https://wodolei.ru/brands/Akvatek/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Катур Рэмси сидел на мягкой кушетке, а женщина рассказывала ему о метаниях от врача к врачу и нескольких тревожно благоприятных заключениях, никак не повлиявших на ее головные боли. Обретя уверенность, она поведала и о результатах собственных исследований - еще одном перечне находок, которые ничем не могли ей помочь. Она явно пыталась набраться храбрости, чтобы рассказать гостю нечто такое, что она считала важным, по Рэмси столь же ясно видел, что пока это ей не удается. Время от времени обводя взглядом комнату, он заметил обрамленную фотографию, лежащую на каминной полке лицом вниз. Интересно, чья она? У всех хороших юристов есть внутри частичка полицейского, не дающий покоя голосок, вечно задающий вопросы. Однако действительно хорошие юристы знают, когда на этот голосок не нужно обращать внимания. Ольге Пирофски явно требовалось выговориться, и Рэмси не стал ей мешать.
- …И вот тогда я подумала… - Она запнулась, потом наклонилась, чтобы почесать голову песика. Крошечное черно-белое создание выглядывало между ее лодыжек, уставившись на Рэмси так, словно тот был кем-то вроде предвестника собачьего Антихриста. - Это так трудно сказать… то есть все это так глупо звучит, когда вы здесь сидите, проделав такой долгий путь только чтобы встретиться со мной.
- Ну что вы, мисс Пирофски. Я так давно не выходил из офиса, что уже начал разговаривать с искусственными растениями. И даже если вы меня сейчас вышвырнете, это и то пойдет мне на пользу. - Что, кстати, чистая правда, понял он. - Вы просто расскажите все своими словами.
- Я подумала, что тут какая-то бессмыслица. Ну, что ни у кого из тех, кто хотя бы раз участвовал в шоу (я уже говорила, что все они числятся в нашей базе данных), никогда не возникал синдром Тандагора. Такого просто не может быть. Ведь их были миллионы, мистер Рэмси. Я не специалист по статистике, но так не бывает.
- И?..
Он не до конца понял, куда она клонит, но уже начал догадываться. Пока Ольга молчала, приводя в порядок мысли, Рэмси подался вперед и пошевелил пальцами, продемонстрировав песику, как он полагал, жест дружбы. В глазенках Миши сверкнула поразительная ярость, он вскочил, все еще держась за лодыжками хозяйки, и залаял словно ошпаренный.
- О, успокойся, Миша! - Хозяйка маленького злюки сунула руку под диванную подушку и вытащила обтянутый тканью мячик. Помахав им перед носом песика, она бросила игрушку в дальний конец комнаты. Миша бросился следом, загнал мяч в угол возле рабочего кресла «дядюшки Джингла», вцепился в него зубами и принялся, утробно рыча, тщательно убивать.
- Это его на время займет, - нежно проговорила Ольга. - Я вот что хочу сказать - имеет ли это смысл? То, что статистика, относящаяся в «Джунглям дядюшки Джингла», настолько отличается от средних значений?
- Значит, по-вашему, компания проделывает нечто особенное, что предотвращает развитие синдрома Тандагора? Но если даже так, то ведь это хорошо, правильно?
- Нет, - осторожно произнесла она, - если они подстраховываются, чтобы на шоу ни с кем ничего не произошло, значит, им есть что скрывать.
Кажется, она наконец-то обрела уверенность и взглянула на собеседника с выражением, близким к вызову.
Рэмси оказался в тупике. Если Ольга Пирофски права насчет того, что участники шоу - исключение, то это несомненно, интересно, хотя, вероятнее всего, в конце концов такое совпадение окажется случайностью. Но возможно также, а фактически и даже более вероятно, что она наткнулась на неверную информацию или неправильно истолковала какие-нибудь цифры. То был великий недостаток глобальной Сети, наряду со всеми ее достоинствами. Там любой мог наткнуться на какую угодно информацию и сделать на ее основе любые выводы. Сеть стала настоящей сокровищницей для дилетантов, неуравновешенных личностей и законченных придурков.
Однако Рэмси вынужден был признать, что сидящая напротив женщина не производит подобного впечатления. К тому же она ему нравилась, и он понял, что не хочет ее обидеть, хотя и начал уже подозревать, что поездка может оказаться напрасной тратой времени.
- Это очень интересное предположение, мисс Пирофски, - сказал Рэмси наконец. - И я им обязательно займусь.
Блеск ее глаз потускнел, сменившись чем-то иным:
- Вы думаете, что я сумасшедшая.
- Нет, не думаю. Но у ребенка моих клиентов, похоже, развился этот синдром, и им нужны факты и цифры, а не теории. И я действительно проверю то, что вы сообщили.
Он поставил чайную чашку на пол. Кажется, пора уезжать.
- Заверяю вас: ко всему связанному с этой проблемой я отношусь очень серьезно.
- Этот ребенок… это мальчик или девочка?
- Я не имею права говорить о своих клиентах. - Он услышал жесткость в своем тоне, и она ему не понравилась, - Но это девочка. Она в коме вот уже несколько недель. Поэтому мы так торопимся: в тех немногих случаях, когда с синдромом Тандагора удавалось справиться, это всегда происходило на ранних стадиях заболевания.
- Бедняжка. - На лице Ольги отразилась глубокая печаль, намного более глубокая, чем Рэмси мог бы ожидать от человека, узнавшего о чужом горе. - Вот почему меня это так пугает, - негромко добавила она. - Дети. Они такие беспомощные…
- Вы ведь давно работаете с детьми?
- Почти всю жизнь. - Она потерла лицо, словно желая стереть с него печаль, но это ей не удалось полностью: в глазах осталась тревога, почти мука. - Дети это все, что мне дорого. И еще, пожалуй, Миша. - Она слегка улыбнулась песику, который отмечал победу сладкой дремой, положив голову на убитый мячик.
- А у вас есть свои дети? - Рэмси все еще держал дипломат на коленях, так и не сумев решить, не пора ли направиться к двери, но когда он задал вопрос, поведение и осанка Ольги изменились. Ее плечи словно придавила тяжесть, и эффект оказался настолько очевидным, что Рэмси окатила волна стыда, как будто он сознательно сделал нечто такое, что ее напугало или шокировало. - Извините, это не мое дело.
Она пошевелила пальцами - мол, не обращайте внимания, но щеки ее порозовели, Секунд пятнадцать Ольга молча смотрела на песика. Рэмси тоже молчал, придавленный к кушетке виной и правилами приличия.
- Можно вам кое-что рассказать? - спросила она наконец. - Вы меня не знаете. И можете уйти, если хотите. Но иногда бывает хорошо просто поговорить с кем-нибудь.
Рэмси кивнул, понимая, что если у него и был хоть какой-то контроль над ситуацией, графиком дел и собственными чувствами, то его уже унесло прочь, как песок при отливе.
- В молодости я ездила вместе с цирком. Мои родители были циркачами, а наше шоу «Королевский цирк» гастролировало по всей Европе и даже Азии. Вы ведь знаете, что такое цирк?
- Да, мэм. То есть я никогда не бывал в реальном цирке, но знаю, что они из себя представляют. Думаю, их осталось немного. Во всяком случае, в Штатах.
- Да, немного, - Она вздохнула. - Сама не понимаю, зачем я рассказываю вам свою историю, но, пожалуй, вы заслуживаете того, чтобы это знать. Еще девочкой я была клоуном и ездила на неоседланных лошадях. И многому из того, что я сейчас проделываю на шоу дядюшки Джингла, я научилась именно тогда, от других клоунов и исполнителей. Возможно, я последняя, кого учили подобным премудростям. Во всяком случае, то была хорошая жизнь, хотя зарабатывали мы немного. Мы всегда были вместе, много путешествовали, многое видели. И когда к нам присоединился молодой человек, телепат… вы знаете этот термин? Тот, кто читает мысли или изображает, что умеет это делать. Это очень популярный ярмарочный аттракцион, наподобие предсказателей. Думаю, вы видели их когда-нибудь в Сети, их иногда еще показывают. Так вот, когда этот красивый юноша к нам присоединился, я получила все, что только могла пожелать. Его звали Александр Чотило.
Она помолчала, потом улыбнулась - хрупкой улыбкой, но не без удовольствия:
- Я уже очень давно не произносила его имя вслух. И это оказалось не так больно, как я думала. Не стану утомлять вас долгим рассказом. Вы еще молоды. И понимаете, что такое любовь.
- Боюсь, я уже не столь молод, - негромко отозвался Рэмси, но все же кивнул, приглашая ее продолжать.
- Мы собирались пожениться. Он нравился моим родителям и был из «наших» людей, циркачей. Когда я сказала отцу, что жду ребенка, он быстро назначил день свадьбы. Я была так счастлива. - Она на секунду закрыла глаза, медленно, словно засыпая, потом открыла их и медленно вдохнула. - Но все пошло наперекосяк. На пятом месяце у меня начались боли, очень сильные. Мы находились в Австрии, неподалеку от Вены. Меня отвезли на вертолете в госпиталь, но ребенок родился мертвым. Я его так и не увидела.
Пауза, стиснутые челюсти.
- А потом, когда я приходила в себя, моего Александра сбила машина на Талиаштрассе и он мгновенно погиб. Он шел ко мне в госпиталь. Нес цветы. Отцу и матери пришлось сообщить мне об этом. Они плакали. - Она коснулась рукавом глаз, слегка покрасневших, но все еще сухих, - Потом я сошла с ума. Иначе такое не назовешь. Я убедила себя в том, что Александра похитили, несмотря на то что видела его в гробу в день похорон, когда меня буквально вынесли из церкви. И еще я была уверена, что мой ребенок жив, что произошла чудовищная ошибка. Я лежала в госпитале и каждый день воображала, что Александр и мой сын пытаются меня отыскать, что они заблудились в коридорах больницы и бродят по ним, выкрикивая мое имя. И начинала кричать им в ответ, пока медсестры меня не успокаивали.
Она улыбнулась, как бы желая подчеркнуть собственную глупость, и Рэмси совсем не понравилось выражение на ее лице.
- Я совершенно обезумела. Я провела три года в санатории (этого слова вы в наши дни уже не услышите) на юге Франции, где у нашего цирка были зимние квартиры. Я ни с кем не разговаривала, почти не спала. Сейчас я эти три года уже практически не помню - кроме отдельных картинок вроде обрывков документального фильма о чьей-то жизни. Родители уже перестали надеяться, что я когда-либо стану сама собой, но они ошиблись. Очень медленно, но я все же вернулась. Это сделаю их счастливыми, хотя и не сделало счастливой меня. Но я уже не могла оставаться в цирке, ездить с ним по всем тем местам, где мы с Александром были вместе. Сперва я отправилась в Англию, но там вес было слишком серым и старым, как в Австрии, а лица у людей какими-то скучными и печальными. И я приехала сюда. Родители мои умерли - мать всего два года назад. И все, что я делаю, я делаю для детей.
Она пожала плечами. Рассказ, очевидно, подошел к концу.
- Мне очень жаль, - сказал Рэмси.
- Вы заслужили этот рассказ. Из справедливости.
- Боюсь, я не совсем вас понял.
- Вы должны были узнать, что я была сумасшедшей. И долгое время все полагали, что я проведу остаток своих дней в лечебнице. И когда будете продолжать расследование и размышлять над тем, что я рассказала, вы должны знать, что эту информацию вам сообщила сумасшедшая женщина, которую лечили от безумия и которая всю свою жизнь пыталась сделать детей счастливыми, потому что позволила собственному ребенку умереть.
- Вы слишком сурово себя судите. А я не считаю вас сумасшедшей. Как раз наоборот, мне бы очень хотелось, чтобы большинство людей, с которыми мне приходится работать, были бы столь же здравомыслящими, как и вы.
- Возможно. - Она рассмеялась. - Но не говорите потом, что я вас не предупреждала. Вижу, вы уже собрались уходить. Дайте мне сперва запереть Мишу, и я вас провожу.
Пока она заманивала проснувшегося и возбужденного песика на кухню, чтобы запереть его там на пару минут, Рэмси подкрался к камину, взял с полки фотографию и перевернул ее лицом вверх. На него злобно уставились черные глаза-пуговки дядюшки Джингла.
- Какой он отвратительный, верно? - спросила Ольга, возвращаясь в гостиную. Рэмси виновато вздрогнул и едва не протянул ей фотографию - как ребенок, застуканный за кражей варенья.
- Я лишь…
- Не хочу больше на него смотреть. Находиться внутри него уже само по себе противно. Возьмите ее, если хотите.
Рэмси попробовал вежливо отказаться, но как-то вышло, что, когда они попрощались и он вел машину по окаймленным деревьями улицам, стараясь вспомнить дорогу к выезду на автостраду, дядюшка Джингл стоял, прислоненный к сиденью рядом с ним, и ухмылялся наподобие кота, только что пробравшегося в птичник.
Якубиан с удовлетворением отметил, что в воздухе витает некоторая тревога.
- Это позор! - заявила Имона Дедобланко, раздраженно дернув головой богини-львицы и блеснув клыками. - Прошло уже несколько недель, а неполадки до сих пор не устранены. А если что-либо произойдет?
- Произойдет? - Осирис повернулся к ней. Его лицо, как всегда, скрывала маска, однако движения казались более медленными, чем обычно. Якубиан решил, что ощущает в Старике некую отрешенность. Будь он вражеским генералом - кем он в некотором смысле и являлся, - Якубиан сказал бы, что у противника больше нет желания продолжать сражение. - Что вы имели в виду, говоря «что-либо произойдет»?
Львиноголовая богиня едва сдерживала ярость;
- А что я, по-вашему, имела в виду? Не прикидывайтесь идиотом!
Отсутствие очевидной реакции на такое нарушение протокола было впечатляющим: звериные лица-маски сидящих вдоль стола египетских богов, которыми их наделил хозяин, сохраняли осторожный нейтралитет, словно они наблюдали за перебранкой лишь с вежливым интересом, но Якубиан знал, что черта перейдена. Он взглянул на Уэллса, чтобы разделить с ним этот скромный триумф, но желтое лицо технократа было столь же непроницаемым, как и лица остальных.
- А что, если один из нас умрет? - продолжила богиня-львица, - Если случится какое-нибудь происшествие, пока мы вынуждены здесь торчать и дожидаться подачек, как крестьяне, стоящие в очереди за хлебом?
Корни ее гнева внезапно стали очевидны. Она, подобно большинству присутствующих, скорее всего, никогда не покидала безопасных стен своей крепости, где круглосуточно находился медицинский персонал высочайшей квалификации. Ее не терзал чрезмерный страх за свою безопасность или здоровье. Имона Дедобланко была в ярости, потому что ее заставили ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108


А-П

П-Я