ц Софьи Васильевны? как же, сударыня, как не знать: слухом земля полнится;
а это не дочка ли ваша, Катерина Петровна?
Ц Нет, не Катерина, моя милая, ошиблась! Ц отвечала Саломея Петровна, вся
вспыхнув. Ц Нас ждет карета! Ц прибавила она и пошла вон из церкви.
Ц Так прошу, Мавра Ивановна.
Ц Непремину, матушка.
Ц Лучше всего, завтра поутру я пришлю экипаж за вами.
Ц И… к чему, к чему! у меня, слава богу, ноги еще служат. Софья Васильевна сн
ачала думала только обласкать Мавру
Ивановну своим приглашением; но когда Мавра Ивановна проговорилась, что
в числе слухов, которыми полнится земля, не забыто и имя статской советни
цы Софьи Васильевны Брониной, Ц о, тогда Мавра Ивановна превратилась в л
исток газеты, в котором кое-что напечатано и об нас.
Ц Для чего это вы, маменька, всякую дрянь зовете к себе? Ц сказала Саломе
я Петровна матери, когда она села в карету.
Ц Прошу меня не учить, сударыня: молода еще делать матери замечания и нас
тавления!
Ц Конечно дрянь, нищая, точно такая же, как Василиса Савишна.
Ц Молчи!
Ц Я с вами и без приказаний, кажется, всегда молчу, Ц произнесла Саломея,
фыркая, как говорится по-русски.
Софья Васильевна непременно сказала бы на это еще кое-что; но карета оста
новилась уже у подъезда, дверцы отворились, и Саломея Петровна, не ожидая
ответа, выскочила и ушла в свою комнату. Никогда еще самолюбие ее не было т
ак раздражено, как теперь: об ее дрянной сестренке говорят, а об ней ни сло
ва… Каков свет! каковы люди! Из двух сестер, различных между собою как две
крайности, не умели выбрать лучшей по красоте, по душе, по образованию, кор
оче сказать, по всему, не умели отличить дня от ночи!… О, да это ночные птицы
; для них там и свет, где тьма!… Катю называют Катериной Петровной, обратил
и внимание на мякушку, на беленькую, смирненькую овечку, и тут же, подле, не
заметили существа высокопарного, высокомерного, словом, исполненного в
семи высокими достоинствами!
Нашей старушке Мавре Ивановне совсем не хотелось забираться в высокие х
оромы, да нельзя: зовут, просят, как можно отказаться? Ведь это неучтиво: лю
ди делают честь, не следует отказываться.
«Так и быть, пойду в воскресенье», Ц думает Мавра Ивановна, пересматрива
я свой белый коленкоровый капотец, который надевается только к причасть
ю, в светло-христово воскресенье да в именины. Но Софья Васильевна сдержа
ла слово: на другой же день прислала за ней дрожки. Нечего делать, пришлось
в будни надеть праздничный чепчик и капот.
Мавра Ивановна сроду не знала такого почету себе. Софья Васильевна ласко
ва, а Саломея Петровна просто очаровывает ее своим вниманием и предупред
ительностью, усаживает ее помягче, спрашивает: сладок ли кофе, не прибави
ть ли сливок; ахает, слушая ее рассказы о походах с мужем; только что не пла
чет, слушая рассказ, как она похоронила его без копеечки.
Старушка вне себя, готова схватить руку Саломеи Петровны и расцеловать.

«О, я дам тебе понятие, моя милая, об истинной доброте и великодушии, Ц дум
ает Саломея Петровна, видя, что Мавра Ивановна совершенно уже в восторге
от нее, Ц ты узнаешь разницу между мною и сестрой, которую так тебе расхв
алили!»
Есть какое-то особенное удовольствие в семейном женском быту иметь подч
ас подле себя собеседницу старушку говорунью. Это Ц живая книга былых п
овестей и рассказов. Софья Васильевна особенно полюбила с некоторого вр
емени подобного рода старушек. Вскоре появилась в доме ее некая Василиса
Савишна. Василиса Савишна жила также одна на квартире; пенсии не получал
а после мужа, но также имела старую служанку, которую она звала девкой и ко
торая не смела иначе называть ее как барыней. Когда Василиса Савишна кри
чала: «Девка!» Ц то девка обязана была тотчас же откликнуться: «Что прика
жете, сударыня?» Ц и немедленно предстать пред ней, а иначе: со двора доло
й! без всяких оправданий. Что было делать старой девке, которую, по душе, не
принимали на казенные хлебы, а по наружности в порядочный дом. Она же прив
ыкла с малолетства и к лохмотьям, и к грязи, и к черному куску хлеба с колод
езной водой, и к послушанию, и к побоям ни за что, ни про что, и утвердилась у
же в мнении, что, верно, иначе и быть не может.
Не получая после мужа пенсии, надо же было чем-нибудь жить Василисе Савиш
не. Чем она жила? трудно и решить, тем более, что Василиса Савишна была не из
того роду старушек, которые промышляют жалобами и слезами на судьбу и лю
дей и для которых благодетельные барыни не щадят ни старой подкладки, ни
обрезков от домашнего шитья, ни изношенных башмаков, которые прослужили
года два туфлями, ни протертых чулков, которых нельзя уже надвязывать, ни
запасцу прогорклого маслица, ни промозглых огурчиков, ни протухшей дичи
нки, ветчины и тому подобного. Василиса Савишна не побиралась таким обра
зом; она искала по городу не богомольных, жалостливых и благодетельных с
тарушек, которые любят слушать патетические рассказы о грехах человече
ских, Ц она искала по Замоскворечью, во-первых, товару, который продаетс
я с руками и с нотами; а во-вторых, купцов на этот товар. Таким образом она ж
ила, сочетавая судьбу двух существ. Чуть где явится судьба, готовая к соче
танию с другой, Василиса Савишна тут как тут. Таким ли образом или каким-н
ибудь другим образом она явилась в доме Софьи Васильевны, это неизвестно
. Саломее Петровне был уже (между нами сказать) двадцать восьмой годок; Кат
еньке пятнадцатый, и, следовательно, об ней ни слова. Кажется, мы уже говор
или, что Саломея Петровна, мечтая всегда о великом муже, никак не могла пре
дставить его себе обыкновенным человеком, за которого может выйти замуж
и каждая обыкновенная девушка. Покуда цветуща была молодость Саломеи Пе
тровны, навертывались искатели цветущей молодости; покуда цветуще было
благосостояние Петра Григорьевича, навертывались искатели цветущего б
лагосостояния, но когда молодость испарилась до капли, как розовое масло
, а благосостояние ушло на светские приличия, тогда искатели, как ветры, по
дули в другую сторону.
Беды начались для Саломеи Петровны совершенно неожиданно. Она являлась
в свет невестой миллионщицей, и вдруг, в один пасмурный день, когда должно
было отдавать шить новое платье к великолепному балу, маменька говорит е
й плачевно: «Друг мой, надо обойтиться без золотых кружев». Ц «Как! без мо
дных золотых кружев? У папеньки недостало денег для дочери на какие-нибу
дь двенадцать аршин кружев по пятидесяти или много по семидесяти пяти ру
блей аршин! Да это просто варварство!» В самом деле варварство: не простым
и же нитяными кружевами рублей в двенадцать аршин обшивать платье, когда
на всех порядочных воротах и подолах должно быть непременно чистое золо
то.
Ехать на бал нельзя, не можно, невозможно; и это был первый невыезд
на бал.
Вслед за этим настал день рождения Саломеи Петровны. По обычаю, этот день,
ознаменованный появлением на свет первого залога любви Петра Григорье
вича и Софьи Васильевны, праздновался на весь мир родства и знакомства, г
од от году пышнее и торжественнее. Двадцать восемь раз уже Саломея Петро
вна совершила путь вокруг солнца. Всякий раз в первый день своего нового
года она осыпалась подарками и желаниями; украшала собой великолепный о
бед, была царицей этикетного бала, с присутствием полиции для порядка пр
иезда и разъезда. И вдруг папенька объявляет маменьке, что бала никак нел
ьзя дать, потому что денег нет.
Ц Помилуй, что ты это! ты погубишь дочь! Ц вскричала маменька, Ц это стр
ам для нас! За нее никто не посватается! Нам нельзя переменить образа жизн
и, покуда Саломея не выйдет замуж!
Ц Помилуй, матушка, да я десять лет тяну канитель в этом ожидании! Имение
заложено, перезаложено; долгов тьма, платить нечем, все прожито на пиры да
на балы! Кончено!
Сначала Софья Васильевна вспылила.
Ц Позвольте узнать, на какие балы? Ц вскричала она. Ц На пиры, может быт
ь; это дело другое: у вас шампанское лилось рекой!… Обед стоит пятьдесят ру
блей, а вин вы выпьете на пятьсот. Каждую неделю обед, пятьдесят обедов в г
од Ц вот вам и двадцать пять тысяч… А в карты вы сколько проиграли? Ежедне
вно проигрыш Ц положите хоть по двадцати пяти рублей Ц вот вам и десять
тысяч в год, вот вам и ежегодный наш доход! Балы! каких-нибудь две, три тысяч
и на гардероб мне и дочери, вот вам и весь бальный расход!
Ц Ты хочешь, душа моя, доказать, что прожил все я? Положим, что и так; я, следо
вательно, все пропил и проиграл; ну, пропил так пропил, проиграл так проигр
ал; а все-таки наше имение продадут с публичного торгу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90