— Год рождения, прописка?Я назвал.— Отлично, — сказал толстяк, залез в карман кителя и вынул полиэтиленовый пакетик.В пакетике лежал палец. Следователь потряс пакетиком и бросил его на стол. Поправил абажур лампы, чтобы прямее светила мне в лицо, и подул на обожженную руку. Затем еще раз потер ладони и уставился на меня.— Ну? — сказал он.— Палец мой, — сообщил я.— Руки подыми! — скомандовал толстячок. Я поднял ладони.— Где же твой? — спросил следователь.— Не могу знать, — сказал я. — Наверно, дополнительный.— Ты мне здесь не Ваньку валять! — сурово сказал следователь. — Где хозяин пальца?— Я хозяин пальца.Следователь побагровел, вскочил со стула, пробежал взад-вперед по кабинету и сел обратно.— Убийство — сто пятая статья, — заявил он. — Ты это знаешь?— Нет никакого убийства, — сказал я. — Палец мой. Сравните.Я вытянул вперед указательный палец и встал с табуретки.— Сесть! — взвизгнул следователь. — Сесть на место! Я сам командую!Я сел обратно на табуретку. Следователь аккуратно развернул полиэтиленовый пакет и вынул палец. Затем покопался в столе, достал черную подушечку с печатью и чистый лист бумаги. Отложил печать в сторону, схватил палец и потыкал его в краску. Затем прижал к бумаге.— Так, — сказал он. — Теперь подойди сюда.Я подошел. Следователь схватил мою руку и с силой вжал в красящую подушку. Затем поставил оттиск моего указательного пальца рядом.— Сесть на место! — скомандовал он. — Сейчас я тебя… Он достал из ящика гигантскую лупу в медной оправе — я думал, такие бывают только в музеях, — и начал внимательно изучать оба отпечатка.— Ну и где? — заявил он сразу. — Абсолютно ничего общего! Хотя-я-я…Он долго водил лупой по листку бумаги. Я смотрел в решетчатое окно. Там в ослепитель-но черном небе плыла огромная луна. Такая огромная и круглая, какая бывает только на юге.— Вот не было печали, — пробормотал наконец следователь, достал платок и вытер испарину на лбу. — У тебя есть брат-близнец?— Нет, — сказал я. — Единственный ребенок в семье.— А палец чей?— Мой.Следователь вздохнул:— Покажи еще раз руки.Я показал. Следователь снова тоскливо вздохнул.— Я жду объяснений, — заявил он.— Не знаю, — ответил я. — Палец мой. Объяснений не имею.— Как же он твой, когда он вот — Следователь схватил палец со стола и потряс им в воздухе.— Не знаю, — сказал я. — Сам удивился.— Ты мне дурить прекрати! — рявкнул толстяк. — Ты себе же еще больше срок накручиваешь! Ты же не хочешь сказать, что у тебя пальцы отваливаются и вырастают заново?— Не хочу, — кивнул я. — Но приходится.Следователь шлепнул палец на стол, откинулся в кресле и посмотрел на меня, прищурив глаза.— Хорошо-о-о… — протянул угрожающе. — Тогда ответь мне, дружок, на такой вопросец… Вопросец… — Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотникам. — Вопросец у меня к тебе будет следующий… Хотя нет, это уже бред какой-то… Матвеев! — рявкнул он неожиданно громко. — Зачем ты его с собой таскаешь?Я молчал. Действительно, зачем? Следователь встал из-за стола и снова зашагал по кабинету взад-вперед. Наконец он остановился около меня, схватил за подбородок и резко. дернул. Наклонился ко мне с перекошенным лицом.— Ты что же это, сволочь?! — прошипел толстяк, и из его рта полетели мелкие брызги. — Кого ты надурить решил?!— Никого я не дурю. Отлетели пальцы, выросли новые. Запишите себе в протокол, что это были молочные пальцы.— Какие? — удивился следователь.— Молочные. Как зубы. А теперь у меня коренные пальцы.Следователь отпустил мой подбородок и снова залез в кресло.— Ну, Матвеев! — сказал он. — Я хотел тебе помочь, видит Бог. Но теперь тебе придется ответить по закону. Завтра поедешь в город, в управление по борьбе с бандитизмом. Там пусть с тобой разбираются, чей палец и чьи зубы.— Палец мой, — сказал я.— А ну-ка сбрось свои пальцы и вырасти новые, — сказал следователь.— Не уверен, что это возможно…Я глубоко вздохнул и еще раз посмотрел в окно на луну. Мне вдруг показалось, что я могу все. Я поднял пальцы к лицу, уставился на них и сосредоточился. Ведь если получилось сегодня один раз, значит, получится и второй? Следователь внимательно смотрел на меня. Лампа слепила глаза. В кончиках пальцев началось покалывание. Я мысленно представил себе, как они отваливаются. Но пальцы оставались на месте. Мне даже показалось что они стали чуть больше. Я напрягся… и пальцы начали удлиняться! Они вытягивались прямо на глазах, росли в длину..— А-а-а-а-а-а!!!!!!!!! — заорал следователь и выхватил пистолет. — Оборотень!!!— Оборотень? — переспросил я.Пальцы прекратили расти. Я представил, что на них вылезают длинные когти. Кончики пальцев защипало, и ногти стали выползать наружу все дальше, как лист из принтера.— Не подходи, — сказал следователь задыхающимся голосом. — Не подходи"!— Хочешь, клыки покажу? — неожиданно предложил я.Вместо ответа толстяк вжался в кресло с каменным лицом, выставив ствол пистолета. Рука его судорожно тряслась.Я открыл рот пошире и представил, что у меня растут клыки. Было не больно, просто щекотно деснам. Я скосил глаза вниз, но не увидел, удалось ли мне вырастить убедительные клыки. Но когда я попытался закрыть рот, он не закрывался — там что-то мешало. Я подумал, что неплохо бы вырастить и морду побольше, как у волка. И увидел, как удлиняется мое лицо, вытягивается вперед трубой. Нос стал подниматься вверх, а под ним тянулась вперед здоровенная губа, поросшая щетиной. Теперь из-под нее явственно торчали два нижних клыка.Я поднял глаза на следователя. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел не мигая. В руках его трясся пистолет. Дуло ходило в разные стороны, будто он целился в толпу, но не знал, на ком остановиться.— Ну фот. Как-нибудь так… — сказал я.Говорить было неудобно, особенно произносить букву “в”.— Ы-ы… — глухо выдавил следователь.— Ну, не фнаю, — сказал я.— Ы-ы-ы!! — повторил следователь.Глаза у него были совершенно круглые. Он нажал спусковой крючок. Выстрела не последовало. Следователь затряс руками и судорожно снял пистолет с предохранителя.— Фот не надо этого, — сказал я.Следователь выстрелил. Пуля просвистела мимо, и посыпались бетонные крошки.— Фрекратите, пофалуйста, — сказал я.Следователь выстрелил снова — четыре раза подряд. Две пули прошли сквозь меня. Это было очень неприятно в первую секунду. Но я помнил, что мое тело сразу регенерируется. Так оно и было. Следователь нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока в пистолете не кончились патроны. Воздух в комнате стал мутным, повис тяжелый запах пороховой гари.— Бред какой-то проифходит, — сказал я. — Фы не находите?Следователь судорожно кивнул. В коридоре послышался топот ботинок, и ручка на двери кабинета задергалась. Дверь была заперта.— Помогите! — пискляво крикнул следователь и испуганно смолк, глядя на меня.За дверью послышались хриплые вопли, и что-то тяжело ударило. Затем снова. Дверь не поддавалась. Мне вдруг подумалось, что только в фильмах эффектно вышибают дверь плечом, а в жизни это не так-то просто сделать.— Фейчас мы откроем! — крикнул я в сторону двери и подошел к следователю. — Дайте ключик, пофалуйста.За дверью наступила тишина. Следователь судорожно пошарил в кармане, вынул связку ключей и бросил их в меня. Я попытался поймать ключи в воздухе, но у меня не получилось — громадные пальцы с длинными когтями оказались не предназначены для этого. Я поднял с пола ключи и начал отпирать дверь. Это было трудно — ключ выпадал из пальцев, мешались когти. Вдобавок я с непривычки, пару раз неудачно наклонившись, стукнулся об дверь длинной мордой.— Ну, что там? — грубо раздалось из-за двери.— Фейчас, фейчас, — сказал я. — Минуточку.Я сосредоточился на руке и представил, что пальцы и когти уменьшаются. Рука послушалась. Даже слишком — пальцы стали короткими, а ногти исчезли вообще. Пришлось сосредоточиться снова и вырастить их до нормальных размеров. Ключ сразу вошел в замочную скважину, и дверь открылась.В коридоре стояли трое милиционеров. Двое — из тех, что арестовали нас, с дубинками наготове. И один дежурный с первого этажа, с пистолетом.— Здрафтвуйте, — сказал я.— Ой-гу-гу-у-у… — протянул дежурный. Он быстро, по-военному развернулся, щелкнув каблуками, и с гулким топотом бросился прочь, к лестнице.— О-я! — сдавленно икнул другой и бросился следом. Если бы его дубинка не была привязана к руке шнурком, он бы ее выронил. Третий милиционер прислонился к стене, закатил глаза и мешком сполз на пол.Я не знал, что мне делать, поэтому вернулся в кабинет. В кабинете толстячок, открыв сейф, доставал бутылку водки, стакан и маленький пузырек.— Нет, погоди, — сказал он мне. — Постой там пока… Он долго брякал пузырьком о край стакана. В воздухе стремительно распространялся едкий запах корвалола. Наконец он отставил пузырек, наполнил стакан водкой и выпил. После этого деловито спрятал все в сейф.— Изфините… — начал я.— Погоди… — Следователь наморщился и помахал рукой. — Погоди пока. Сядь! Сядь, посиди!Я сел на табуретку и начал руками ощупывать свою новую морду. Морда была противная — колючая, теплая, с торчащими влажными клыками. Из-за них рот до конца не закрывался, поэтому на пол время от времени капала слюна.— Уф-ф-ф… — сказал наконец следователь. — Отпустило.— Мофет, фодички принефти? — спросил я на всякий случай.— Ни-ни, — сказал следователь. — Уже все нормально. Нервы у меня крепкие, в армии еще не то видел.— Фто делать-то будем? — спросил я.— Первым делом давай обратно. Очень смотреть на тебя мерзко.Я прислушался к своему организму.— Обратно не проблема, — сказал я. — А палец?— Бери свой палец и уе…вай, — сказал следователь.— А друзья мои?— Бери друзей и уе…вай, — кивнул следователь. — Я не знаю, белая горячка у меня или действительно такие поганцы существуют, но хочу, чтоб тебя не было на моем участке. Я пятнадцать лет проработал следователем, ну на хрена мне это нужно, сам подумай?— Не нуфно, — согласился я.— Меня ж в психушку упекут, расскажи я кому-нибудь…— Упекут, — согласился я.— Так что давай того, обратно.Я сосредоточился, скосил глаза и начал уменьшать морду. Это получилось не сразу, но наконец морда встала на место. Тогда я сосредоточился на второй руке и тоже привел ее в нормальный вид.— У вас зеркальца нет? — спросил я, оглядываясь.— Нет у нас зеркальца, — ответил следователь угрюмо. — Левый подбородок подтяни немного. Слева, слева. Во! Вот так вот. Еще немного. Стоп. Обратно чуть-чуть. Ну, вроде все. Слава богу!Он перекрестился, открыл сейф и снова достал бутылку и стакан.— Тебе не предлагаю, — сказал он, наливая себе полстакана.— Не люблю водку, — сказал я. — У вас тут такое южное вино вкусное…— Спаси господи! — Он выпил, закашлялся и зажал рот рукавом кителя. — Бр-р-р…Оглядел стол, убрал лупу, брезгливо взял палец и завернул его в лист протокола.— На, прячь! — Он сунул мне сверток. — Пойдем отсюда быстрее. Не подходи ко мне близко!!!Он пошел к двери, по дороге остановился и поглядел на стену, выщербленную пулями. Вздохнул, покачал головой и поцокал языком. Затем распахнул дверь и махнул мне рукой, мол, выметайся.В коридоре уже никого не было. Мы прошли на первый этаж и открыли камеру с нашими. Дошли до стойки дежурного. За ней никого не было. Следователь открыл дверь на улицу. В лицо дохнуло горячим ветром, теплой маслянистой темнотой южной ночи. По-хамски громко орали цикады.— Дуйте, ребята, отсюда. — Следователь махнул рукой. — Дорогу знаете?— Мы у моря живем, — сказал я. — Это вниз.— Ну и надолго вы у нас? — угрюмо спросил следователь.— Еще два дня. В пятницу уезжаем.— Дай бог, Господи, — пробормотал следователь. — Счастливо вам отдохнуть, счастливо уехать.— Счастливо оставаться! — сказал я.Аленка подошла и взяла меня за руку. Я обнял ее. Толстячок с неожиданным любопытством посмотрел на нее, затем на меня и спросил:— Слушай, а ты вот так вот все, что хочешь, удлинять можешь?— Не знаю, — сказал я. — Первый день в таком амплуа.— Ясно. Валите отсюда.Он махнул рукой и быстро ушел внутрь отделения. Глухо хлопнула дверь, и сразу послышался звон ключей — следователь заперся изнутри. Баранов посмотрел на меня.— Мы слышали наверху выстрелы, — сказал он.— Штукатурка сыпалась, — сказала Ольга.— С тобой все в порядке? — спросила Аленка.— Все нормально, — сказал я. — Все уладили.— А палец? — спросил Шуршик.— Ай, палец. — Я поморщился, вынул из кармана сверток, размахнулся и кинул его в кусты. Друзья молча смотрели на меня.— Глупая история, — сказал я. — Сам не понимаю. Можно я не буду объяснять?И мы пошли вниз, к морю. Ярко светила луна. Мы сняли сандалии и шагали босиком по теплому, нагретому за день асфальту. По обочинам дороги в кустах нервно скрежетали цикады, как дисковод, крутящий старую, разболтанную дискету. Я шел и старался не думать о том, что со мной произошло. Я старался думать о том, что уже через два дня поезд понесет нас обратно в Москву и там начнется бурная городская жизнь. Думал о том, что пора бросать должность лаборанта и с головой уходить в новую работу. Все равно я уже все наладил, а никакого карьерного роста там не предвидится. А еще я думал об Аленке — надолго ли теперь хватит наших отношений? Часть 3ОСЕНЬОБОРОТЕНЬ(из дневника Лексы) Мама сидела в своей комнате и внимательно смотрела телесериал. Остановившись в дверях, я постучал по дверному косяку. Мама не услышала. Я постучал сильнее.— Леша, ты? — спросила мама, не поворачивая головы.— Мам, я хочу с тобой серьезно поговорить.— М-м-м?… — сказала мама.— Важный разговор. Я давно хотел с тобой поговорить. Больше мне поговорить об этом не с кем.— М-м-м… — сказала мама, внимательно глядя на экран. — Сейчас…Я вошел в комнату и сел рядом на стул.— Мама! — сказал я, перекрикивая голоса переводчиков. — Даже не знаю, с чего начать! Со мной происходит что-то не то! Это началось полгода…— Ты поел? — перебила мама. — Там котлеты в холодильнике куриные. И гречка.— Мама! Я, наверно, оборотень! — выпалил я наконец.— М-м-м… — сказала мама. — Еще минут пятнадцать, я досмотрю?Я глубоко вздохнул, встал и вышел из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47