— Не совсем так. Человек не может гарантированно выйти в статус вожака с помощью фармакологии, хирургии и обучения — это да.— А как тогда?— Обычный человек может стать лидером, лишь получив духовную инициацию.— В смысле — от Бога?— Нет, это внутреннее состояние. Когда человек вдруг ощущает в себе силу…— Не очень-то научные термины, — удивляюсь я.— Силу — решимость, призвание, предназначение. В дискуссиях звучал такой образ — зрячий в толпе слепых. Человек, который видит, что делать, знает, куда вести и осознает свою роль лидера.— Хм… — говорю. — Ну так это каждый надоедливый проповедник считает, что видит свет!— Есть разница, — говорит Миняжев. — Проповедник не осознает себя лидером. И люди относятся к нему не как к лидеру.— Так, значит, важнее отношение людей? Получается замкнутый круг?— Видимо, я не смогу вполне толково объяснить, — смущается Миняжев. — Ведь есть лидеры-одиночки, особенно идеологические лидеры. Учителя-отшельники. А есть лидеры-гуру, окруженные учениками. А есть лидеры толпы, которые ведут за собой целые государства. Но ученые считают, что лидер — это внутреннее состояние. Он не будет мелочиться, ходить по улице, приставать к прохожим и объяснять, что видит свет. Он просто видит свет и знает об этом. Его нервная система работает иначе, он трудится дни и ночи, мало спит, он в постоянном поиске. И готов вести за собой, а люди готовы идти за ним. Ломоносов. Гитлер. Папа Римский.— Опять непонятно, — говорю. — Ну ладно, допустим. Есть прирожденные лидеры. А как становится лидером обычный человек?— Вот это как раз очень просто, — говорит Миняжев. — Это природный механизм животной стаи. Как только стая остается без вожака — кто-то другой занимает его место и осознает себя вожаком. И тогда у него включается состояние вожака.— Как у Жюля Верна, — вспоминаю я. — “Пятнадцатилетний капитан”?— Виноват, не помню, — говорит Миняжев. — У людей это может быть не только вожак стаи, в смысле шеф и подчиненные, но и символический вожак, возглавляющий идеологическую линию.— Ну и что, удались эксперименты?— Никак нет, я уже доложил. Методов вызвать состояние вожака не найдено.— Значит, программа экспериментов свернута? — спрашиваю я.— Так точно.— А какие еще эксперименты на людях были?— М-м-м… — глубоко задумывается Миняжев. — Ну, боевая подготовка… Рукопашный бой на тренажерах…— Это не то. Хирургические?— Вживление датчиков радиации. Вживление… м-м-м… А, ну да. Вживление ампул для самоуничтожения разведчиков. Вживление… Кажется, все.— А генетические?— В каком смысле? — настораживается Миняжев.— Генетические эксперименты над людьми были? В этом институте?— Никак нет, — говорит Миняжев искренне. — У нас и базы нет для этого никакой. У нас же институт разведки. В основном-то…— Так-так, — говорю я задумчиво и сам смотрю на Миняжева — вроде не врет.— Нет! — спохватывается Миняжев и успокоенно тычет пальцем в стенгазету. — Если про это, то это же шутка! Мы ее снимем к приезду проверяющих, давно пора снять!Он порывается снять газету, но я его останавливаю.Оглядываю газету и вижу:
ПРАВДА О ЧЕЛОВЕКЕ-НЕВИДИМКЕ В сверхсекретном институте для разведки и войны Невидимки-суперлюди были изобретены. Невидимка в штабе НАТО, всем дающий пендаля, — Это было то, что надо генералам из Кремля. Но случилась перестройка, и взорвался натрий хлор. Инкубаторную стойку отнесли на задний двор. Там, под действием рентгенов, децибелов и дождей, Колбу семь пробил коленом человек, рожденный в ней. „ Крах Советского Союза подорвал его мораль. Незаметный, как медуза, он ушел куда-то вдаль. И с тех пор в газеты пишут сотни удивленных дам, Чувство секса ощутивших в людном месте тут и там. И тревожит наше сердце феномен последних лет — Появление младенцев, мутноватых на просвет. Господи! Вздымаем руки, о прощении моля За преступные науки и агрессию Кремля! Слишком тяжела расплата… Больно за судьбу детей… Но больней всего, что НАТО не дождалось пендалей!!!
— Хм… — говорю я и смотрю на Миняжева. — Так все-таки проводились опыты на людях?— Это шутка! — говорит Миняжев, отцепляет газету и сворачивает в рулон. — КВН гарнизона.— Ага, понятно, — говорю, хотя сосредоточиться на важном разговоре уже сложно после такого. — Но все-таки, значит, вы, Миняжев, не знаете ни о каких экспериментах с генами человека?— Никак нет, — отвечает Миняжев.— То есть ни генной инженерии, ни этого… выращивания клонов?— Виноват, — говорит Миняжев. — Клонов? Не слышал про клонов.И тут у него звонит мобильник. Ты уже догадываешься, да? Я — так поначалу и не подумал, ну мало ли, звонит мобильник и звонит. Мой бы тоже звонил, если б я его не разгрохал в лепешку.— Разрешите ответить? — спрашивает меня Миняжев. Я киваю. Миняжев вытаскивает крохотный аппаратик — а я почему-то думал, что военные носят большие мобильники камуфляжной расцветки. Вытаскивает его, подносит к уху:— Слушаю?И тут его лицо вытягивается. А я все еще не понимаю, тупо смотрю на стеллажи, на рулон стенгазеты в его руке.— Пострадавший? — говорит Миняжев хриплым голосом, поднимает на меня взгляд, смотрит прямо в рот, а глаза у него круглые и испуганные. — Так точно… Никак нет…И вот только тут до меня доходит. И снова мысль очень неприятная в голову идет, но я гоню ее решительно. Что делать теперь? Смотрю на него сурово.— Так точно. К вашему приезду, — говорит Миняжев и выключает аппарат.— Так, значит, — говорю, ехидно прищурившись, — нет экспериментов по клонированию?— Никак нет, — говорит Миняжев растерянно, а затем постепенно приходит в себя. — Разрешите, товарищ генерал, показать вам наши секретные документы?И словно бы упор делает на слове “наши”. Значит, не раскусил пока? Все, думаю, пора сматываться.— А то я секретных документов наших не видел, — говорю аккуратно. — Извольте, покажите.— Пройдемте за мной к сейфу, — говорит Миняжев и выходит из кабинета.Я иду за ним. Идем мы коридорами, ведет он меня по дальней лестнице к лифту, нажимает на десятый, и мы поднимаемся снова мимо конторки, мимо вахтенного, к нему в кабинет. Миняжев открывает дверь ключом, входит первым и показывает мне стену. На стене — я только сейчас заметил — висит ковер громадный.— Обратите внимание на узор, — говорит Миняжев, — а я сейчас достану документы.А сам уходит в дальний конец кабинета за свой стол — и лезет в сейф. Я машинально поворачиваюсь к ковру и глажу его рукой. Хороший ковер, настоящий. Узор, конечно, глуповат, но вот эта багровая пушистая масса — это, конечно, пять баллов.— Хороший ковер, — говорю. — Да только не первый же раз я его тут вижу, верно?Миняжев молчит. Ладно, думаю, покажи свои документы — и я по-тихому прощаюсь и сваливаю отсюда. Понятно, что ничего уже здесь толком не добиться. Мыши, муравьи да плантация отравляющих веществ. И тут я слышу щелчок.— Замереть! Стреляю! — рявкает Миняжев оглушительно, Я бы и не подумал, что он так может. Вот так история.Раскусил, значит. За шпиона принял. Дошло. В кабинет, значит, специально меня привел, чтобы до пистолета своего дотянуться… Боится. А то как дурак мне выбалтывал секреты два часа — это нормально? Медленно-медленно поворачиваюсь, становлюсь спиной вплотную к ковру. Вижу лицо Миняжева — белое, трясущееся. Глаза навыкате.— Ну что, — говорю, — стрелять будем в генерала? Вот набрал я психопатов на работу…— Ты не генерал!!! — кричит Миняжев.Наверно, специально кричит, чтобы дежурный услышал. Ну да, так и есть — еще и кнопку жмет на столе побелевшими, словно насквозь костлявыми пальцами. Пора уходить. Откуда я только не уходил — и отсюда уйду.— Я не генерал, — говорю Миняжеву, а сам аккуратно выращиваю из шеи сзади тоненкое щупальце и запускаю в ковер. — Не генерал я совсем. Я знаешь кто?Миняжев молчит, сверлит меня глазами, палец на спусковом крючке. Да вот только стрелять он не будет. А я выращиваю из шеи еще несколько щупалец, и они медленно протекают в фактуру ковра, вытекают с внутренней стороны и текут по стене. Медленно это происходит, хотелось бы побыстрее, но что поделать. Приходится отвлекать разговором.— Знаешь, я кто? — говорю.— Тревога!!! — вдруг как завизжит Миняжев, — Тревога! Товарища генерала подменили!!!— Я твоя галлюцинация, — говорю. — Ты сегодня в цехе хватанул дозу, и вот тебе результат, верно? То ли еще будет!Миняжев в лице немного меняется, замолкает. Но пистолет не кладет. Тут открывается дверь, и входит дежурный. Без оружия, естественно, а чего Миняжев ожидал? А я уже на четверть свою массу тела за ковер перекачал и по стене растек. Или растекся? Как правильно? Растекаю себя, в общем, по изнанке ковра эдаким пятном. А в помощь из поясницы выпустил ленту из плоти — и тоже туда, в ковер утекаю, как только могу.— Отставить! — говорю дежурному. — Почему без стука?! Выйти и не мешать! У нас важный разговор!Дежурный испуганно козыряет, ловко выходит за дверь и закрывает ее за собой.— Назад! — кричит Миняжев. — Сюда!!!Дежурный кратко стучит с той стороны и мигом заглядывает в кабинет. И тут только замечает Миняжева, который стоит за столом с пистолетом в руке.— Врача сюда, — говорю. — Быстро! Миняжев дозу хватанул.А сам из носка, из-под штанины, выпускаю еще щупальце. Дежурный переводит взгляд на меня, кивает и закрывает дверь. По коридору слышны его удаляющиеся шаги. Рука Миняжева с пистолетом трясется. А я-то уже почти весь за ковром! Тоненькая оболочка осталась, как скорлупа какая-нибудь надувная, — еле держит костюм. Я все щупальца убираю, одно лишь из носка тянется, тянется, тянет мою тушку сквозь ковер.— Смотри, — говорю, — Миняжев, лечись. Береги печень. Ну и ты тоже извини меня, если что. Обидеть не хотел. — Чувствую, что слова мне произносить все труднее, последнее совсем уже шепотом. — И вообще я не со зла. Вот такая я… галлюцинация…И тут костюм на мне рушится, все рушится, и я быстро — хлюп — и втягиваю под ковер остатки тела. И темнота. И тишина.Не знаю, что там происходило в кабинете, что Миняжев делал — я просто отдыхал некоторое время, распластавшие тонким слоем за ковром, огромное квадратное пятно. Ковер с изнанки шершавый, висеть на нем одно удовольствие. Про шло минут, наверно, десять, я отдохнул и вырастил в самом верхнем углу ковра маленькое ухо. С изнанки, конечно.Слышу — суета в комнате, сапоги топают, отрывистые фразы бросают. Убрал я ухо и еще немного поотдыхал. мысль у меня одна — тоскливая. Опять домой придется тащиться не по-человечески, как собака…Но надо ж выбираться отсюда, черт побери. Поэтому я отращиваю маленькую ложноножку — так это называется? — в общем, щупальце, и на ощупь веду его под самым потолком — там короб с электропроводкой. Вот ты спросишь — а чего на ощупь-то? Чего бы глаз на конце щупальца не вырастить какой-никакой?Объясняю. Щупальце — с нитку толщиной. Ну никак иначе нельзя, заметят. Глаз вырастить на таком щупальце — выйдет крохотный, подслеповатый, толком им ничего не разглядишь — только свет и темноту. Не знаю, может, всякие мухи и кузнечики носят крохотные фасетки и все прекрасно видят, а у меня такое не получается. У меня либо там зрачок с сетчаткой — и все дела, и получай картинку в высоком разрешении, либо просто свет-тьму отличать. Но дело даже не в этом, допустим, вырастил бы я глаз на щупальце. Но вот натыкаться потом глазом на все по пути — это, знаешь, развлечение так себе. На любителя. поэтому я глаз-то маленький, конечно, вырастил, но в другом месте, на стебельке над ковром. И тихонько, вдоль короба, тяну щупальце к окну. Не к двери же! Пылища у них там на коробе — просто клубы. Посыпалась несколько раз оттуда, я замираю — заметят! Да нет, не заметили. В комнате человек семь, осматривают мою одежду. Ну да ладно, сейчас смотаться бы отсюда живым.Довел я щупальце до окна, а там жалюзи, и наверху форточка приоткрыта. Ну, я в форточку и двинул.Сначала все шло нормально, я по стене тянусь щупальцем, меня ветром качает немного, но, в общем, путь один — вертикально вниз. Идея простая — дотянуться до земли и выкачать себя туда из-под ковра полностью. Ну, я и двигаюсь. И вдруг ветер налетел, и меня как ударит!!!Не знаю, как это объяснить, вот прикинь, я под ковром ровным пятном лежу, и вдруг меня как будто гигантским молотком по этому ковру долбанули. Наверно, даже сознание потерял на минуту. Дернулся, и, видно, ковер колыхнулся, потому что, когда я пришел в себя, чувствую — в комнате тишина. Высовываю глаз на стебельке сверху — а они все на ковер смотрят.А щупальца своего я не чувствую. Ну совсем не чувствую, как нет его. До окна есть, а дальше — нет. И в общем-то до меня в этот момент доходит, что случилось, — просто я щупальцем оголенного провода коснулся, вот меня током и шандарахнуло. А щупальце до окна выгорело — рама-то алюминиевая, заземленная небось кое-где, И что-то так плохо мне после этого удара, жрать хочется — ну просто не могу. Слона бы сожрал! Вырастил бы одну только челюсть до неба — и хрясь! С косточками! Я уже немного привык к метаморфозам, в обморок не падаю, как сначала, но все равно жрать хочется дико.Тут подходит к ковру один из местных дежурных. И резко поднимает нижний край! Ну меня-то он не приметил, я по всей поверхности ковра распластался. Посмотрел он за ковер — ничего не сказал, отпустил.Я еще подождал немного и снова тяну щупальце в окошко. Только теперь стараюсь, чтоб его ветром не качало. Очень долго я его тянул, уже и в комнату мужик пришел с фотоаппаратом, заснял одежду на полу, потом и ее вынесли куда-то — на экспертизу, что ли? Миняжева увели давно — то ли разбираться, то ли водкой отпаивать. А я все щупальце тяну вниз. И чувствую вдруг — уперся во что-то. Но не земля и не бетон. Я туда-сюда — получается щупальце в какой-то трубе. И труба изгибается. Ну, не лезть же обратно? Я туда, по изгибам.Пылищи на ощупь — море. Значит, не на улице я, а в помещении, что-то типа вентиляции. Везет мне с вентиляциями! Труба раз повернула, два — и закончилась, снова в воздухе вишу. Делать нечего, тянусь дальше. Причем у окна кабинета щупальце уже пришлось сильно утолщить, чтобы не оборвалось под своей же тяжестью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47