Ну, можно, конечно, уменьшить объем постепенно… пока есть, что уменьшать. Твоя подруга Маргарет потеряла не меньше семидесяти процентов жира. Это вредно. Даже для мужчины, тем более – для женщины, которая не прошла через Изменение. А ковыряться в собственной ДНК я тебе не позволю.
– Понимаю, мама, – сказала Рейчел, вздохнув с преувеличенной грустью. – Но я же просто как… корова. Извини, конечно, но так уж я себя чувствую.
– Ну ладно, в последний раз, – со вздохом согласилась Даная. – И только перед вечеринкой – да и то слегка. Встань-ка.
Рейчел вскочила с кровати и протянула матери голографический проектор – кристаллический куб размером с фалангу большого пальца.
– Я тут присматривала себе модели… Можно мне сделать, как у Вейриан Виксен?
Даная бегло просмотрела вариант и покачала головой:
– Жаль, но это уже чересчур. Подравняю тебе живот, попу и грудь. И все. Лицо останется прежним. А с волосами делай, что хочешь.
– Хорошо, – вздохнула Рейчел.
Даная рассматривала тело дочери. В прежние времена фигуру посчитали бы весьма близкой к совершенству. Как и у матери, у Рейчел были высокие упругие груди размером с два кулака и округлые ягодицы. Живот был гладким, как ладонь, а бедра выступали едва ли не идеальным изгибом, напоминающим песочные часы.
Удачное сочетание генов, ведь Даная и Эдмунд выбрали естественное воспроизводство: оплодотворенные спермой Эдмунда яйцеклетки Данаи поместили в маточный репликатор, не меняя генетической комбинации (хотя зародыш тщательно обследовали на предмет наличия хромосомных дефектов).
Сейчас среди человеческих женщин вошли в моду плоскогрудые фигуры с тощими бедрами и ягодицами, похожие на мужчин-дистрофиков или дохлых ящериц. Конечно же, то была нездоровая тенденция, и Даная вовсе не собиралась позволить Рейчел выглядеть подобным образом. Тем более что для поддержания такой внешности требовалось переделать геном, чего врачевательница ни за что не допустила бы. Через два года Рейчел исполнится восемнадцать – вот пусть тогда и делает любые ошибки сама. А пока дисциплина не помешает.
И все же Даная запустила сомопласт-программу и движениями рук уменьшила объем груди и ягодиц, а в качестве дополнительного подарка сняла с бедер дочери еле заметные следы целлюлита.
Изменения соответствовали человеческому облику. В отличие от работы с Герцером, на все ушло мгновение: облачко наннитов, вспышка энергии – и Рейчел, стоя на том же месте, выглядит… почти так же. Только немножко уменьшился объем.
И девушку вполне устраивало уменьшение.
– Спасибо, мама, – поблагодарила дочь и включила трехмерное зеркало, чтобы лучше рассмотреть себя. – Ты же не…
– Нет, больше я ничего менять не буду. А поскольку ты все еще растешь, то успеешь нагулять вес. Но уже после дня рождения.
– Спасибо.
– Хм… А когда вечеринка?
– В субботу, – ответила Рейчел как ни в чем не бывало.
– В субботу ты должна была навестить отца, – напомнила Даная.
– Я… я позвонила ему и предупредила, что не смогу прийти.
– Сама позвонила? Или послала аватару? Или через виртуала?
– Я… я передала через его дворецкого, – потупилась девушка.
– Рейчел, – начала было мать, но тут же осеклась. – Понимаю, что с Эдмундом бывает… непросто. Но он же твой отец, и он тебя любит! Я знаю, что и ты его тоже. Неужели сложно уделить ему хотя бы толику своего времени?
– Мама, да он же старый зануда! – огрызнулась девушка. – Он… он… о боже, да он хочет, чтобы я носила платья и вуаль! Хочет, чтобы на его дурацкую Ярмарку я отправилась как «восточная принцесса»… или что-то в этом роде. А я не хочу!
– Тебе же нравилась Реннская Ярмарка, – попыталась успокоить ее Даная. «И мне тоже», – мелькнуло у нее в голове.
– И тебе тоже. – Рейчел точно прочитала ее мысли. – Мама, я уже выросла из этого. Сплошные глупости. Одеваться в средневековое платье или в костюмы двадцатого века? Плясать вокруг майского шеста? Устраивать дискотеки?! Что-то, мама, я не замечала, чтобы ты в последнее время носила панталоны!
– И все-таки, давай вернемся к теме разговора, – тотчас же повернула беседу в прежнее русло Даная. – Получается, что ты не хочешь навестить отца потому, что тебя не привлекает посещение Реннской Ярмарки?
– Ну, не знаю, – ответила девушка. – В Ренне я, пожалуй, хотела бы побывать. Но только обычным посетителем. Мне не нравится играть. Даже в постмодернистскую эпоху.
– Тебе нужно чаще встречаться с отцом. Эдмунд расстраивается, когда ты его избегаешь.
– Если хочешь его осчастливить – почему сама с ним не живешь? – нашлась Рейчел.
Даная раскрыла было рот, но развернулась и вышла из комнаты дочери.

– Привет, старина! – Тальбот шагнул в знакомое тепло кузницы.
Всю противоположную стену занимала массивная домна, созданная то ли по классической модели разийского Средневековья, то ли по чертежам плазменной печи позднейшей эпохи. Скорее, то была точная копия китайской модели, относящейся к первому тысячелетию нашей эры. Технически модель воспроизводила широко распространенную в Средние века разийскую разработку, но гораздо более совершенную, чем все, созданное в Разин в прошлом. Кроме того, у домны были и свои секреты.
– Приветствую тебя, о мешок мяса, – подала голос домна. – Подожди минуту.
Открылось отверстие в юго-западной стороне, и в тигель на колесах хлынул поток расплавленной стали. Тигель сам собой пересек помещение и приблизился к меньшей печи, после чего излил в нее свое содержимое и засыпал уголь. Мгновение спустя дверца пудллингового горна раскрылась, поток стали, точно ртуть, пронесся поверх дымящихся брусков к тиглю, в котором поддерживал жар пылающий уголь.
– Ой, – раздался тот же голос, и кипящий металл принял очертания человеческого лица, – хозяин, мне холодно на этих проклятых камнях!
Любые создания, обладающие искусственным интеллектом, способные пройти тест Тюринга и не имеющие непосредственного генетического родства с человеком, были строжайше запрещены соглашением от 2385 года.
Кровавые войны против ИИ завершились не сразу, и в них сражались не только носители искусственного интеллекта. И разумные облака наннитов, становившиеся все более изощренными и смертоносными по мере того, как увеличивались в размерах, и всевозможные макробиологические организмы, наподобие орды в четыре тысячи псевдозавров, едва не истребившей все население Лимы, представляли для человечества явную опасность, а потому разумнее было держаться от них подальше.
Предшествовавшее столетие явило немало тревожных знаков, но именно войны с ИИ убедили человечество: каким бы интересным, забавным или милым не казался обладатель искусственного разума, все они, будь то электронные или биологические, почти сразу же решали, что время человеческого рода прошло.
Конечно, встречались и исключения, иначе человечество давно уже исчезло бы. Самым главным исключением, возглавившим борьбу на стороне людей, была Мать – вездесущий сверхразум, управляющий Сетью. Подчиняясь установочным алгоритмам, она сражалась на стороне человека против тех, кого можно было считать ее союзниками, и победила.
Но Мать сражалась не одна. Сторону людей приняло около четырехсот различных видов ИИ, каждый – по собственным соображениям. Среди них был и Карборандум.
Карба создали для использования в производстве обогащенных железом сплавов. В кристаллизации металлов имелись фазы, за которыми не могли уследить никакие программы, и самые прочные нанниты оказывались бесполезны.
А Карб жил в металле. Его тело состояло из наннитов и энергетических полей, но главным образом – из железа, так что ИИ мог нырять в расплавленный металл, чтобы убедиться: кристаллизация идет, как надо.
Были у Карборандума и другие способности. Никакая иная система не могла столь же умело протянуть карбоновую нанотрубку. Карб умел обращаться и с другими материалами. Если предоставлялась возможность работы в раскаленной среде, то большую часть энергии он получал в основном непосредственно из жара. ИИ был лучшим из доменных роботов.
И все-таки к его собратьям по-прежнему относились с предубеждением, хотя войны, в которых Карборандум сослужил человечеству достойную службу, завершились давно. На носителей искусственного интеллекта по-прежнему смотрели искоса, так что эти создания предпочитали держаться в тени. Одни остались в собственном мире, другие прибегали к услугам знакомых людей, помогавших поддерживать связь с остальным человечеством.
Вскоре после войны Карборандум познакомился с человеком, увлекавшимся археометаллургией. ИИ переходил от одного кузнеца к другому, каждый из них передавал его лучшему ученику. То есть наиболее свободному от предрассудков и самому умелому.
Последним напарником Карборандума стал Эдмунд, который нравился ИИ больше всех. Тальбот чувствовал железо нутром, дар прирожденного плавильщика не уступал талантам Карборандума. Они провели вместе немало времени (по крайней мере, по человеческим меркам), и Карб заметил, как начинает стареть его человеческий друг. Лучшего из людей Карборандуму будет не хватать. А еще придется привыкать к новому рабочему интерфейсу…
– Ну, зачем приперся в пекло, ты, мясная машина? – спросил ИИ усевшегося на наковальне Тальбота.
– Да понимаешь, старина, есть тут одна закавыка, – сообщил Эдмунд. – Помнишь историю с Дионисом Мак-Кейноком и королем?
– Ну да, помню. Мне про них и люди, и ИИ рассказывали. Не понимаю, почему Ричи не прикончил гаденыша.
– И я не понимаю, – мрачно согласился Тальбот. – Кажется, Мак-Кейнок и меня включил в свой список. Ты по-прежнему держишь связь со знакомыми ИИ?
– Конечно, – заверил Карборандум, – постоянно. Отвечая на твой незаданный вопрос: я уже столкнулся с весьма серьезными ограничениями. Информация о твоем друге Мак-Кейноке засекречена Советом.
– Что?! – Эдмунд вскочил и принялся бродить по кузнице. – Какое дело Совету до гнусного хорька Мак-Кейнока?
– Вот этого я тебе сказать не могу, – ответил ИИ. – Но информацию засекретили не единогласно, это дело рук Чанзы Муленгелы. Кстати, я заметил одну странность. У тебя, кажется, был конфликт с проектом терраформирования на Вулфе – триста пятьдесят девять?
– И что?
– А то, – продолжил Карб, – что Диониса Мак-Кейнока недавно избрали координатором проекта и председателем совета директоров. Интересно, правда?
– Да уж, интересно. – Тальбот смотрел на расплавленное железо, пот градом катился по лицу. – Мак-Кейноку глубоко плевать на терраформирование, я уверен. Так с чего Дионис взялся за такое дело? И как ему удалось проскочить в руководство?
– Незадолго до того, как войти в руководство, Дионис заполучил весьма существенную, хотя и находящуюся в анонимном владении, долю акций, – пояснил Карб. – Запрет на разглашение информации об этих акциях также наложил Муленгела.
– Значит, Чанза хочет назначить Диониса руководителем проекта? – Тальбот покачал головой. – Почему проект на Вулфе – триста пятьдесят девять так важен?
– Не понимаю, – ответил ИИ, – хотя для работ открыли банковский счет на весьма солидное количество энергии. Следующей стадией терраформирования станет отражение энергии с поверхности планеты, для чего потребуется еще больше ресурсов. Но до этой фазы еще триста лет. Мак-Кейнок затеял несколько странных операций, чтобы обналичить энерг-кредиты. Большинство его планов принесет краткосрочный успех и долгосрочные убытки, как ты, наверное, уже догадался. Ты – не первый, чьей внешностью воспользовался Дионис. Так он ничего не добился. Или они ничего не добились, если Чанза тоже в этом замешан. Не принесли проекту никакой прибыли, а может быть, даже и навредили слегка.
– Вот чем люди отличаются от ИИ, – горько улыбнувшись, заметил Тальбот. – Ведь они стараются вовсе не ради проекта. А чтобы прикарманить средства.
– Зачем? – Карб с легкостью согласился с допущением Эдмунда.
– Ну, Мак-Кейноку кредиты помогут стать королем Анархии. Но какая в этом польза для Чанзы?
– А разве они не могут добиваться общей цели? – спросил озадаченный Карборандум.
– Не думаю. Вряд ли то, что Дионис станет королем Анархии, принесет Чанзе хоть какую-то выгоду. Нет, скорее всего, мы имеем дело с конфликтом интересов. Или же один собирается нанести другому удар в спину. Тогда возникает вопрос: кто стоит за Чанзой? Его трудно заподозрить в оригинальности мышления, а чтобы придумать, как нажиться на проекте терраформирования, нужна изобретательность… И потом, все это так рискованно – ведь когда факты раскроются, разразится скандал.
– Это точно, – согласился ИИ. – Помню, как после войны больше всего жалели, что все усилия по терраформированию и экореставрации пошли прахом. Не о гибели миллионов, а о том, что вновь оказалась на грани вымирания горная горилла.
– Вполне по-человечески, – рассеянно заметил Тальбот. Остановился и провел рукой по взмокшим от пота волосам. – Так всегда было. Если ты можешь узнать, что здесь замешан Чанза, то и Совет сможет. Если средства проекта будут расхищаться, по каким бы то ни было причинам, это окажется для Чанзы политическим самоубийством. Так с какой стати ему, черт подери, рисковать местом в Совете?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Это еще что такое, черт подери? – удивился Пол, оказавшись в рабочей мастерской Селин.
Женщина с нежным воркованием поглаживала похожее на осу насекомое, сидевшее у нее на руке.
Мастерскую загромождали клетки, из которых доносились жужжание, шипение и треск. Из вольеры на Пола печально смотрело ящероподобное существо с оттопыренными большими пальцами. Размером существо было с ладонь человека. Оно зашипело и принялось трясти замок, знаками прося выпустить его на волю.
В других клетках сидели всевозможные беспозвоночные, пауки, насекомые и другие существа, прошедшие через столь сильные Изменения, что для них и названия не находилось. Из соседней комнаты доносились непрестанные завывания и вопли громадной кошки, похожие на предсмертные женские крики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76