После этого разговора Тавнос передвигался по мастерской тише прежнего.
Прибывали сообщения, их получал Тавнос. На записки начальника стражи Урза давал краткие ответы, отсылая их через Тавноса, Иногда приносили письма от купцов и ремесленников; в половине случаев изобретатель на них отвечал, остальные комкал и выбрасывал в корзину.
Были письма и с оттиском личной печати королевы. Урза складывал их в стопку на рабочем столе, не открывая. Поначалу их было много, затем поток уменьшился.
В конце концов письмо от королевы получил Тавнос. В послании Кайла требовала от подмастерья явиться этой ночью в ее покои. Игрушечных дел мастер должен был в полночь постучать в монаршие двери. Он не имел права говорить, куда направляется, никому, даже Урзе.
Именно поэтому Тавнос сейчас бесшумно крался по коридорам. Стражники никогда не охраняли этой части дворца, исключением стали лишь дни траура по вождю. Час был поздний, даже слуги уже успели перемыть кости всем придворным и отправились спать.
Подмастерье добрался до дверей в королевские апартаменты. Храмовые колокола били полночь. Он тихо постучал.
Несколько мгновений было тихо, и Тавнос испугался, что его не услышали. Затем раздался нетвердый голос:
– Входите.
Тавнос аккуратно приоткрыл дверь.
– Ваше величество?
Кайла сидела у окна и смотрела на раскинувшийся внизу город. На ней была лишь ночная сорочка, поверх нее королева накинула малиновую мантию. В руке она сжимала бокал для бренди, и даже через комнату Тавнос заметил, что бренди в нем налито больше обычного.
Не получив ответа, Тавнос вошел и, закрыв за собой дверь, повторил:
– Ваше величество?
Кайла глубоко вздохнула:
– Не надо. Не называй меня так. Это «ваше величество» доводит меня до слез. И так каждый день – сегодня, вчера, позавчера… – Она поднесла бокал к губам. – Называй меня Кайла. Тебе хватит на это смелости, о Тавнос, игрушечных дел мастер?
Тавнос открыл рот и попытался произнести соответствующие слова, но губы отказывались повиноваться.
– Боюсь, что нет, госпожа, – сказал он, помедлив.
Королева весело, по-девичьи фыркнула:
– Что ж, придется мне обойтись «госпожой», по крайней мере сейчас. – Она повернулась на табуретке и опустила ноги на пол. – Хочешь поесть? Я приказала прислать из кухни холодное мясо и сыр.
Кайла махнула рукой в сторону соседнего столика. Он был заставлен хрусталем и серебром, там же стояли пара изящных витых свечей и полупрозрачные, как крылья орнитоптера, фарфоровые тарелки, наполненные едой: мясо, нарезанное тонкими ломтиками и большими кусками, сыры, фрукты и какие-то неизвестные Тавносу соленья.
– Как пожелаете, ваше… госпожа, – делая шаг к столу, сказал Тавнос.
Кайла встала и направилась к креслу. По дороге она споткнулась и пролила содержимое бокала на пол. Чтобы не упасть, ей пришлось опереться на своего гостя.
– Извини, – пробормотала она.
– Что вы, – ответил Тавнос. Он вдохнул тяжелый аромат ее духов, смешанный с парами бренди. Бренди, по его мнению, было очень старое, старше самого покойного вождя.
Тавнос попытался вспомнить, пила ли королева когда-нибудь больше бокала вина за обедом. Кажется, никогда. Более того, Тавнос подозревал, что до его прихода королева выпила, как минимум, еще один бокал того же крепкого напитка.
Подмастерье осторожно сел, не зная, что делать дальше. Он всегда считал себя простым парнем с побережья, непривычным к тонкостям высшего света Иотии, но сейчас он был готов поклясться, что точно знает, к чему все в конечном счете придет.
Кайла отрезала кусочек сыра и взмахнула увенчанным чеддером острием перед лицом гостя.
– Хорошо, – сказала она. – Как он?
– О ком вы, госпожа? – ответил Тавнос, притворяясь, что не понимает королеву, и уставился на соленья, пытаясь угадать, что лежит на тарелке.
Слова гостя позабавили Кайлу.
– Вы только подумайте, он спрашивает, о ком я. Ладно, скажу: я о своем любимом и преданном муже, вот о ком. Которого ты в последнее время видишь куда чаще, чем я. – Она четко выговорила последние слова и откинулась назад, явно довольная тем, что сумела произнести их не запнувшись.
Тавнос осторожно ответил:
– Он… Он в порядке, ваше величество.
– Кайла, – поправила его королева.
– Кай… Кайла. Госпожа, – сказал, покраснев, Тавнос.
– Я писала ему, но он не отвечает, – вздохнула она, отправляя в рот кусочек сыра.
– Я знаю, – тихо сказал Тавнос. – Но он так занят. Патрулями. Реализацией своих проектов.
– Ну разумеется. – Королева воздела руки. – Эти его вечные удивительные проекты. Как я ему завидую! У него всегда есть предлог запереться в своей комнате и ни с кем не разговаривать, и прежде всего со своей женой, – он же всегда трудится над своими гениальными проектами!
Тавнос неожиданно понял, что с самого начала отвечал неправильно. Но откуда ему знать, что она хочет услышать от него, что господин Урза страдает не меньше ее.
Некоторое время королева внимательно разглядывала свой бокал; затем она неожиданно подняла голову:
– Знаешь, я не ожидала многого от замужества. Я надеялась, что у меня будет с кем поговорить. По крайней мере что у меня будет кого послушать. Ну и еще пара наследников, чтобы порадовать папочку. А теперь у меня ни папочки, ни наследников, ни мужа. – Она посмотрела на Тавноса. – А с тобой?
Тавнос моргнул. От аромата духов у него кружилась голова.
– Что со мной?
– С тобой я могу поговорить? – спросила королева. – Потому что людей, которым я могу приказывать, у меня полно. Они даже умеют издавать нужные звуки в ответ, но все равно разговора не происходит. – Она взмахнула обеими руками, старое бренди выплеснулось из бокала. – Для этого у меня есть сенешаль и кормилица, точнее, ее у меня теперь тоже нет. Так что, как видишь, говорить мне не с кем. Я хочу сказать, я думала, что у меня будет возможность говорить с Урзой, – тихо добавила она. – Не часто. Днем-то он всегда работает над своими проектами, над своими чудесными устройствами. Но мне хватало и этого. И мне всегда нравилось его слушать, пусть я и не понимала, о чем он говорит. А теперь… теперь… – Кайла замолчала.
Когда Тавнос был совсем молод, он работал на рыболовном судне у своего дяди. Однажды он о чем-то задумался, и тут лодку накрыло волной. Молодой Тавнос запаниковал, не успел ни за что ухватиться, и его смыло за борт. Он едва не утонул. Дядя спас его, но, втащив обратно в лодку, посоветовал молодому человеку найти себе другое занятие.
Сейчас Тавнос чувствовал себя так же, как тогда на шлюпке, но рядом не было дяди, готового протянуть руку помощи.
– Знаешь, я тебя ревную, уж-ж-ж-ж-жасно ревную, – сказала Кайла. Ее глаза превратились в узкие щелочки – она отыскивала, чего бы еще взять из еды. – Он же все время проводит с тобой. Когда он говорит о подъемной силе, лобовом сопротивлении, обо всех этих блоках и шестеренках, ты действительно понимаешь, что он имеет в виду. Я не такая уж тупая, но я никогда не смогу сказать, какой тип блока нужен тут или там.
– У каждого есть свои сильные и слабы… – начал Тавнос.
– Я не понимаю – я что, уродка? – спросила она, взяв его за руку и наклонившись над столом. – Я что, отвратительная страшная мегера? – Ее мантия распахнулась, сорочка в свете свечей казалась почти прозрачной.
Тавнос крепко зажмурился.
– Нет, – сказал он, – вовсе нет.
– Тогда почему он не приходит ко мне? – спросила королева, откинувшись назад и не выпуская руку Тавноса. Казалось, она вот-вот зарыдает. – Он даже спит на работе. Ты это знаешь. А вот что я хочу знать – почему он не возвращается ко мне?
Тавнос вежливо разжал пальцы королевы и освободил руку. Открыв рот, он понял, что впервые за весь вечер Кайла слышит, что он говорит.
– Я думаю, – тихо сказал подмастерье, – что ему самому очень-очень плохо.
– Ему? – недоуменно спросила Кайла, округлив глаза. – Ему? Этой великой думающей машине? Этому памятнику разуму и логике? Главному механизму Кроога?
– Да, ему самому, – ответил Тавнос. – Вы правы, он и то, и другое, и третье. Но он и четвертое – он тот, на чьих глазах убили вашего отца. Он тот, кто не смог спасти его. Вы говорили с ним о том, что произошло в Корлинде? В смысле, как следует, по-настоящему?
Кайла посмотрела на него и прищурилась.
– Ответ, насколько я понимаю, отрицательный, – сказал Тавнос.
– Но он же не знал, что замышлял папа, – сказала она. – Я и сама этого не понимала.
– Верно, – ответил Тавнос, – но от этого ему не легче. Урза вернулся, и все славили его как героя, поскольку он выжил, а ваш отец – нет. А он понимает, что ему нужно прийти к вам и… – Он сделал жест рукой.
– Так вот почему он не приходит, – тихо закончила Кайла. Казалось, ее затуманенное бренди сознание на миг прояснилось. – Он казнит себя, поскольку думает, что я виню его в смерти отца. Или что я должна винить его, даже если это не так. А это не так.
– Гм-м-м, – пробормотал Тавнос.
– Так что же мне делать? Отправиться к нему в «голубятню» и поговорить обо всем?
Тавнос замахал руками, вспомнив, как отреагировал Урза, когда он сам попытался подойти к нему с вопросами.
– Думаю, лучше начать с чего-то другого. Чего-то, не связанного непосредственно с происшедшими событиями. Я уверен, в вашей жизни были дни, когда вы оба были счастливы.
– Постой-ка, – сказала Кайла, и Тавносу показалось, что королева превратилась в неисправную машину – во все стороны идет пар, колеса крутятся, а тронуться с места она никак не может. – Да. Да, были.
– Вот. Вспомните, что происходило в те дни, и придумайте что-нибудь, – сказал Тавнос.
Королева просияла:
– Да. Вот как. Я уверена, это сработает. – Она прошла к письменному столу, написала короткую записку и протянула ее Тавносу. – Вот. Отдай это Урзе. Скажи, что это срочно.
– Конечно, – произнес Тавнос, вставая из кресла. – Я уверен, он еще не спит.
– И вот еще что, Тавнос, – сказала она. Подмастерье повернулся, и Кайла поцеловала его в щеку. – Спасибо.
Тавнос покраснел. Его смущение было заметно даже в неверном свете свечей.
– Рад стараться. Можно больше не ходить вокруг вас обоих на цыпочках.
– Дело не в этом, – сказала она. – Я благодарна тебе за то, что ты оказался мудрее и смелее меня.
Тавнос заставил Урзу прочесть послание, и пятнадцатью минутами позже Главный изобретатель сунул голову в двери своих собственных покоев.
– Моя королева? Кайла? – спросил он.
Королева Кайла бин-Кроог сидела у стола, заставленного хрусталем и блюдами с мясом и сыром.
– Ах, вот и мой Главный изобретатель. Спасибо, что пришел так скоро.
– Ты сказала, это срочно, – сказал Урза, щуря глаза. – Что-то техническое, насколько я понял?
– Да, – ответила королева. – Знаешь, у меня есть музыкальная шкатулка. Фамильная драгоценность. Боюсь, она сломалась.
Она указала Урзе на кресло по другую сторону стола. Он сел. Перед ним на подносе лежала маленькая серебряная коробочка.
Урза осторожно открыл ее и повертел в руках.
– По-моему, ее просто давно не заводили, – наконец сказал он.
Кайла широко открыла глаза:
– Давно не заводили?
Урза кивнул и прокашлялся:
– Да. Ее надо завести. Но мне понадобится ключ.
– Ключ? Ах да, конечно, – сказала королева и распахнула мантию. Ночная сорочка казалось почти прозрачной. На шее Кайла носила розовую ленту, с нее свисал потертый, ржавый металлический ключ. – Этот подойдет, господин изобретатель?
Урза поглядел на ключ, затем на шкатулку. А потом долго смотрел в глаза королеве.
– Да, – наконец произнес он. – Думаю, подойдет, и еще как.
И Урза улыбнулся, впервые за долгое время.

Главный изобретатель не пришел в «голубятню» ни на следующий день, ни днем позже. На третий день Тавнос обнаружил на рабочем столе длинный пергамент с подробными инструкциями, начиная с вызова на работу учеников и кончая списком усовершенствований в конструкции орнитоптеров и нового механического человека; указаны были и сроки, в которые подмастерье должен воплотить все это в жизнь. Следов пребывания Урзы в «голубятне» не было, а приписка на полях гласила, что учитель появится на месте не раньше трех часов пополудни, если появится вообще.
Тавнос весело усмехнулся и не мешкая приступил к исполнению поручений мастера Урзы.

Глава 12: Фирексия

С юга налетела пыльная буря. Гигантская туча накрыла горизонт от края до края, поднялся жуткий ветер. Казалось, это прародитель всех ураганов, тот самый, который, как любили говорить старики, затмевает своей тенью солнце. Смерч, словно военачальник, выслал вперед дозорных – облака беснующейся пыли, которые готовы были заживо содрать кожу со всякого, кто не успел спрятаться. За ними шествовали маленькие торнадо, то выдвигаясь вперед, то снова скрываясь в неумолимо приближающейся стене черного песка.
Ураган догнал неуклюжего мак фава и поглотил его целиком. Впрочем, механический дракон спокойно продолжал катиться своей дорогой. Ни яростный ветер, ни поднятый в небо песок не мешали ему. Если бы на спине дракона сидели два человека, один с левого, а другой с правого бока, они не разглядели бы друг друга сквозь эту пыльную завесу, но и это не остановило машину – она решительно и уверенно ползла вперед.
Мишра и Ашнод ютились в каморке за хвостовыми пластинами существа. Машина не предназначалась для перевозки пассажиров, но ближе к хвосту, под корпусом зверя, обнаружилось некое пространство, там-то теперь и сидел раки со своим подмастерьем, слушая, как по металлической плоти скрежещет песок.
– Как она видит, куда идет? – спросила Ашнод, стараясь перекричать вой ветра.
– Ей не надо видеть, – ответил Мишра. – Она, как и я, просто знает, в какую сторону двигаться. Она ищет Тайное сердце транов. Я слышу зов Койлоса и понимаю, куда нам следует держать путь. А машина чувствует то, что чувствую я, и поэтому она тоже слышит этот зов, Койлос для нее – как магнит. Или, если хочешь, она сродни хищной птице, которая каждое лето возвращается в одно и то же место строить гнездо.
Ашнод пристально посмотрела на прижавшегося к ней коренастого мужчину. Ей не нравилась склонность Мишры рядить свои мысли в покровы из таинственных намеков и мистических аналогий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66