Позвонил Никите — у него было занято. Вылез в инет и набрал в поисковике “оборотень”. Как всегда в инете — тонны информации, тысячи ссылок, а ничего по существу.В коридоре прошуршали тапки — мама пошла в направлении кухни. Я встал из-за компа и пошел за ней.— Мам! Я хочу с тобой поговорить!Мамы на кухне не было.— Леша, я в туалете! — сказала мама. — Там реклама пять минут.Я вздохнул и вернулся в свою комнату. Сел на диван и начал смотреть на свою ладонь. После летних приключений метаморфозы удавались мне совершенно без напряжения. Вот и сейчас я мысленно дал команды пальцам удлиниться — рука дернулась, и пальцы поползли вперед. Ногти удлинились и стали бурого цвета. Стоп! — сказал я мысленно и начал разглядывать руку. Ничего особенного, рука как рука. Я взял маленькое зеркальце и начал представлять себе здоровенные ослиные уши. Уши начали расти, но пришлось их сразу остановить — очень было щекотно. Я подождал немного и начал снова. Медленно, в три захода, мне удалось вырастить вполне длинные уши. Я хотел сделать их серыми, но они оставались бледно-розовыми. Тогда я попробовал отрастить на них шерсть. Это получилось, но шерсть выросла очень редкой. Я смотрел на себя в круглое зеркальце. Уши задумчиво покачивались над головой. Они были тонкими и выглядели беззащитно. Стоило отвлечься, и левое норовило свернуться вдоль своей оси. Приходилось все время сосредоточивать на нем внимание. Вырастить на ушах мышцы, чтобы шевелить ими, мне не удалось. Уши покачивались в воздухе и начинали постепенно замерзать. Это было неприятно. Я закрыл их руками и прижал к голове. Уши сложились на макушке крест-накрест.За дверью послышались шаги, и в комнату заглянула мама.— Леша, ты, кажется, спрашивал меня, что поесть? В холодильнике котлеты куриные и гречка…— Сериал точно кончился? Или это снова рекламная пауза? — спросил я с опаской.— Кончился.— Тогда мне надо с тобой поговорить. Мама, это очень важно!— Что-то случилось? — Лицо мамы сделалось настороженным.— Ничего не случилось. Почти.— У тебя голова болит? — спросила мама, озабоченно меня разглядывая. — Что ты за голову держишься?— Не болит у меня голова… — сказал я. — Просто… В общем, смотри сама!Я опустил руки, чтобы уши расправились над головой, но они остались лежать крестом на затылке. Я осторожно расправил их вверх. Левое опять свернулось в трубочку.— Ой, — сказала мама. — Что это?— Это уши.— Это… у тебя давно? — Мама осторожно подошла и потрогала ухо.— Я их могу вырастить, а могу обратно.— Ой! А что это у тебя с рукой?! — крикнула мама.— Где? А, это… — Я протянул руку с длиннющими узловатыми пальцами, из которых тянулись когти.— Я вызову неотложку! — твердо сказала мама и пошла к телефону.— Не надо неотложку! — крикнул я, но мама уже набирала номер.Я тоскливо подождал, пока она закончит диктовать адрес и вернется в комнату. Но она отправилась на кухню, долго хлопала шкафчиками и переставляла посуду. Наконец вернулась в комнату. В одной руке она несла дымящуюся чашку, в другой — градусник.— Ну-ка ложись в постель, Леша! Нечего с голыми ногами сидеть.— Мама! — сказал я с тоской. — Почему ты не хочешь со мной поговорить?— Сейчас, — сказала мама. — На вот, выпей. Она сунула мне под нос дымящуюся чашку. Чашка пахла сеном.— Что это?— Это травки. Багульничек я заварила.— Зачем мне багульничек?— Пей, пей. Это мне тетя Лена с шестого этажа принесла, она на даче сама выращивает.— Зачем мне?— Он шлаки выводит.— У меня нет шлаков! Мама, я оборотень!— Багульничек от всего помогает.Мама сделала строгое лицо, несколько раз встряхнула градусник и протянула мне.— Мама, зачем мне градусник? — Я уже жалел, что начал с ней разговор.— Надо, — сказала мама уверенно. — Приедет неотложка, спросят — какая температура? Что я им скажу?Я понял, что спорить бесполезно, сунул градусник под мышку, накинул плед и залез под одеяло. Мама села рядом, озабоченно глядя на мои уши.— Мама, выслушай меня, пожалуйста.— Сынок, я тебя слушаю.— Мама, я — оборотень. Я могу выращивать клыки, волчью морду, шерсть. Могу удлинять уши, когти. Вот! — Я вынул из-под одеяла руку с когтями.— Я никогда ничего подобного не видела, — сказала мама. — Давай я позову тетю Лену с шестого?— Не надо тетю Лену, — сказал я. — Просто посоветуй — что мне делать.— Нужен врач, — ответила мама.— При чем тут врач? — вздохнул я, — Может быть, тут нужен священник?Мама задумалась.— Может быть, священник, — сказала она наконец. — Но такого телефона у нас пока нет. Скорая медицинская помощь есть, скорая пожарная или милиционерская помощь есть, а вот скорой… этой… нет.Я вздохнул.— Давно ты это заметил? — спросила мама.— Что — это?— Ну, уши и пальцы.— При чем тут — заметил? Я могу их выращивать и убирать, когда захочу!Мама ошарашенно помолчала и посмотрела на меня:— Так, значит, ты можешь их убрать?— Могу, конечно!— Так убери!Я взял зеркальце и начал убирать уши. Это оказалось еще более щекотным занятием, но наконец уши пришли в порядок.— Ну вот видишь! — сказала мама с облегчением. — Давай-ка я тебе еще багульничка налью.— Не надо, — сказал я.— Ну хорошо. — Мама послушно села рядом, лицо у нее прояснилось. — Скажи, а зачем ты это делаешь?— Что?— Уши выращиваешь?— Мама!!! — закричал я. — Ты что, не понимаешь?! Я могу их вырастить!— Не кричи на мать! — сказала мама строго. — Ты сам сказал — могу вырастить. А можешь невыращивать?— Могу.— Ну и не выращивай! Я тоже могу руку в печку сунуть. А смысл?— Ну вот ты можешь вырастить уши?— Господи, ну почему у нас все не как у людей? — Мама вздохнула и озабоченно посмотрела на часы. — Что ж они не едут-то?— Неотложка? Да пятнадцать минут прошло, ты чего? Помнишь, прошлым летом у тебя было подозрение на аппендицит, и они четыре часа…И в этот момент в дверь позвонили. Мама вскочила, поправила фартук и пошла открывать. В прихожей раздались шаги, и баритон спросил: “Где руки помыть можно?” Долго хлопали двери ванной, шуршали тапки. Затем дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился абсолютно лысый дядька в зеленом халате и с саквояжем в руке. Из-за его плеча выглядывала встревоженная мама.Дядька хмуро и деловито оглядел комнату, стол, заваленный компьютерными железяками, плакаты на стене. Затем его взгляд остановился на мне. Он подошел к дивану и поставил саквояж на пол.— Ну? — сказал он бодро. — Что у нас стряслось?— Леша, покажи уши доктору, — сказала мама.— Уши я уже убрал, — сказал я хмуро. — Руку могу показать.Я высунул из-под одеяла руку и протянул вперед.— У-У-У — сказал доктор, брезгливо взял ее в свою ладонь и пощупал. — Так не больно?— Не больно, — сказал я мрачно.— А так? — Он нажал в центр ладони,— И так не больно.— Как это началось?— Никак не началось, — ответил я мрачно. — Взял и отрастил себе такую.Доктор сел за стол, отодвинул мои компьютерные железяки, достал блокнот и начал писать. Мама подошла и заглянула через его плечо.— Ну что? — бодро сказал доктор, оторвавшись от листка. — В больницу поедем?— В какую еще больницу? — спросил я.— На обследование. В инфекционную надо бы по-хорошему. Или в травматологию. Но тут уж где места будут, это звонить надо.— Доктор, а что это? — спросила мама.— Откуда я знаю, что я, врач, что ли?— А кто?! — сказали мы хором с мамой.. — Я фельдшер “Скорой помощи”, — заявил он. — Здесь нужно обследование. Руку на рентген, анализ крови.— У него еще уши, — сказала мама.— Что с ушами?Доктор подошел ко мне, положил руки на голову и ощупал уши. Затем ощупал лимфоузлы на затылке.— Болят уши? — спросил он.— Не болят, — сказал я. — Вот что у меня с ушами. Я сосредоточился, и стало дико щекотно. Уши поползли вверх и заколыхались над макушкой— Вы видели? — сказала мама.— Я тринадцать лет на “скорой”, — сказал фельдшер, небрежно щупая мое левое ухо. — Еще не то видел. Давайте в больницу. Если хотите…— А если не хотим? — спросил я.— Тогда завтра — в районную поликлинику.— В районную, — быстро сказал я.— И правильно. Ты же ходить можешь? Можешь ходить?— Могу, конечно.— Вот и пойдешь к своему участковому.— Спасибо вам большое, доктор, — сказала мама.— Ну, значит, всего доброго. — Фельдшер поднял с пола свой саквояж и подмигнул мне. — Выздоравливай.Он вышел из комнаты. Было слышно, как мама проводила его до двери, как щелкнула за ним дверь. Мама вернулась в комнату.— Ну что ж, — сказала она. — Я завтра с утра позвоню в поликлинику и узнаю, когда наша Кукарекина принимает. А ты… Ты сейчас можешь убрать это?Я сосредоточился и вернул уши и руку в нормальное состояние. * * * Утром мама разбудила меня в семь и отправила в поликлинику. Я честно отстоял очередь к нашей Кукарекиной. Стояли к ней в основном старики-старушки, а чтобы не было скучно, вели суровые степенные беседы о политике, ценах и нравах. Им не было скучно, мне было. Почему все старики говорят одинаковыми голосами одно и то же? Во все времена во всех странах послушаешь стариков — нравы падают, цены растут, а главный политик всегда хуже, чем предыдущий.Подходит моя очередь, и захожу я к Кукарекиной. Тетка она хорошая, не злобная. А работа у нее тяжелая. По сути, она болезни не лечит, а так, администрирует. В кабинете у нее филиал регистратуры. Вот и сейчас — не поднимая головы, заполняет карточку на предыдущего больного. Особым таким медицинским почерком, который больной разобрать не сможет. Сажусь я на стул перед ней и жду. И понимаю, что зря я сюда пришел, ничего мне тут нового не скажут.— Ну? — Кукарекина поднимает на меня круглые глаза, усталые, добродушные и глупые. — Что у нас случилось?Рассказывать ей, что со мной теперь происходят странные вещи? Что я могу трансформировать тело? Молча кладу руку на стол и начинаю вытягивать пальцы с когтями. Почему-то, кроме когтистой лапы, ничего в голову не приходит. Палец, что ли, шестой вырастить? Сосредоточиваюсь и начинаю представлять, что у меня растет шестой палец. Как раз для него на руке место есть свободное — между большим и указательным. Палец действительно вырастает. И с виду он совсем как настоящий, только не сгибается. Не представляю, как сделать его сгибающимся. А Кукарекина не видит ничего этого, заполняет карточку нервными медицинскими буквами. И тут до карточки доползают мои когти. Кукарекина вздрагивает и прекращает писанину. Смотрит на когти, а затем медленно поднимает на меня взгляд.— Ой-е-ей… — говорит она. — Давно это? Это в травмопункт надо.— Не надо в травмопункт, — говорю. — Это теперь мое нормальное состояние. Хочу — выращиваю когти, хочу — убираю.Но Кукарекина уже и сама отошла от шока, пришла в себя и тянется к пластиковой вазочке посреди стола. Там у нее пучки карандашей, авторучек и прочей ерунды. Даже циркуль “козья ножка” торчит. Зачем он ей, интересно? Кукарекина крутит вазочку по кругу, наконец находит небольшую металлическую линейку и начинает измерять длину моих пальцев.— Я могу дальше вырастить, — говорю ей и вытягиваю пальцы еще сантиметров на десять.— Да уже вижу, вижу… — бормочет Кукарекина. Она берет мою карточку, слюнявит палец и листает желтые страницы. Затем аккуратно записывает цифры.— Так что это со мной? — спрашиваю.— Обследоваться надо. Кровь сдать. Рентгенчик. Вот пишу тебе… Флюорографию в этом году делал?— Нет.— Вот видишь. Заодно и флюорографию сделаешь. Постой. — Кукарекина отрывается от карточки. — Я не поняла, ты ногти свои обратно убрать можешь?— Могу. — Я привожу руку в нормальный вид, когти исчезают, пальцы уменьшаются, и шестой палец втягивается внутрь без следа.— Первый раз такое вижу, — говорит Кукарекина искренне. — Ну и теперь как?— Что — как?— Рука не беспокоит?— Не беспокоит меня рука.— А чего ты тогда от меня хочешь? — Кукарекина откидывается на спинку стула.— Я хочу узнать, что со мной происходит.— Ну все же в порядке? — Кукарекина округляет глаза и кивает на мою руку.— Что в порядке? Если я в любой момент могу отрастить клыки и когти?— Ну! Милый мой! — фыркает Кукарекина. — Я тоже могу из окошка прыгнуть! И по врачам потом ходить, голову морочить!— Это я уже слышал, — говорю. — Почему все мне говорят одно и то же одинаковыми словами? Вот и мать. И врач “скорой”. Вы издеваетесь надо мной? К вам что, каждый день приходят вампиры и оборотни?— Милый мой! Да не то слово! — говорит Кукарекина. — С восьми до двух по четным, с двух до семи по нечетным. И каждый — кровушки норовит попить. С каждым поговори, каждому бюллетень выпиши!— А если я уши отращу? Морду волчью? Вам это совершенно неудивительно?— Молодой человек… э-э-э… — Кукарекина заглядывает на обложку моей карточки. — Матвеев? Матвеев, что ты от меня хочешь? Бюллетень хочешь — я тебе выпишу. Лечиться хочешь — дам тебе талончик на анализы, пойдешь по врачам. У меня вон очередь, я не могу с тобой полдня сидеть, слушать глупости.— Понятно. — Я встаю. — Спасибо вам. Извините. Всего доброго.— Что, и бюллетень не надо? — недоверчиво спрашивает Кукарекина.— Нет, спасибо. Я здоров.— Ну и слава богу, — пожимает плечами Кукарекина. — Позови там следующего… * * * Неделя прошла спокойно. Конечно, ни на какие анализы я не пошел, а с руками и ушами больше не экспериментировал. В институт ходить перестал — у нас шла дипломная практика, чего там делать? На вычислительном центре тоже перестал появляться — там все было в порядке, я хорошо проинструктировал своих лаборантов из младших студентов. Мама тоже как-то успокоилась. Не то чтобы она забыла эту историю, но предпочитала не думать об этом. И я ее прекрасно понимаю. Действительно, чего тут думать? Все нормально. Я и сам старался не думать. Единственное, что мне хотелось, — это съездить к Нику и поговорить с ним. Просто как с умным человеком, посоветоваться. Но времени не было. Не было времени даже встречаться с Аленкой, она обижалась. Каждый день я ходил на работу в “ЕМ-софт”, Деньги мне платили очень даже неплохие, но нравилось там все меньше. Знаешь, бывает такое — вроде бы все нормально, жизнь катится в нужную сторону по крепким стальным рельсам, а ты нет-нет да и думаешь — чего-то не хватает, надо что-то менять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47