Он споткнулся о засыпанную снегом упавшую ветку и едва не упал, но идущий рядом охотник, не останавливаясь, подхватил его и удерживал, пока Пол не восстановил равновесие. Руки у неандертальца оказались твердыми и грубыми, как древесная кора. Пол опять смутился. Невозможно упорствовать в неверии перед лицом столь веских аргументов. Эти люди, хотя и не совсем походили на тех карикатурных «пещерных людей», запомнившихся ему по увиденным в детстве фильмам, все же настолько четко чем-то отличались от него, были чуть более дикими и примитивными, что его скептицизм неумолимо уменьшался - не столько слабел, сколько погружался в нечто вроде спячки, чтобы пробудиться вновь, когда для него найдется полезное дело.
От склона холма отразился звук, напоминающий волчий вой. Охотники зашагали чуть быстрее.
«Ничто вокруг тебя не настоящее, но все, что ты видишь, может тебя ранить или убить», - сказал ему тогда голос из арфы. Кем бы ни были эти люди, настоящими или только ложными видимостями, но они были дома в этом мире, которому Пол, столь же несомненно, не принадлежал. И ему придется положиться на их знания и умения. И ради здравости рассудка он должен будет считать, что они именно те, кем выглядят и кажутся.
Когда Пол был еще мальчиком и «движимым имуществом» эксцентричного отца и хрупкой матери, он встречал каждое Рождество с родителями в домике бабушки по отцовской линии в Глочестершире, в лесистой и холмистой местности, которую местные любили называть «настоящей Англией». Но она вовсе не была настоящей: все ее достоинство заключалось в том, что она символизировала нечто никогда в полной мере не существовавшее в действительности - Англию среднего класса с ее милой сельской красотой, ветшающая сущность которой с каждым годом становилась все более очевидной.
Для бабушки Джонаса мир за пределами ее деревни становился все более и более смутным. Она могла описать запутанные подробности соседского спора из-за изгороди с профессионализмом сетевого юридического аналитика, но с трудом вспоминала, кто же теперь премьер-министр. У нее, разумеется, имелся настенный экран - маленький и старомодный, висевший в позолоченной барочной рамке на стене в гостиной, как фотография давно умершего родственника. Им практически не пользовались, потому что бабушка предпочитала голосовое общение. Она никогда полностью не доверяла визуальной связи, особенно ей не нравилось, что при желании можно видеть собеседника, не показываясь ему самой. А от мысли, что какой-нибудь незнакомец вдруг заглянет в ее дом и увидит ее в ночной рубашке, у старушки, как она говорила, «просто мурашки по телу бегают, Пол, огромные мурашки». Несмотря на ее недоверие к современному миру (а возможно, как раз отчасти из-за него), Пол страстно любил бабушку, а она в свою очередь любила его так, как любят только внуков. Каждый маленький успех Пола становился сияющей победой, а каждый протест против родительской власти - знаком умной независимости, которую следует скорее поощрять, чем осуждать. Когда во время очередного бунтарства против всего мира юный Джонас отказался то ли помогать мыть посуду, то ли выполнять какую-то другую домашнюю обязанность и из-за этого лишился пудинга, именно бабушка поздно вечером прокралась к двери его спальни-тюрьмы и передала контрабандное лакомство, а потом, затаив дыхание, торопливо спустилась на первый этаж, чтобы родители мальчика не заметили ее отсутствия.
В зиму, когда Полу исполнилось семь лет, выпал снег. То Рождество стало для Англии самым белым за несколько десятилетий и по всем сетеновостям показывали поразительные кадры - накрытый белой шапкой купол собора Святого Павла и люди, катающиеся на коньках по замерзшей Темзе, как в елизаветинские времена (многие все же утонули, потому что лед оказался тонок и опасен). В первые недели зимы, еще до того как в новостях затрубили, что «Новый шторм из Атлантики грозит жуткими метелями» и стали ежедневно подсчитывать (и показывать тело за телом) тех, кто замерз насмерть в промерзших жилищах или даже в ожидании поезда на маленьких станциях, толстый пушистый снег вызывал у большинства людей радость, и одним из них, конечно же, был маленький Пол. Тогда он впервые в жизни узнал, что такое снежки, санки и ветви, роняющие за шиворот холодный сюрприз, и впервые увидел мир, в котором стерты все краски.
В один из не очень холодных дней, когда выглянуло солнце, а небо стало почти синим, Пол с бабушкой отправились на прогулку. Выпавший накануне снег накрыл все вокруг, и они, медленно прогуливаясь через поля, не видели никаких признаков людей, если не считать струйки дыма из далекой трубы, и никаких следов, кроме собственных, поэтому открывшийся простор казался первобытным и нетронутым.
Когда они дошли до места между рядами изгородей, где местность понижалась, образуя неглубокую долину, бабушка внезапно остановилась. Она развела руки и голосом, каким Пол никогда прежде не слышал, негромким и одновременно напряженным, проговорила:
- Посмотри, внучек, разве это не прекрасно? Разве не восхитительно? Словно мы вернулись к началу всего. Словно в этом грешном мире все началось заново! - И, стиснув перед лицом морщинистые кулачки, подобно ребенку, загадывающему желание, она добавила: - Ах, как было бы замечательно, если бы такое произошло.
Удивленный и немного напуганный страстностью бабушкиной реакции, Пол попытался сделать ее видение своим - но попытка совершенно не удалась. Да, действительно, в этой иллюзии пустоты, в этой возможности было нечто прекрасное, но он все же оставался семилетним мальчиком и не мог понять, как это более или менее удавалось бабушке, что люди в каком-то смысле все погубили. В том, еще детском, возрасте его заставляла нервничать мысль о мире без знакомых мест и людей, о мире чистого холодного одиночества.
Они долго стояли там, глядя на безлюдный зимний мир, а когда наконец зашагали обратно (Пол испытывал тайное облегчение оттого, что они возвращаются по собственным следам, как вдоль дорожки из хлебных крошек, выводящей из полного тревог леса взрослых сожалений), бабушка улыбалась, напевая про себя какую-то неслышимую мальчику песню.
Пол попытался, но не смог разделить ее чувства в тот уже такой далекий день. Но теперь у него создавалось впечатление, что он попал как раз в тот мир, о котором она мечтала, в мир - за тысячи поколений даже до непостижимо далекого бабушкиного детства, - который она могла лишь вообразить.
«Да, если бы бабушка смогла это увидеть. Господи, а ведь ей бы здесь понравилось. Это и в самом деле начало - еще так долго до появления продажных политиков, грязных сетевых шоу, таких грубых и вульгарных людей и зарубежных ресторанов, где подают блюда, названия которых она не может произнести. Она решила бы, что попала в рай».
Правда, здесь ей было бы нелегко раздобыть чашечку хорошего чая.
Охотники шли обманчиво беспорядочным отрядом вдоль опушки покрывающего холм леса, спускаясь по длинному заснеженному склону, из которого здесь и там торчали глыбы известняка. Хрупкие тени деревьев вытянулись вдоль тропы, напоминая чертеж непостроенной лестницы. Дневной свет быстро угасал, а небо, еще недавно напоминавшее нежным серым оттенком голубиную грудку, становилось все более темным и холодным. Неожиданно Пол впервые задумался не о том, в какой эпохе он находится, а что же это за местность.
Где жили неандертальцы? Повсюду или только в Европе? Он не мог вспомнить. То немногое, что Пол знал о доисторическом человечестве, ограничивалось обрывками знаний на уровне вопросов для викторины - настенные рисунки в пещерах, охота на мамонтов, каменные орудия, высеченные вручную из куска кремня. Безуспешные усилия вспомнить что-либо еще приводили его в отчаяние. В фантастических фильмах герои всегда почему-то знали нечто полезное о местах, куда их забросило путешествие во времени. А если таким путешественником окажется средний выпускник обычной школы? Тогда что?
Обнажения известняка стали попадаться чаще, напоминая большие плоские плиты, словно выдавленные из склона. В сумерках они были чуть темнее вездесущего снега. Бегает Далеко замедлил шаг, пропустил мимо себя остальных охотников и поравнялся с Полом, бредущим в конце цепочки. Бородатый охотник молча зашагал рядом, и успевшего запыхаться Пола это вполне устраивало.
Когда они обогнули большое обнажение известняка, Пол увидел льющийся на снег теплый желтый свет. На фоне широкого входа в пещеру, расположенного посреди крутого склона, виднелись странные корявые силуэты, сжимающие копья, и на какое-то тревожное мгновение Полу вспомнились сказки о мостах троллей и эльфийских холмах. Бегает Далеко взял Пола за локоть и подтолкнул вперед. Добравшись до входа в пещеру, Пол увидел, что ее охраняют согнутые возрастом старики, оставшиеся для защиты общего очага наподобие гражданского ополчения в Британии во время войны.
Охотников быстро обступили не только эти престарелые охранники, но и высыпавшие из пещеры и укутанные в меха женщины и дети, все они разговаривали и жестикулировали. Не Будет Плакать привлек весьма сочувственное внимание, когда его раны были осмотрены. Пол почти ожидал, что его внешность чужака вызовет суеверную панику, но, хотя все Люди проявили интерес к незнакомцу, варьирующийся от опаски до восхищения, он был явно менее важен, чем принесенные охотниками мясо и рассказы. Группа направилась в глубь пещеры, оставляя позади холодный ветер и погружаясь в дымное тепло, освещенное мерцающим светом костров.
Сперва жилище Людей весьма напомнило Полу армейский лагерь. Ряды кожаных палаток стояли задом ко входу в пещеру, напоминая стадо животных, тесно сбившихся для защиты от ветра. За ними (и прикрытая ими от непогоды) начиналась центральная часть жилища, где в углублении каменного пола полыхал большой костер - естественный зал в толще известняка, с низкой крышей, но широкий. Несколько женщин, оставленных здесь поддерживать огонь, оторвались от своего занятия, улыбаясь и что-то выкрикивая при виде вернувшихся охотников.
Остальные Люди весьма походили на мужчин, с которыми Пол вернулся, - такие же невысокие и широкие в кости, а черты их лица, если не считать четко выраженных надбровных дуг и массивных челюстей, совершенно не имели сходства с карикатурными изображениями пещерных людей из комиксов. Они одевались в одежду из сыромятных шкур, многие носили на шее кусочек кости или камня на шнурке из сухожилий, но Пол не увидел ничего подобного украшениям, которыми обвешивали себя люди даже из самых далеких от цивилизации, но современных ему племен. Почти все маленькие дети ходили обнаженными, родители лишь натирали их жиром, который поблескивал в свете костра, когда малыши выглядывали из палаток, напоминая Полу изображения гномов и домовых в книжках викторианской эпохи.
Как ни удивительно, но возвращение охотников прошло практически без церемоний, хотя Бегает Далеко сказал Полу, что они пробыли на охоте несколько дней. Мужчины приветствовали свои семьи и возлюбленных, касаясь их пальцами и словно проверяя, что женщины реальны. Иногда двое соприкасались щеками, но никто не целовался так, как это привык видеть Пол, люди не пожимали друг другу руки и не обнимались. Самого Пола несколько раз явно упоминали в разговорах - он видел, как некоторые охотники указывали на гостя, словно иллюстрируя, каким странным приключением оказалась нынешняя охота, - но его ни с кем не познакомили, а сам Пол не заметил, что здесь имеется какая-то иерархия. Пещера служила домом для двух десятков взрослых и примерно вдвое меньшего числа детей.
Кое-кто из Людей еще восклицал при виде лосиного мяса, а другие уже принялись его весьма деловито готовить. Две женщины расчистили длинными палками часть очага, сдвинув в сторону пылающие поленья и обнажив основание из плоских камней. На эти раскаленные камни они уложили несколько порций мяса, и в пещере сразу же запахло жареным.
Пол отыскал себе местечко в углу, чтобы не путаться под ногами. В пещере было гораздо теплее, чем снаружи, но все же холодно, и он сидел, закутавшись в шкуры и наблюдая за быстрым возвращением к нормальной жизни - уже через несколько секунд после появления отряда лишь сами охотники не были чем-то заняты. Пол предположил, что в другие вечера они тоже работают, изготавливая новое оружие и ремонтируя старое, но сегодня они вернулись из долгого успешного похода и могут подождать полагающейся победителям награды - первых кусков добычи.
Одна из женщин нанизала на палку солидный шмат жареного мяса, положила его на кусок коры и преподнесла Бегает Далеко. Тот поднес мясо ко рту, откусил и одобрительно улыбнулся, но доедать не стал, а отрезал ножом половину и понес блюдо из коры к одной из палаток. Никто вроде бы не обратил на его поступок внимания, но Пола он заинтриговал. Кому охотник понес еду? Больной жене или ребенку? Престарелому родителю?
Бегает Далеко пробыл в палатке довольно долго, а когда вышел, то сунул в рот остатки мяса и принялся его энергично пережевывать широкими челюстями. Что происходило в палатке, угадать было невозможно.
Тут внимание Пола переключилось - к нему неожиданно подошла девочка и выжидательно на него уставилась. Во всяком случае, он решил, что это девочка, хотя мальчики тоже ходили растрепанные и с такими же длинными волосами, а точно определить пол ребенка было трудно из-за болтающейся на талии шкуры.
- Как тебя зовут? - спросил он.
Девочка взвизгнула, притворно испугавшись, и убежала. Еще несколько детей погнались за ней, смеясь и перекликаясь высокими голосками, напоминающими крики болотных птиц. Через несколько секунд на лицо Пола упала другая, более крупная тень.
- Не разговаривай с ребенком. - Птицелов выглядел разгневанным, но Полу показалось, что мрачный оскал мужчины скрывает нечто похожее на откровенный страх. - Она не для тебя.
Пол покачал головой, не поняв смысла его слов, но охотник уже направился прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108