– Кейт откинулась на спинку кресла. – Итак, это улаживает заботы номер один и номер два. Не уверена, есть ли у меня право спрашивать тебя насчет третьей заботы.
– Но ты уже собралась. – Когда Кейт Лонакер назначили его начальницей, Алекса это сперва несколько расстроило. Кейт была на два года его младше, и еще до конца их первого краткого совещания он понял, что с техническими талантами у нее слабовато. Теперь же он мало-помалу осознавал, что она имела взамен. У Кейт было куда больше выдержки, чем у него, плюс неизъяснимое очарование, которое сглаживало любые ее острые высказывания.
И был еще один талант. Как ей это удавалось – заставлять тебя чувствовать, будто ты ей до смерти нравишься, ни единого слова об этом не говоря? Теперь Кейт просто сидела и улыбалась Алексу так, словно он был самой интересной персоной в Солнечной системе. И она могла это с кем угодно проделать.
– Короче, если собралась спрашивать, спрашивай.
– Ладно, спрошу. – Кейт взглянула на часы. – Но я уже проголодалась. Можем мы одновременно есть и разговаривать?
– Можем. – «Она, часом, не увиливает?» – спросил себя Алекс. – Так что у тебя за третья забота?
– Я наблюдала за твоим лицом, когда твоя матушка сказала, что ты не должен забывать еще об одном деле, и что она распорядится, как только ты будешь готов. – Сочувственный взор голубых глаз Кейт опять сосредоточился на лице Алекса. – Как я уже сказала, это вообще-то не мое дело. Но мне бы не хотелось думать, что люди, которые мне нравится, должны когда-либо выглядеть так, как в тот момент выглядел ты. Что это за «другое дело», и почему ты сказал, что постоянно о нем думаешь?

2.
ТРОЯНСКАЯ ТОЧКА Л-4, ГОД 2097,
ДЕНЬ НЕВОДА МИНУС ОДИН

Алекс Лигон и Кейт Лонакер проводили свое совещание на одном из «низкооплачиваемых» уровней ганимедских недр, где расположено большинство государственных учреждений.
Проведите линию, которая соединит Алекса и Кейт с Солнцем. Это будет прямая линия, очень длинная, а также линия переменной длины, поскольку Кейт и Алекс крутятся вместе с Ганимедом, Ганимед вертится вокруг Юпитера, а сам Юпитер обращается вокруг Солнца. Однако для двух важных точек все это не имеет значения. Итак, расстояние от Алекса и Кейт до Солнца составляет семьсот семьдесят миллионов километров плюс-минус тридцать миллионов. Используя эту линию Солнце-Юпитер как основание, нарисуйте два равносторонних треугольника в той же плоскости, что и орбита Юпитера. Вершина одного из этих треугольников, следующая за Юпитером по его орбите, известна как юпитерианская точка Л-4. Вершина, идущая впереди Юпитера, является юпитерианской точкой Л-5.
Оба этих местоположения гравитационно стабильны. Объект, помещенный в одну из этих точек, может там оставаться, кружа по орбите вместе с Юпитером. Природа давным-давно это обнаружила и поместила там группу, известную как «троянские астероиды». Математик Лагранж еще в восемнадцатом столетии доказал существование подобных стабильных точек. Гораздо позже люди нашли способ туда добраться.
А Милли Ву прибыла на юпитерианскую станцию Л-4 совсем уж недавно. Она отправилась туда на корабле, делающем экономичные 0,2 земного «жэ» и провела в полете две недели – время достаточно долгое, чтобы испытать все возможные тревоги по поводу адекватности своих талантов, и в то же время недостаточно долгое, чтобы узнать все, что, по мнению самой Милли, ей требовалось знать о проекте «Аргус». Теперь, через шесть суток после прибытия, Милли сидела на своем первом отчетном собрании и прикидывала, когда же наконец ее желудок приспособится к окружающей среде с микрогравитацией.
Хорошие новости заключались в том, что от нее пока что никаких действий и не ожидали.
– Просто сиди подальше и держись потише, – посоветовала Милли ее наставница Ханна Краусс. – Разумеется, ответь на прямой вопрос, если Людоед к тебе с таковым обратится. Но я сомневаюсь, что он обратится. ДБ склонен больше говорить, чем слушать.
«Людоед». Лет двадцати четырех, Ханна была всего года на два старше Милли. Живая и привлекательная, она обладала дикой копной темных кудряшек, стройной фигуркой и необычайно подвижным лицом, которое могло за предельно короткий срок принять уйму разных выражений. Когда Ханна сказала «Людоед», вся ее наружность вдруг странным образом стала изображать угрозу и злонамеренность. Милли еще на Ганимеде наслушалась о Джеке Бестоне всяких гадостей. Но неужели он и впрямь мог быть таким Людоедом, каким его малевали?
Милли посмотрела внимательно и решила, что очень даже мог. В данный момент ДБ, Джек Бестон, стоял прямо перед группой. Высокий, рыжеволосый и тощий как жердь. Впрочем, не столь уж скверная внешность. Милли всегда нравились тощие парни. Но выражение его лица разом аннулировало всякую возможную привлекательность. Людоед злобно сверкал глазами на всех и вся еще раньше, чем кто-то успевал хоть слово сказать. Это заставило Милли задуматься о том, какого черта она пробивалась через все эти ужасающие тесты по криптоанализу и распознаванию образов, пройти которые требовалось, чтобы сюда попасть. Неужели она так страстно желала стать частью проекта «Аргус»?
Милли хорошенько подумала и решила, что желала. Если кто-то собирался вступить в контакт с внеземным разумом, Милли хотелось быть в первом ряду. Но в данный момент она была вполне счастлива следовать совету Ханны Краусс – сидеть подальше и держаться потише. Милли оглядела лишенное окон помещение. Меблировка самая минимальная. Двадцать один человек – семь мужчин, четырнадцать женщин; три пустых сиденья в ее ряду. «Сиди тихо как мышка, – сказала она себе, – и постарайся стать невидимой». На коленях у Милли лежала записная табличка, где она могла делать сжатые постлогические заметки на предмет того, что требовало запоминания.
– Вы уже слышали чушь, которую несут СМИ. – Джек Бестон не сделал никаких предварительных замечаний. – Невод должен будет связать концы с концами и решить все проблемы в Солнечной системе. Я понимаю это с точностью до наоборот. Когда Невод наконец заработает – а это случится менее, чем через сутки, – никто уже не будет в безопасности. Ни у кого уже не будет секретов. Люди станут использовать Невод, чтобы бродить по всей системе и совать свои длинные носы во все те места, куда у них нет никакого права их совать. Мы этого потерпеть не можем. Мне нужен обзор текущего положения дел относительно экранирования информации по проекту «Аргус». Друзь?
Коротышка с морщинистой физиономией и бритым скальпом тут же вскочил.
– Все входящие сигналы поступают из открытого космоса, и с этим мы ничего поделать не можем. Любой индивид с соответствующей принимающей аппаратурой сможет получить в точности то же самое. Но насколько мы знаем, никто в Солнечной системе не располагает нашей чувствительностью, а также нашим детектором модулированного нейтринного пучка. Кроме... – Тут Друзь замялся.
– Кроме Ублюдка. – Бестон нахмурился. – Его «Цербер» работает с другими мишенями и другим набором нейтринных энергий, но его оборудование не хуже нашего. Итак, о безопасности входящих сигналов тревожиться смысла нет. Как насчет всего остального?
– Мы предполагаем использовать компьютерные возможности Невода исключительно для обработки исходных данных и для первого частотного сканирования. Там мы много не отдадим, даже если кто-то отслеживает всю нашу подачу. Это все, что Невод для нас сделает. Наши секретные криптопрограммы и результаты работы будут полностью заэкранированы, так что никакой электромагнитный сигнал любого рода выйти наружу не сможет. Если мы обнаружим сигнал СЕТИ...
– Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ...
– Да, безусловно. Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ, все переключится с поиска на анализ. Тогда нам придется сделать выбор. Если мы используем Невод для расшифровки, мы теряем секретность. Если мы не используем Невод и остаемся заэкранированными, мы ограничиваем наши компьютерные возможности.
– Это не ваша компетенция. Когда придет время, я приму соответствующее решение. А вы просто позаботьтесь о том, чтобы у меня была копия технических условий по экранированию. – Бестон повернулся к женщине всего в паре кресел от Милли. – Зеттер. Есть успехи?
У женщины была тонкая лисья мордочка с острым носиком. Должно быть, она прибыла с опозданием, причем очень тихо, поскольку Милли по прибытии внимательно изучила всех, находившихся в помещении.
Зеттер – имя? фамилия? – даже и не подумала встать, а лишь медленно, как-то по-змеиному покачала головой. Милли при этом был представлен только ее профиль.
– Четыре часа тому назад ничего не было. Затем я получила донесение от...
– Никаких имен. Правила вам известны.
– Я и не собиралась никого называть. – Женщина возмущенно фыркнула. – Четыре часа тому назад я получила донесение от нашего источника в Л-5. «Цербер» усиливает секретность по всем фронтам.
– Разумеется. Ублюдок не меньше нашего об утечках беспокоится. Удастся что-нибудь подглядеть?
– Еще рано говорить. Возможно одно слабое звено – человек, не аппаратура.
– Даже лучше. Машину не купишь. Сколько?
– Пока не знаю. Дороговато. Но вы получите то, за что заплатите.
– Или меньше. Еще раз свяжитесь с нашим источником. Скажите ему, что нам не нужна общая информация. Если это не методы расшифровки... – Джек Бестон прервался на середине фразы. Его зеленые глаза, до той поры будто бы таращившиеся в никуда, вдруг впились в Милли. – Вы, там, в заднем ряду. Чем это вы там, черт возьми, занимаетесь?
Это был прямой вопрос – как раз из таких, на какие Ханна Краусс велела ей отвечать. Но Милли его не поняла. Она просто окаменела.
– Кто такая? – рявкнул Бестон. – Имя-фамилия?
– Мильтон Ву.
– Мильтон? – Людоед принялся разглядывать ее тело. – Что это еще, к едреней фене, за имя? Вы не мужчина.
– Не мужчина. – Милли, как не раз случалось с поры ее тринадцатилетия, застыдилась своих слишком больших грудей. – Мильтон – мое настоящее имя, мне его при рождении дали. Но все зовут меня Милли.
– Она новенькая. Всего шесть дней, как прибыла. – Ханна Краусс попыталась отвлечь гнев Джека Бестона. Не вышло.
– Мне насрать в полете, если она даже всего шесть минут, как прибыла. И я не с вами, Краусс, разговариваю. – Людоед указал Милли прямо в пах. – Это что такое?
Он имел в виду записную табличку. Он должен был иметь в виду записную табличку. Они ведь уже определили, что она женщина. Милли почувствовала, что краснеет.
– Я подумала, мне следует делать заметки. Мне еще нужно многому научиться.
– Это точно. Скажите мне вот что, Милли Ву. Мы сейчас находимся в безопасности, под экраном, так что никаких электромагнитных сигналов не проходит?
– Нет, сэр. То есть, мне так не кажется.
– А я вам скажу. Мы в безопасности не находимся. Вы там на этой ерунде писали?
– Да, сэр. Просто заметки делала. Загогульки. В форме сжатых постнотаций.
– Которые при сохранении конвертируются в слова. Электромагнитным образом конвертируются. – Джек Бестон повернулся к женщине справа от Милли. – Зеттер? У вас включено?
– Да. – Она расстегнула куртку, пригляделась к чему-то внутри и сморщила тонкий носик. – У нее тоже. Я ловлю и записываю. Не интерпретирую, но обработать будет несложно. Когда мы не под экраном, радиус приема составляет по меньшей мере пять километров.
– Что с таким же успехом можно считать бесконечностью. Оглянитесь вокруг, Милли Ву. Видите вы, чтобы здесь кто-нибудь электронные заметки делал?
Милли огляделась. В ответ – нейтральные взоры, если не считать скорбно поджатых губ Ханны. «Извини, – словно бы говорила она. – Мне следовало тебя предупредить».
– Нет, сэр.
– И не увидите. Здесь объект максимальной секретности. Мы не позволяем никому получать сведения о нашей работе. Мы должны стать первыми, кто поймает и расшифрует сигнал со звезд, и ничто не должно нас остановить. Понимаете?
– Да, сэр. – Милли с великой опаской добавила: – Я хочу быть в составе группы, которая первой добьется цели. Вот почему я прибыла именно сюда.
– И чертовски правильно сделали. Умеете вы писать вручную, на бумаге?
– Да, сэр, умею. – Слава Всевышнему за дядюшку Эдгара и его настойчивость в связи с необходимостью для Милли старомодного образования.
– Тогда, если вы хотите делать заметки, вы будете делать их именно так. Передайте мне эту штуковину.
Он взял записную табличку и небрежным жестом стер оттуда все – включая то, что Милли записала для себя о географии и функционировании станции Л-4 «Аргус».
– Если хотите записывать, – повторил Бестон, – пишите на бумаге.
– Да, сэр. – Он уже отворачивался, когда Милли добавила: – Но на табличке запись непрерывная. А что мне делать с бумажными заметками?
Людоед резко к ней развернулся.
– Выучивайте их или переносите информацию в файл под экраном. В любом случае первоначальные заметки должны уничтожаться. Жгите их, жуйте, глотайте, суйте в задницу – мне безразлично. Просто избавляйтесь от них – и по-быстрому. Я даю вам только один шанс, Милли Ву. Второго вы не получите.
И он опять отвернулся.
– Польдиш. Вчера был крайний срок для анализа «перспективных паттернов». Ничего такого я у себя на столе не увидел.
Польдиш, жирный и краснолицый, сделался совсем пунцовым.
– Они не вполне закончены. Видите ли, из-за отвлечения ресурсов моей группы на защиту от Невода...
– За все ваши причины я левого яичка вонючей крысы не дам. Если какую-то часть работы не удается закончить вовремя, вы говорите мне об этом до, а не после, Польдиш. Жопа вы конская. Я с вами отдельно поговорю.
«Отдельно поговорю, – подумала Милли. – Но сперва я должен публично тебя унизить, да еще с такими животными метафорами». Тем временем Ханна повернулась к Милли и, когда никто не смотрел, быстро ей подмигнула. Похоже, она хотела сказать: «Вот видишь, не так все и страшно». Милли сомневалась, что она с этим согласна. Разве ради этого она покинула Ганимед? Ради этого она сдала свое трехлетнее чемпионство в Сети Головоломок и отказалась от шанса перейти с уровня Подмастерий на уровень Мастеров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62