- Не только знать, но и любить, - вставила Елена Петровна.
- Ну вот, например, Малинина Прасковья Андреевна. Молодец ведь женщина - такое хозяйство подняла! Вот и поместить её портрет, показать молочную ферму, коров, телят… Есть же снимки! И написать всё, что она для своего колхоза сделала… И так про каждого… Правда?
- По-моему, очень хорошо. - Елена Петровна одобрительно посмотрела на вожатую. - Очень интересно и очень нужно. Надо, чтобы и городские дети научились любить деревню - не как дачу, не как место отдыха, а как поприще огромного и великолепного труда, где - как знать? - может быть, многим из них придётся работать.
- Значит, хорошо? - обрадовалась Ирина Леонидовна и чуть не захлопала в ладоши.
- Хорошо, - твёрдо ответила Елена Петровна. - А я сегодня хотела сама прийти к вам поговорить, только по другому делу… - продолжала она.
И вожатая увидела, что лицо учительницы потемнело и между бровями появилась неожиданная для молодого лба глубокая морщинка.
Ирина Леонидовна встревожилась: неужели у неё опять где-нибудь промах?
Но Елена Петровна думала совсем о другом.
- У нас в шестом классе беда…
- Что такое?
- У одной девочки - Зины Стрешневой… умерла мать.
Елена Петровна умолкла, отошла к окну и стала глядеть на сквозистый узор голых берёзовых веток, качавшихся за окном. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел её расстроенное лицо.
Наступило молчание. В учительскую торопливо вошла учительница немецкого языка, маленькая, кудрявая, с большим портфелем, и сейчас же занялась своими делами. Вошла Вера Ивановна. Её зоркие холодные глаза тотчас обратились на Елену Петровну и Ирину Леонидовну:
- В чём дело, товарищи?
Она глядела то на одну, то на другую, в глазах её можно было прочесть: «Что, поссорились? Это не годится. Мы все служим одному делу. И если вы ссоритесь - значит, вы обе неправы!»
Елена Петровна овладела собой.
- У Зины Стрешневой умерла мать, - сказала она.
- Умерла мать? - Вера Ивановна на мгновение задумалась. - А отец есть?
- Отец есть.
- Ну что ж… Значит, не так страшно, - определила она: - дети будут и сыты и одеты. Каждый день на свете кто-нибудь умирает - и бывает, что остаются сироты, которым некуда идти.
- Почему же некуда? - возразила Елена Петровна (и вожатая услышала в её голосе жёсткую и даже враждебную ноту). - У нас есть детские дома.
- Правильно! - ничуть не смутясь, подхватила Вера Ивановна. - Конечно, в нашем государстве нет сирот!
Елена Петровна нахмурилась и не ответила. В её тёмных глазах появилось выражение боли.
- Мне сходить туда? - тихо спросила Ирина Леонидовна.
- Я сегодня была у них, - сказала Елена Петровна, собирая свои записки: в коридоре уже настойчиво звенел звонок. - Они и сыты и одеты, - она бросила горячий, злой взгляд в сторону Веры Ивановны, - но там столько горя, что…
Елена Петровна махнула рукой и пошла быстро к двери. И уже у двери обернулась к Ирине Леонидовне:
- Сходите. Туда нужно ходить.
- Я схожу, - кивнула головой вожатая. - А сейчас побываю в шестом классе.
- Хорошо. Пойдёмте вместе.
Шестой класс уже знал, что случилось у Зины Стрешневой. Эта весть прошла, как ледяной ветер, и холод его проник до самого сердца. «Мама умерла! Мама… Мама…»
Сегодня Зина Стрешнева не пришла в школу, она хоронила мать. Фатьма сидела одна на парте с опухшими от слёз глазами - она обо всём узнала ещё вчера. У многих девочек навернулись слёзы, когда Елена Петровна сказала, почему сегодня нет Зины. А Сима Агатова, которая только что подшучивала над добродушной Шурой Зыбиной, услышав и поняв, о чём говорит Елена Петровна, вдруг изменилась в лице и горько заплакала, припав головой к парте.
- Девочки, там остались маленькие дети… - сказала Елена Петровна. - А главное - смотрите не покидайте Зину в таком горе…
- Но разве мы оставим её! - всхлипывая, сказала Сима. - Ой, что случилось, что случилось! Ой, почему так сразу?
- Главное - поддержать её сейчас с уроками, ей будет трудно… - Маша Репкина говорила, как всегда, твёрдо и веско; светлые брови её сдвинулись к самой переносице, и губы чуть-чуть задрожали. - Зине сейчас будет очень трудно… И ребята ещё маленькие. Изюмку в детский сад водить надо. Очень много дел…
- Девочки! - встала Тамара, и звонкий её голос заставил всех обернуться к ней. - Это наш долг. Мы должны каждый день ходить к Зине, помогать ей, заниматься с нею. И если изменим дружбе - мы недостойны носить пионерские галстуки. - Тамара взяла конец своего пионерского галстука, приподняла его и торжественно заявила: - И если я окажусь плохим другом, снимите с меня его!
- Я знала, что именно так - горячо, искренне - отнесётесь вы к горю вашей подруги… Дети мои дорогие…
У Елены Петровны прервался голос, и она быстро вышла из класса.
Ирина Леонидовна тоже осталась довольна шестым классом. Девочки дружные, так горячо откликнулись на горе своей подруги. Особенно понравилась Ирине Леонидовне Тамара Белокурова. Какое благородство души! Пионерка с большой буквы! «Обязательно надо дать Тамаре какое-нибудь настоящее поручение, - решила Ирина Леонидовна, - привлечь в актив. Такая девочка может многих повести за собой. Это мне помощница, я вижу».
- Надо бы устроить что-то вроде дежурства, - предложила она, - а то, я боюсь, сегодня у Зины будет много помощников, а завтра никого…
- Я буду следить, - сказала Маша Репкина, - я же староста!..
ФАТЬМА
А жизнь шла. Так же, как шла она вчера и как будет идти завтра. Так же в сером мареве раннего зимнего утра запевал свою песню заводской гудок и будил отца. Так же приходили учителя в класс, объясняли предмет и задавали уроки на дом. Так же по вечерам зажигались на улице большие белые фонари, и школьники, смеясь и толкаясь, спешили на каток…
Зине казалось, что она уже больше никогда не будет смеяться. Она ходила в каком-то мрачном отчаянии и недоумении. Мамы нет. Как это может быть? Случилось что-то непостижимое, То, что казалось совершенно неотъемлемым в её жизни, вдруг исчезло, ушло. А почему же стоят дома на улице и не исчезают? Почему растут деревья? Почему не разверзается земля под ногами? Всё это существовало до Зины, оно казалось вечным. Мать тоже существовала до неё. Мать - это каменная стена, на которую обопрёшься, если падаешь, это кровля над головой, если тебе грозит буря… И вот её нет. Её, родной, такой необходимой им всем, нет нигде, на всём белом свете! И никогда не будет. И когда доходило до сознания то, что матери с ними не будет, Зина снова начинала безутешно плакать, и казалось, что слёз этих не выплакать, они не кончатся!.. Как им жить без мамы? Как им теперь жить?..
Но жизнь идёт. И жить надо.
Вечер после похорон прошёл неизвестно как. Утром соседка тётя Груша приготовила им обед. Зина отвела Изюмку в детский сад. Антону сказала, чтобы он мылся обязательно так, как велела мама, чтобы поел чего-нибудь и не опоздал в школу. Сама она, оставшись в пустой, неубранной квартире, села на свою незастеленную кровать и прислонилась лбом к её холодной спинке. Надо идти в школу. Надо убрать квартиру. Надо что-то делать - то, что делала всегда. И ещё что-то делать - то, что делала мама… Но Зина сидела неподвижно, ощущая лбом холодок металлической перекладины и не двигаясь с места. И не хотела двинуться. Какое-то тяжёлое безразличие охватило её. Зима сейчас, лето - не всё ли равно? Идти в школу, а зачем? Сердце лежало в груди тяжёлым камнем и болело. Вот и всё, что ощущала Зина в этот безысходный час.
Кто-то быстрым, лёгким шагом вошёл в комнату и остановился в дверях спальни. Зина не подняла головы: не всё ли равно кто?
- Зина! - окликнул её мягкий, давно знакомый голос. Он донёсся до неё словно откуда-то издалека, из тех светлых дней, которые остались по ту сторону чёрной грани, так резко разделившей её жизнь. Зина обернулась. В дверях стояла Фатьма со школьной сумкой в руках.
- Зина, Зиночка! - Фатьма подошла к ней и, отбросив сумку, крепко обняла её. - Ну, Зина!
Зина прижалась лицом к её плечу. Обе заплакали.
- Не уходи, - сказала Зина.
- Я не уйду! - горячо сказала Фатьма, - Я никогда от тебя не уйду! Что ты! Даже и говорить об этом не надо. Но только, знаешь, Зина, ты одевайся поскорее, и пойдём в школу.
- Я не выучила ничего, - безучастно сказала Зина.
- Ничего, что не выучила! Тебя сегодня не спросят. А потом вместе выучим.
Зина покачала головой:
- Я и завтра не выучу. Я теперь как-то ничего не могу…
Она медленно огляделась вокруг. Вдруг с новой силой защемило сердце: Зина увидела на маленьком столике белый мамин воротничок. Этот воротничок был на ней в день рождения Зины.
- Ой, мама, мама! - Зина с плачем упала лицом в подушку. - Ой, что ты наделала…
Фатьма снова принялась терпеливо утешать её.
- Подумай, - сквозь рыдания еле проговорила Зина, - она устраивала мне праздник, а сама была уже больная… И всё скрывала… чтобы нас не тревожить!.. Ой, мамочка, что ты сделала!
Кто-то позвонил. Фатьма побежала открыть. В квартиру вошла Екатерина Егоровна. Её пухлое лицо было в красных пятнах от слёз, но держалась она бодро и немножко строго.
- Как, девочки? Что у вас? - спросила она, оглядывая неубранную и словно потемневшую квартиру.
Зина поднялась навстречу. Екатерина Егоровна погладила её влажные, нерасчесанные волосы.
- Почему вы обе не в школе?
- Я вот не знаю, - нерешительно сказала Фатьма, - как нам… мы опоздали уже…
- Ничего, ничего, - не допускающим возражения тоном ответила Екатерина Егоровна. - Сейчас же умываться, приводить себя в порядок и идти в школу. Без горя, дети, жизнь не проживёшь. Надо уметь стойко принимать беду. Так или иначе, а дело своё делать надо. Видишь, отец-то небось не лежит и не плачет, а стоит у своего станка, тянет проволоку, А разве ему легче? Эх, дети!.. Тяжко! - Екатерина Егоровна грузно опустилась на стул и закрыла лицо рукой. Но тут же, овладев собой, стукнула ладонью по столу: - Хватит! Иди умывайся, Зина. А ты, девочка, золотая подружка, помоги ей собрать книги. Опоздали уже - ну ничего. Сегодня вам простится.
Зина взяла полотенце и пошла умываться…
Вернувшись из школы, Зина увидела, что комнаты чисто прибраны. Правда, прибраны чужой рукой - подушки на диване положены не так, как они всегда лежали. Коврик постлан у двери, а не около дивана. Посуда поставлена не на ту полку… Зина быстро переставила посуду, переложила подушки и постлала коврик к дивану. Так было при маме, и пусть так будет всегда. Но всё-таки спасибо Екатерине Егоровне. Это, конечно, она убрала квартиру.
На столе Зина нашла записку: «Зина, в кухне за окном мясо. Свари суп». Это соседка тётя Груша ходила утром за мясом и Зине взяла, не забыла.
Зина прошла в кухню, остановилась у своего столика. Кастрюли, горшочки стояли на полке чистые, пустые, холодные, словно давным-давно не были в руках проворной и весёлой хозяйки.
В кухню вошла другая соседка, старушка Анна Кузьминична.
- Ну что ж стоишь смотришь? - сказала она Зине. - Берись-ка за дело. Теперь уж давай управляйся за хозяйку, тётя Груша не будет тебе каждый день обед варить. Умеешь картошку-то чистить?
- Умею, - тихо ответила Зина.
- Вот и хорошо! А теперь поставь мясо варить, потом картошку положишь. Не велика мудрость. Чего не сумеешь - нужда научит. Да ведь и некогда особенно горевать-то. Антон из школы сейчас придёт, Изюмка из сада, отец с работы - все есть запросят. А кто же их накормит? Ты должна. Ты - старшая.
Зина, смахивая снова появившиеся слёзы, принялась готовить обед.
- А слёзы-то в суп не роняй, - заметив это, сказала Анна Кузьминична. - Слёзы-то у тебя сейчас уж очень горькие да солёные. Эхе-хе! - вздохнув, добавила она. - Ни за что погибла бабочка. А давно-давно она припадала - я-то видела. Да лечиться до смерти не любила. Всё ей, вишь, некогда было, а теперь вот как: сразу со всеми делами управилась…
Вскоре пришёл Антон. Он посмотрел на Зину круглыми голубыми глазами и неуверенно спросил:
- Зина, а чего поесть?
- Возьми хлебушка пока, - ответила Зина и отвернулась, чтобы опять не расплакаться. - Придут папа с Изюмкой - обедать будем. Только вот и за хлебом ещё надо сходить… И суп посмотреть надо. Ты, Антон, сумеешь суп посмотреть?
- А я что буду делать? - Фатьма неслышно вошла в кухню. - Хочешь, я за хлебом схожу?
- Фатьма! - сказала Зина. - Он, как хорошо, когда ты здесь! Ну ладно, сама выбирай: или суп вари, или за хлебом иди.
Не успела Фатьма выйти, раздался звонок. Зина подумала, что вернулась Фатьма. Но это пришли Маша Репкина и Сима Агатова.
- Входите, девочки! - Зина без улыбки кивнула головой.
Девочки вошли молча, неслышно ступая, словно боясь оскорбить шумом то большое горе, которое поселилось здесь.
Поговорили обо всём. Об уроках, о делах, о сельскохозяйственной выставке, которая затевается в школе. Правда, говорила Маша, а Сима только старалась как-нибудь выразить Зине свою ласку и участие. То она подняла ей упавшую ленту, то сбегала на кухню за водой и полила цветы. Спросила у Антона, как его дела, посмотрела его тетрадки и дневник, похвалила за хорошие отметки…
А Маша серьёзно объясняла Зине:
- Ты пропустила… ну в тот день… а нам новые правила объясняли. Мы обещали Елене Петровне, что объясним тебе, чтобы ты не отстала. С кем ты хочешь заниматься? С Тамарой, наверно?
- С Тамарой? - вмешалась Сима. - Ну уж нет! Тамара сама только и смотрит, чтобы ей кто помог. А кстати, почему её нет? Она уже была у тебя сегодня, Зина?
Зина покачала головой: нет, Тамара у неё не была.
- Не была?! - Сима приподняла брови. - Как - не была? Почему?
Зина не знала почему.
- Ну, в общем, - сказала Маша, - Зина её тянула изо всех сил, а теперь Тамара должна ей помогать.
- Я буду с Фатьмой заниматься, - возразила Зина. - Мы рядом живём…
Маша внимательно поглядела на неё:
- Она… будет приходить к тебе?
- Она уже пришла. Ещё с утра… - И, услышав, что хлопнула входная дверь, добавила: - Она и сейчас здесь.
В комнату заглянула Фатьма:
- А, девочки! Вы пришли - как хорошо!.. А я принесла хлеба.
- И Фатьма здесь, а Тамары нету… Как же так? - Сима никак не могла понять этого. - Зина, а ведь я думала - она с тобой больше всех дружна!
- Я тоже думала… - тихо ответила Зина.
Вечером Зина, стараясь всё делать так, как делала мама, уложила спать младших ребят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29