Тянусь вниз — и вдруг опять поверхность. На ощупь — хотя какая ощупь может быть таким тонким щупальцем? — на ощупь типа железа. Ну все, думаю, приехали. Надо останавливаться и растить глаз.Выращиваю глаз маленький, оглядываюсь — полумрак. Чего делать? Начинаю перекачивать массу туда, чтобы вырастить глаз побольше, но это удается не сразу. Поэтому я для начала выращиваю маленькое ухо. Вокруг тишина. Переделываю ухо в глаз, но по ошибке выращиваю нос — и вдруг чую запах бульона! Если бы у меня там, под ковром, в этот момент кишки были — наверно, так и свело бы их от голода. Выращиваю быстренько глаз, смотрю — а это комната с здоровенным агрегатом типа холодильника. Но чую — бульон где-то рядом.В общем, не буду описывать долго, как там и чего я творил, но факт тот, что щупальцем я обматывался вокруг предметов для опоры, выращивал мышцы посередине и в итоге открыл дверь холодильника! Если это вообще дверь была, потому что агрегат гигантский. И попал наконец к чану, отвинтил кран — и оттуда полился прохладный бульон! Чистый и вкусный! Жирный! Это вам не на кухне кубик кипят ком развести! Настоящий промышленный бульончик!И вот я уже собрался весь туда перекачаться, из-под ковра на десятом этаже — в это бульонное хранилище, да что-то мне подсказало — не стоит пока этого делать. Может, потому, что там холодно было? И тогда я щупальце превратил в соломинку, внутри себя сделал что-то вроде желудка — и стал тянуть бульон снизу. Чувство потрясающее. Висишь ты за ковром, соломинка на улице, и тянешь бульончик с десятого этажа.Я уже понял, что это такое было — это я щупальцем в вентиляцию пристройки попал и оттуда в хранилище бульонное. И вот тяну я этот бульон, набираюсь сил, если бы не холодный — совсем хорошо. Но и так тоже неплохо.Ты спросишь — а как я все эти носы, трубочки, желудки выращивал? Вот в том-то все и дело, что не знаю! Я-то приноровился, мысленно отдаю команды, чего и как, — и тело трансформируется. Как постановщик задач: вызвал программистов, задание поставил, а уж как они выполнят его — это их трудности. Тут, конечно, возникает резонный вопрос: кто же эти внутренние программисты там у меня? Вот этого я не знал тогда.И вот, значит, набираюсь я бульоном по всей поверхности своего пятна, и оно, видно, начинает в толщину пухнуть. Мне бы прекратить бульон жрать, но вкусно же. Халява же. И я жру. И тут мне — хлоп! И водопровод прикрывают. В смысле — соломинки своей я уже не чувствую больше. Как ножом резанули.Аккуратно выращиваю глаз — сбоку над ковром. Смотрю — матерь Божья… Зажрался. Задумался. Ковер оттопырился от стены заметно, и всем вокруг уже ясно, что под ним что-то лежит. Типа грелки с бульоном. А вот эта соломинка, которой я бульон тянул, — это такой шланг вымахал незаметно для меня! Толщиной… Если из приличных аналогий — толщиной в шланг пылесоса. И вот этот хобот через всю комнату тянется к окну и там болтается. Потому что какая-то сволочь окно это мерзкое захлопнула и алюминиевой рамой хобот мне перерубила. И вот эта сволочь стоит рядом — дежурный по этажу. Глаза — квадратные, на лице ужас крупными буквами написан. И судорожно рукой нашаривает кобуру. А рядом еще трое вояк, хорошо хоть Миняжева нет.А у меня ощущение такое — как приболел немного, плоховато мне. Не потому что бульоном объелся, а потому что кусок тела мне отрубили. И я даже не знаю толком, что это был за кусок, может, спины кусок, а может, и мозжечок какой-нибудь. И чего я теперь, парализованным буду, когда в свой облик вернусь? Понимаю, что надо срочно делать ноги. Потому что кто мне вообще сказал, что я бессмертный? Сейчас изрешетят, прибьют — и все, оппаньки. Хорошее выражение, кстати, — делать ноги. Такой, как я, придумывал, наверно.И вот только я собрался делать себе ноги, так эти трое словно по команде вынимают свои пушки и начинают палить в ковер. То есть прямо в меня. Грохот! Дым на всю комнатушку! И брызги бульона во все стороны!Я в первую секунду просто оцепенел, не знал, чего делать. Потом тело само сработало — и в собаку меня, в собаку превратило. В ковре поначалу запутался, но ничего, выполз — и на них рыкнул. И хорошо так сразу — все — органы чувств на месте, хоть и собачьи. И видеть могу, и слышать. Вот только размерами я стал не с собаку, а скорее с медведя — из-за бульона масса увеличилась. И вот на них как рыкну! Они, конечно, назад подались и даже меня не выстрелили. И я тогда хлоп — и в дверь. Сбил коридоре двух автоматчиков, просто массой тела. Иш думаю, автоматчики уже сбежались, значит, серьезну подмогу вызвали. Как выбираться-то?Подбегаю к лестнице — а там снизу толпа бежит, гремит железом. Не иначе гарнизон по тревоге подняли. Из так смекаю, что с автоматом я еще не сталкивался. Пар пулек мне уже привычна, но вот чтоб очередями из десятка стволов…И бегу наверх. Наверху — решетка железная, ну точь-в-точь как в жилых дома на последнем этаже ставят, чтобы трудные подростки не лазили на крышу курить. Ну, с решеткой я церемониться не стал и просачиваться тоже не стал. Я уже как пару секунд назад понял, что я собака с медведя размером, так, видимо, у меня в мозгу засел образ, и тело подкорректировало форму. И когда я поднял лапы и увидел на них здоровенные медвежьи когти — то даже не удивился особенно.Просто напрягся — да и порвал прутья железные ко всем чертям. Кинулся вперед — там железная дверь. Ну, я ее всей массой вышиб, кубарем выкатываюсь, бегу изо всех сил — потому что чую, сзади сейчас очередью полосанут!И чувствую, что бежать трудно, когти застревают, прилипают. Смотрю — да это ж смола черная, гудрон, кажется, называется, по крыше толстым слоем. И по нему, конечно, с такой массой и с такими когтями бежать нелегко. Я бросаюсь вбок и заныриваю за постройку. Почему на всех крышах строят будки какие-то, надстройки? Но тут это мне очень на руку. На лапу, точнее. Потому что я за будку забегаю — и замираю. Только сердце бьется в груди, тяжело так ухает, мощно. И справа почему-то сердце. Но тут я уже разбираться не стал — пусть организм сам решает, чего и как. Прислушался — тишина. То ли автоматчики боятся на крышу соваться пока, то ли думают, что мне никуда не деться, а то ли готовят что-то.Ну и куда мне деться в самом-то деле? Осторожно подхожу к краю крыши и смотрю вниз. Ну, вот она, сторона моя та самая, куда окошко выходило. И вот он мой хобот — далеко внизу болтается, кстати. Зацепился за провода.И вот тут — внимание! Стоило мне на него посмотреть, как почувствовал я родство с ним необъяснимое. Ну, конечно, объяснимое, потому что мой же кусок тушки. Но необъяснимо как почувствовал. И хобот тоже почувствовал, задергался — и вверх пополз. Тянется, как щупальце, утоньшается, но лезет. Смотрится очень противно, как червяк здоровенный. Желтого цвета — от бульона, наверно. Но родство с ним чувствую, зову его мысленно. Свесился, лапу протягиваю, тянусь навстречу. Он моей лапы коснулся и — раз! — втянулся в нее. Быстро так смотался снизу, как канат, — и ко мне. Все. По груди, по животу прошуршало внутри, повернулось что-то, иголочками изнутри кольнуло, как бывает, когда ногу отсидишь, — и чувствую, что выздоровел. Все в порядке, весь в сборе. И мысли сразу яснее побежали. И первая мысль — назад от края!Я дергаюсь назад — и меня окатывает бетонной крошкой, свистом бьет по ушам. Понимаю, что это в меня стреляли снизу. И чувствую — гудрон вибрирует мелко подо мной. Это в ботинках такое не прочувствуешь, а голыми лапами — замечательно ощущается. Бегут. Короткими перебежками в сапогах по крыше — бегут в мою сторону. Тра-та-та — топот с одной стороны. И тра-та-та — дробный топот с другой. Со всех сторон обходят.Ну все, думаю. Чего делать? В гудрон просачиваться? Нереально. Вниз бросаться? Изрешетят в лоскутки еще в полете, соберут по пробиркам, расставят по холодильникам — и гейм овер.Смотрю я тоскливо на небо и вижу — чайка пролетела. Бог ее знает, откуда в Подмосковье чайки, не первый раз вижу. Летит такая белая, крыльями почти не машет…А что делать? Тоже выход, если получится. Сфотографировал я ее глазами мысленно, поднял вверх лапы — и стал превращаться. Не знаю, в кого, но верю, что организм сам рассудит. Он и рассудил.Смотрю на себя — голова вроде вертится, зрение нормальное, человеческое. Не одним глазом приходится оглядываться вокруг, как голубю, а вполне качественная стерео-картинка. Перьев нет. Туловище крохотное, по крайней мере по сравнению с тем, что было. Была медвежья туша, стала — ну, спаниельчик небольшой. А вот вместо рук — крылья. Здоровеннейшие! Непропорциональные. Но я нутром понимаю, что организм правильно все рассчитал: такую тушу держать в, воздухе — нужны крылья, как у самолета.И я, не мешкая, бросаюсь вниз. То есть враскорячку, короткими лапками подсеменил по гудрону к краю — и вниз головой. Тут все надо мной кувыркнулось, раз, другой, земля, небо… Я взмахнул руками, еще раз — и поймал воздух!Сложное ощущение, как на воде — чувствуешь опору, держишь воздух. Только очень плечи болят. Но организм уже сам все наладил, мышцы на плечи быстро подтянул — стало легко взмахивать. Я взмахиваю, взмахиваю — и поднимаюсь выше и выше. А они — не стреляют! Замерли, головы задрали — и глядят, открыв рты.Я так понимаю, что больше всего по комплекции я напоминаю не чайку, а летучую мышь. Или эту, как ее… Есть в легендах, я слышал, упоминаются птицы с человеческими лицами и почему-то до одури нечеловеческими именами — сирин, гамаюн, алконост. Только размах крыльев у них, насколько я помню, был сильно скромнее. Не знаю уж, как они летали с такими куцыми закрылками, мне и с моими мачтами держаться на лету не так-то просто. Наверно, они по земле бегали, как куры. И еще, конечно, у меня с перьями проблема. Перьев нет, просто кожа желтоватая. Все-таки, наверно, я летучая мышь, а не птица.И тут раздается очередь. Не знаешь, какая дальность прицельной стрельбы у автомата? Я тебе так скажу — хватит, чтобы низко летящий самолет сбить, не то что птичку. Хорошо что мимо прошла, прицеливаются, наверно. Я складываю крылья и камнем падаю вниз. А чего еще делать? Боюсь я автоматных очередей, тем более в воздухе. Упал я немножко, спланировал — и я уже не над секретной зоной. То есть забор перелетел и лечу над воинской частью. Смотрю вниз — люди бегают, прячутся, вверх глядят, ужас на лицах. Они-то небось думают, что это монстр вырвался из секретного института! Никто не стреляет, все стрелки остались в секретной части. Смотрю — машина у проходной стоит, двери нараспашку — генерал вернулся, вверх смотрит, подняв руку ко лбу от солнца. Но вид такой, будто честь мне отдает. Приятно, черт побери! Рядом с ним амбал его, шофер. А около другой дверцы стоит парень в штатском, вверх смотрит неприятным взглядом. Не знаю, может, мне показалось, но вот клянусь — видел я этого человека. И вспомнил где — это Клим, которого спецназовцы расстреляли в том бандитском коттедже. Но, может, показалось?И больше разглядеть ничего не получается — уносит меня уже далеко потоками воздуха. Снова ложусь на крыло, взмахиваю пару раз, набираю высоту, выше, выше. Издалека опять очередь, и не одна — в несколько стволов бьют. Но меня уже отнесло далеко от здания, от бараков, и я стараюсь, машу крыльями, тяну к лесу. А затем еще раз складываю их над головой — и пикирую. И вовремя — прямо над моей головой свистят очереди, а кто-то даже одиночными палит. А я падаю почти камнем, подо мной деревья мелькают, и над самыми верхушками снова распахиваю крылья и на бреющем полете ухожу над лесом вдаль. Вырвался!Я еще немного лечу над лесом, все дальше и дальше от злополучной военной базы. А потом набираю высоту — выше, выше, — вхожу в ритм и спокойно, размеренно взмахиваю крыльями. Без спешки, без судорог, как в тренажерном зале. Чем выше я поднимаюсь — тем холоднее становится, и в какой-то момент я не выдерживаю и обрастаю густой шерстью — даже лицо. Лететь так становится тяжелее, аэродинамика не та, я ж понимаю. Но зато приятнее.До облаков я, конечно, не добрался. Хотя собирался поначалу. Но очень тяжело, в ушах звенит, дыхания не хватает. Но все равно высоту набрал приличную. Лечу, вниз смотрю — внизу интересно, мелко. Лес, поля квадратами, поселки дачные — далеко внизу. И я так думаю, если люди меня в небе видят, то тоже разглядеть толком не могут, кто это летит — большая птица или вот такой оборотень.Внизу железная дорога ниточкой. Беру ее как ориентир, прикидываю, в какую сторону, — и стараюсь над ней лететь, к Москве. Система простая; глубокий вдох, на выдохе три мощных взмаха крыльями, набираешь высоту, потом снова вдох — и летишь, замерев. Крылья держать! Не сгибать! Вдох-выдох, вдох-выдох. Затем снова — три взмаха и планируешь. Так и не утомительно получается, и отдыхаешь.Я думал, ну полчаса, ну час — и дома буду. Но летел часов пять, наверно. Устал дико, похудел за это время чуть ли не вдвое. До Москвы часа три, и там еще кружил в вышине бог знает сколько — уже стемнело полностью, фонари горят, а где какой район — не разберешь. Наконец вернулся к центру, сделал вокруг Кремля несколько кругов, особо не приближаясь — там тоже люди нервные в охране, откроют пальбу. Наконец понял я что к чему, где какое направление, добрался до своего района, нашел свой дом, покружился немного. Смотрю — окно мамино горит, там телевизор мелькает. А мое темное, и форточка открыта, только маленькая она. Ну, я к форточке подлетаю, хотел быстро прикинуться шлангом и туда просочиться. То есть подлетаю, хватаюсь за раму, превращаюсь — и внутрь.Но не учел, что хвататься за раму надо будет руками, а руки у меня в крыльях. А руки крохотные, что под брюхом висят всю дорогу, — так это ноги бывшие, хвататься ими неудобно. В общем, я как долбанусь со всей дури в раму! Стекла посыпались, шуму! Но я все равно успел ухватиться и в комнату влез. И в свой облик пришел. Быстро к кровати кинулся, одеяло схватил и завернулся. И тут мама вбегает, хлопает рукой по стене, ищет веревку-дергалку, чтобы свет зажечь. Зажигает — и столбенеет.— Кхм… — говорю. — Какая-то сволочь окно разбила. То есть ветер сильный, наверно.— Леша?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47