– натянуто осведомилась Миртаи.
– Разумеется.
Миртаи ринулась к дверям.
– Не ломай всю мебель! – крикнула вдогонку ей Элана.


***

Этот кризис был мелким, домашним, но тем не менее оставался кризисом, главным образом потому, что принцесса Даная объявила во всеуслышание: если ее пропавшая кошка немедленно не найдется, она, Даная, умрет, и все тут. Она бродила, хныча, по тронному залу, забиралась на колени ко всем подряд, ныла и клянчила. Спархок вновь получил возможность полюбоваться тем, какое сокрушительное воздействие производит его дочь на здравый смысл человека, когда забирается к нему на колени.
– Ну пожалуйста, Сарабиан, помоги мне отыскать мою кошку, – говорила она, касаясь ладошкой щеки императора. Спархок с давних пор научился одному непреложному правилу: имея дело с Данаей, нельзя дозволять ей прикасаться к тебе. Если прикоснулась – ты конченый человек.
– Нам всем не помешало бы подышать свежим воздухом, как вы полагаете? – обратился Сарабиан к остальным. – Мы безвылазно сидим в четырех стенах вот уже неделю с лишним. Почему бы нам не отложить свои важные разговоры и не поискать кошку принцессы Данаи? По крайней мере, это нас взбодрит.
«Очко в пользу Данаи», – мысленно усмехнулся Спархок.
– Вот что я вам скажу, – продолжал Сарабиан. – Утро нынче прекрасное, так почему бы нам не устроить пикник? Я пошлю приказ в кухни, и мы позавтракаем на свежем воздухе. – Он улыбнулся Данае, целиком и полностью подпадая под власть ее всепобеждающего касания. – Мы отпразднуем возвращение Мурр к своей маленькой хозяйке.
– Какая чудесная мысль! – воскликнула Даная, захлопав в ладоши. – Ты такой умный, Сарабиан!
Взрослые, снисходительно улыбаясь, поднялись с мест. В глубине души Спархок признавал, что император прав. От непрерывных разговоров и совещаний у них и вправду уже головы пошли кругом. Спархок направился к дочери и бесцеремонно подхватил ее на руки.
– Я и сама могу ходить, отец! – возмутилась она.
– Зато я хожу быстрее. У меня ноги длиннее. Мы ведь хотим поскорее отыскать Мурр, разве нет? Даная одарила его сердитым взглядом.
– Все они и так у тебя в руках, – прошептал Спархок ей на ухо. – Тебе нет нужды гонять их по округе, как овец. В чем же дело? Ты же в любую минуту можешь позвать Мурр, и она вернется. Что это ты задумала?
– Мне нужно кое-что уладить, Спархок, пока мы все еще не слишком заняты делами, а когда вы все сбиваетесь в одной комнате, словно стайка цыплят, я ничего не могу сделать. Мне нужно выманить вас наружу, и тогда-то я все устрою.
– Мурр и вправду пропала?
– Нет, конечно. Я точно знаю, где она. Просто я велела ей погоняться за кузнечиками.
– И чем же ты намерена заняться? Что именно ты собираешься уладить?
– Смотри, Спархок, – ответила она, – смотри и учись.


***

– Так не годится, Келтэн, – с безнадежной грустью ответила Алиэн. Они шли через подъемный мост, неподалеку от Спархока и Данаи.
– Что значит «не годится»?
– Ты рыцарь, а я – простая крестьянка. Почему мы не можем оставить все как есть?
– Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой. Алиэн нежно погладила его по щеке.
– И я отдала бы все, только бы стать твоей женой, но это невозможно.
– Хотел бы я знать почему.
– Я уже говорила тебе почему. У нас слишком разное происхождение. Крестьянка не может быть женой рыцаря. Люди будут насмехаться над нами и говорить обо мне гадости.
– В первый и в последний раз, – объявил он, стискивая кулак.
– Любовь моя, нельзя же драться со всем миром, – вздохнула она.
– Еще как можно – особенно если мир, о котором ты говоришь, состоит из вертопрахов, которыми кишит двор в Симмуре. Я таких могу убить дюжину до завтрака.
– Нет! – сказала она резко. – Никаких убийств! Меня возненавидят. У нас не будет друзей. Тебе-то не страшно – ты все время будешь там, куда тебя пошлет принц Спархок или лорд Вэнион, но я-то останусь совершенно одна. Я этого не вынесу.
– Я хочу жениться на тебе! – почти прокричал он.
– Это было бы венцом моей жизни, дорогой, – вздохнула она, – только это невозможно.
– Спархок, – сказала вслух Даная, – я хочу, чтобы ты это уладил.
– Тише. Они нас услышат.
– Не услышат, Спархок, – и, кстати говоря, не увидят.
– Ты используешь чары?
– Разумеется. Это небольшое, но весьма полезное заклинание делает так, что на нас не обращают вни мания. Они вроде бы и знают, что мы здесь, но это ускользает от их сознания.
– Понимаю. Это, стало быть, способ обойти нравственный запрет на подслушивание?
– Да о чем ты говоришь, Спархок? У меня нет и не было никаких нравственных запретов на подслушивание. Я всегда подслушиваю. Как бы еще я следила за тем, чем занимаются смертные? Скажи маме, чтобы дала Алиэн титул, – тогда Келтэн сможет жениться на ней. Я бы и сама это сделала, но я очень занята. Займись этим сам.
– Так вот что, значит, ты собиралась улаживать!
– Разумеется. Не трать время на глупые вопросы, Спархок. Нам сегодня еще очень многое нужно успеть.


***

– Я люблю тебя, Берит-рыцарь, – чуть печально говорила императрица Элисун, – но и его тоже люблю.
– И скольких еще ты любишь, Элисун? – едко спросил Берит.
– Я сбилась со счета, – пожала плечами полунагая императрица. – Сарабиан не против, так отчего тебя это так трогает?
– Значит, между нами все кончено? Ты не хочешь больше меня видеть?
– Не говори глупостей, Берит-рыцарь. Конечно же, я хочу тебя видеть – и чем чаще, тем лучше. Просто время от времени я буду видеться и с ним. Я совсем не обязана говорить тебе об этом, но ты такой милый, что мне не хочется втихомолку, за твоей спиной… – Она замялась, подыскивая слово.
– Изменять мне? – уточнил он напрямик.
– Я никогда и никому не изменяю, – сердито сказала Элисун. – Сейчас же возьми назад это слово. При дворе нет никого вернее меня. Я храню верность по меньшей мере десяти мужчинам одновременно.
Берит вдруг разразился смехом.
– Что ты нашел смешного в моих словах? – осведомилась она.
– Ничего, Элисун, – ответил он с неподдельной нежностью. – Ты такая славная, что я не мог сдержаться.
Элисун вздохнула.
– Мне было бы намного проще, если бы вы, мужчины, не относились к этим делам так серьезно. Любовь – это развлечение, а вы все норовите хмуриться, сердиться и размахивать руками. Полюби кого-нибудь еще, я не против. Если все счастливы, какое имеет значение, кто именно сделал их счастливыми?
Берит улыбнулся.
– Ты ведь любишь меня, Берит-рыцарь?
– Конечно, Элисун.
– Ну вот. Стало быть, все в порядке?
– В чем тут дело? – спросил Спархок у своей дочери. Они стояли совсем рядом с Беритом и Элисун – настолько рядом, что Спархок испытывал некоторую неловкость.
– Берит чересчур сильно увлекся нашей полунагой подружкой, – ответила Даная. – Он уже научился всему, чему она могла его научить, так что пора их нежной дружбе немного охладиться. У меня на его счет другие планы.
– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что у него могут быть и собственные планы?
– Не говори глупостей, Спархок. Он бы только все испортил. Я всегда сама забочусь о таких вещах. У меня это выходит лучше всего. Давай-ка поспешим. Я хочу присмотреть за Крингом и Миртаи. Он собирается сказать ей кое-что, что совсем ее не обрадует, и я хочу быть поблизости на случай, если она выйдет из себя.
Кринг и Миртаи сидели на лужайке под огромным деревом, пылавшим яркими осенними красками. Миртаи только что открыла корзину, которую доставили из кухни, и разглядывала ее содержимое.
– Какая-то мертвая птица, – сообщила она. Кринг скорчил гримасу.
– Вполне цивилизованная еда, – объявил он, изо всех сил притворяясь, что его это устраивает.
– Мы оба воины, любовь моя, – сказала Миртаи, которую содержимое корзины порадовало ничуть не меньше, чем Кринга. – Нам надлежит есть сырое мясо.
– Стрейджен как-то говорил мне, что ты в молодости съела волка, – вспомнил вдруг Кринг давнишний рассказ талесийца.
– Это правда, – просто ответила она.
– Ты действительно съела волка? – Кринг был потрясен. – Я думал, что Стрейджен дурачит меня.
– Я была голодна, – пожала плечами Миртаи, – и мне некогда было охотиться. Волк был не очень вкусный, наверное потому, что сырой. Если б у меня было время поджарить мясо, может быть, оно оказалось бы повкуснее.
– Ты странная женщина, любовь моя.
– Но ведь именно поэтому ты меня и любишь, верно?
– Ну да… еще и поэтому. Ты уверена, что мы не можем поговорить о нашем затруднении? – Он явно возвращался к теме, которую они обсуждали прежде – и неоднократно.
– Нам не о чем говорить. Мы должны заключить брак дважды – один раз в Атане, другой, когда вернемся в Пелозию. Мы не станем мужем и женой, пока не пройдем оба обряда.
– Но ведь после обряда в Атане мы уже будем наполовину женаты.
– Мне этого недостаточно, Кринг. Я девственница. Я так часто убивала, защищая свою девственность, что быть «наполовину женой» меня не устраивает. Тебе придется подождать.
Кринг вздохнул.
– Ждать придется так долго, – скорбно проговорил он.
– От Атаны до твоей Пелозии не так уж далеко, Кринг. Я не дам тебе мешкать.
– Дело не в самом путешествии, Миртаи. Дело в том, что перед свадьбой в Пелозии тебе придется провести два месяца в шатре моей матери. Ты должна будешь научиться нашим обычаям и образу жизни.
Миртаи в упор взглянула на него.
– Должна? – зловеще переспросила она.
– Таков обычай. Пелойская невеста перед заключением брака проводит два месяца в шатре матери своего жениха.
– Зачем?
– Чтобы узнать о нем все.
– Я и так уже знаю о тебе все.
– Ну да, конечно, но уж таков обычай.
– Что за нелепость!
– Обычаи часто бывают нелепы, но я ведь доми и должен подавать пример своим подданным – а ты будешь моей домэ. Пелойские женщины не станут почитать тебя, если ты не проделаешь все, как надлежит.
– Я научу их почтению! – Взгляд Миртаи отвердел.
Кринг откинулся на спину, опершись на локти.
– Этого-то я и боялся, – вздохнул он.
– Потому ты и не заговаривал об этом раньше?
– Я ждал подходящей минуты. Там, в корзине, случайно нет вина? Разговор пойдет легче, если мы расслабимся.
– Вино подождет. Вначале договорим, а уж потом будем расслабляться. Что это за чепуха насчет двух месяцев?
– Сейчас попробую объяснить. – Он потер ладонью бритую макушку. – Видишь ли, когда мы говорим, что невеста должна «узнать все о своем муже», это не значит, что она будет учиться, что готовить ему на завтрак и тому подобное. На самом деле речь идет о собственности.
– У меня нет собственности, Кринг. Я рабыня.
– Когда мы поженимся, ты уже не будешь рабыней. Ты станешь весьма состоятельной женщиной.
– О чем это ты?
– Пелойским мужчинам принадлежат их кони и оружие. Все остальное – собственность женщин. Раньше, что бы я ни украл – обыкновенно скот, – я отдавал это своей матери. Она надзирает за моим имуществом, пока я не женюсь. Кое-что из этого имущества, само собой, принадлежит ей. Вот для того-то и нужны эти два месяца – чтобы вы с ней с обоюдного согласия поделили имущество.
– Это не займет много времени.
– Пожалуй, что так. Моя мать женщина рассудительная, но вам с ней еще предстоит найти мужей моим сестрам. Это было бы не так трудно, будь их поменьше.
– Сколько их у тебя? – Голос Миртаи был теперь тверд, как кремень.
– Э… по правде говоря, восемь.
– Восемь? – ровным тоном переспросила Миртаи.
– Мой отец был весьма вынослив.
– И мать, судя по всему, тоже. Твои сестры, по крайней мере, не уродины?
– Нет, они более или менее сносны, хотя, конечно, не такие красавицы, как ты, любовь моя, – да и кто мог бы с тобой сравниться?
– Об этом мы поговорим позже. С твоими сестрами могут быть трудности? Кринг моргнул.
– С чего ты это взяла?
– Я тебя знаю, Кринг. Ты оставил разговор о сестрах напоследок. Это значит, что тебе очень не хотелось говорить о них, а стало быть, с ними будут трудности. Так в чем же дело?
– Они привыкли считать себя богачками, а потому напускают на себя важность.
– И это все?
– Миртаи, они очень заносчивы.
– Я их научу смирению, – пожала она плечами. – Поскольку их всего восемь, я управлюсь со всеми одновременно. Я отведу их на часок на ближайшее пастбище, и когда мы вернемся, они будут очень смирными, – и с великой охотой согласятся на тех мужей, которых выберем я и твоя мать. Уж я позабочусь, чтобы они согласились на что угодно, только бы удрать подальше от меня. Утром мы с твоей матерью поделим имущество, днем я укрощу твоих сестер, а к вечеру мы с тобой сможем пожениться.
– Так у нас не делают, любовь моя.
– На сей раз все будет сделано именно так. Мне не больше хочется ждать, чем тебе. Может быть, придвинешься ближе и поцелуешь меня? Раз уж мы обо всем договорились, не стоит упускать такого удобного случая.
– И я того же мнения, любовь моя, – ухмыльнулся Кринг и, заключив Миртаи в объятия, поцеловал ее. Поцелуй вначале был сдержанный и приличный, но это продолжалось недолго. Миг спустя он стал куда более страстным.
– Вот теперь все будет отлично, – самодовольно сказала Даная. – Я не была уверена, как посмотрит Миртаи на то, чтобы жить вместе с матерью Кринга, но теперь уж она все уладит.
– И раздразнит пелоев, – заметил Спархок.
– Переживут, – пожала плечами принцесса. – Они слишком закоснели в своих обычаях и традициях, и им необходим человек вроде Миртаи, чтобы открыть им глаза на современный мир. Пойдем дальше, Спархок. Мы еще не закончили.


***

– И как давно это продолжается? – сдавленно спросил Стрейджен.
– С тех пор, как я была ребенком, – ответила Мелидира. – Мне было около семи, когда отец сделал первые штампы.
– Вы хоть понимаете, баронесса, что вы натворили?
– Милорд Стрейджен, – улыбнулась она, – я полагала, что мы решили оставить церемонии.
Он пропустил эти слова мимо ушей.
– Вы нанесли удар по экономике всех королевств Эозии. Это чудовищно!
– Да уймись же, Стрейджен.
– Вы подкосили всю монетную систему!
– Вовсе нет, да и какое значение это имеет для тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70