– А где он живет? – заинтересовался полуэльф.
– Вот в этом и кроется корень проблемы, – вздохнул Номмо, – он живет в Аллефельде.
– Где-где?! – не поверил своим ушам Рогмо.
– Там-там, – передразнил его мохнатый человечек. – В Аллефельде.
– Он что, чудище какое-то?
– Почему сразу чудище?! Вполне приличный пожилой человек – порядочный, мудрый и со связями.
– Никто мудрый и со связями и за полцарства не согласился бы жить в Аллефельде! – воскликнул князь Энгурры.
– Это ты судишь по себе, мальчик. А вот он живет – прижился, значит.
– И кто он?
– Вот этого я не знаю, – немного смутился Номмо, – но одно могу тебе точно сказать – либо он могущественный маг, либо какой-нибудь дух, который не торопится открывать свое инкогнито. В свое время он оказал мне немало услуг – совершенно бескорыстно, безо всякой пользы для себя, потому что, посуди сам, как я мог его отблагодарить? Никак и ничем не мог. Но он весьма благосклонно ко мне отнесся, и я ему доверяю больше, чем кому бы то ни было. Вот к этому человеку мы и отправимся за советом.
– Как его зовут?
– Гайамарт.
Рогмо понимал, что в его положении выбирать не приходится. И кто знает, может, Аллефельд не самое страшное место в мире. Тем более что вряд ли враг станет искать его в печально известном лесу, куда по доброй воле ни один нормальный путник не сунется. Так что, похоже, есть в этом безумии своя система.
– Я согласен, – сказал он наконец.
– Он согласен! – саркастически воскликнул Номмо. – Он согласен и оповещает об этом таким тоном, будто у него есть выбор. Он мог бы погостить у бабушки, мог бы съездить на морскую прогулку, мог бы и просто отдохнуть в летней резиденции, но вместо этого согласен ехать со старым другом в Аллефельд!
– Ну что ты? Я же не хотел тебя обидеть.
– А, да что там! – махнул мохнатой лапкой Номмо. – Чего уж теперь говорить! Одна надежда, что мы повстречаем Гайамарта и он расскажет нам, с чем мы имеем дело и кто нам сможет помочь. А теперь о главном.
Во-первых, нам нужно купить коней и запастись съестным на пару дней вперед. Мы двинемся в путь, как только уладим все дела. Во-вторых, обращаться ко мне будешь иначе. С этого дня я обычный альв по имени Воршуд. И никаких ошибок на этот счет.
– А почему Воршуд? – заинтересовался полуэльф.
– Потому что я и есть самый настоящий Воршуд из славного рода Воршудов. Только, – Номмо тяжело вздохнул, – род наш прервался.
– Как же прервался, если ты жив? И знаешь, никогда не представлял себе, что ты обычный альв.
– А, это долгая история.
– Расскажи.
– Хорошо, но только после того, как мы соберемся в путь.
Они расплатились с хозяином и в первый раз за все время своего пребывания в харчевенке проявили способности мыслящих существ: с точки зрения Жихи, таковым являлось любопытство.
– Как быстрее найти нотариуса, почтенный? – спросил воин.
А мохнатый человечек в это время разглядывал золотые шарики на носках зеленых своих башмачков.
– А вы не слышали? – всплеснул руками трактирщик.
Он был счастлив и полностью отомщен за то, что гости так неприлично игнорировали его в течение всей трапезы. Но вот она – торжествующая справедливость. Сами боги вынудили их заговорить на ту тему, которую Жиха был готов развивать до бесконечности.
Но до бесконечности ему не дали.
– Что случилось? – насторожился мохнатик.
– Беда случилась! Убили нотариуса нынешней ночью какие-то изверги. Контору его спалили и в доме все бумаги уничтожили. А ведь весь Гатам знал, что у старика за душой ни грошика. Хоть бы поинтересовались куда лезть...
Почтенный Жиха внезапно обратил внимание на то, что гости его как бы и не слушают. А лица у них немного растерянные, оторопевшие и печальные.
– Вы знали нотариуса? – спросил хозяин харчевни.
– Нет, только понаслышке, – ответил Номмо.
Он предпочел не объяснять, что эльф Аэдона имел дело с прадедом нынешнего нотариуса и оставил свое завещание в расчете на то, что исполнять его волю будут уже потомки. По той же причине Рогмо не заходил к родственникам своей матери. Официально они, конечно, считались родней, но на самом деле встретили бы его уже взрослые внуки, которых он и в глаза не видел. Полуэльф живет не столько, сколько чистокровка, но тоже надолго переживает обычных людей.
Несмотря на заведомую безнадежность предприятия, двое друзей решили побывать в доме старика. Они уже успели убедиться, что враг допускает иногда очень грубые ошибки (а в том, что смерть нотариуса из Гатама – дело рук неведомого врага, они не сомневались: слишком уж много случалось совпадений, чтобы они оставались случайными). И Рогмо, и Номмо надеялись, что какой-то шанс узнать о судьбе завещания Аэдоны у них все же есть. Поэтому, разузнав дорогу у словоохотливого трактирщика, они немедленно отправились прямо в контору. Она находилась на первом этаже дома, в котором вот уже четыре поколения подряд жили нотариусы Гатама.
Там царила атмосфера скорби и горести, и им было крайне неудобно беспокоить родственников погибшего в такую минуту, но ведь выхода у них не было. Ответственность за переговоры принял на себя Рогмо.
– Я глубоко сожалею о случившемся, – подошел он к пожилому уже мужчине, сыну нотариуса, который по закону Мерроэ принял от отца его должность. – Приношу свои соболезнования.
Мужчина поднял на него красные и вспухшие от недавних слез глаза.
– Чем могу? – Даже в горе он был предельно вежлив в обращении.
– Мне крайне неприятно беспокоить вас именно сейчас, но я прошу всего несколько минут. Я Рогмо, сын князя Аэдоны.
– Рогмо?
Нотариус настолько удивился, что даже забыл на время о своей трагедии:
– Вы тот, кто станет наследником Энгурры? Сын князя Аэдоны?
– Не совсем. Я Рогмо, князь Энгурры, Пресветлый Эльф Леса, коронованный над телом моего отца. Я знаю, что это не утешит вас, но я сам пережил такое же горе всего два дня тому назад, и я понимаю...
– Спасибо. – Нотариус сжал ему руку. – Значит, князь Аэдона тоже умер. Мои соболезнования. Но как неожиданно! Князь был еще весьма молод по меркам своего народа, что же случилось?
– Отец убит. Я опоздал на несколько дней и даже не знаю, чьих рук это дело.
Элат – сын покойного – был весьма разумным и сообразительным человеком. Долгие годы он помогал в конторе своему отцу и часто сталкивался со сложными и запутанными делами, разбор которых развил природную быстроту и цепкость его ума. Он сразу увидел связь между двумя трагедиями, происшедшими в последние дни.
– Вам известна причина, по которой было совершено убийство? – спросил он у Рогмо.
– Да.
– Вы можете ее назвать? – деликатно поинтересовался Элат.
– Нет, к моему глубокому сожалению.
– Это причина не личного свойства, – пояснил молчавший до сих пор Номмо. И обратился к полуэльфу: – Представь меня, князь.
– Да, прошу знакомиться, это близкий друг моего отца, согласившийся сопровождать меня в моем путешествии, Воршуд.
Элат улыбнулся. И, несмотря на то что лицо его было скорбным, щеки втянулись, а глаза запали после бессонной ночи и нескрываемых слез, улыбка оказалась ясной и светлой.
– Мне очень приятно, – поклонился он.
– Прошу поверить, – сказал Номмо, – князь пострадал из-за собственной честности и порядочности.
– В этом я и не сомневаюсь, – загадочно молвил Элат. – Можно узнать, что я способен сделать для вас?
– Помогите мне. Что вам известно о завещании моего отца?
– Это серьезный вопрос. Подождите минуту.
Нотариус вышел в соседнюю комнату и какое-то время провел там, раздавая приказы домашним. Затем он предупредил, что отлучится на неопределенное время, и вышел. Вслед ему неслись всхлипы и стоны.
– Пойдемте.
Быстрым шагом они двинулись к самому центру города, и всю дорогу Элат рассказывал о последних днях жизни своего отца.
– Князь Аэдона был весьма мудр и предусмотрителен: никто и никогда не станет искать завещание эльфа в человеческом городе, в конторе у обычного нотариуса-человека. Это просто немыслимо. Поэтому, с точки зрения безопасности, ваш отец не мог отыскать более надежного места.
Представьте себе, за два дня до своей нелепой гибели отец вдруг вспомнил о существовании этой бумаги. А надо вам сказать, что она переходит по наследству в нашей семье. Всю жизнь отец прожил, так и не обратившись к ней, а тут заговорил со мной как раз об этом завещании. Ему приснился странный сон, в котором действовали потусторонние силы. Отец мой, человек весьма богопослушный, приказал мне позаботиться о судьбе завещания...
В этот момент они остановились у порога храма Пяти богов.
Гатам был маленьким городом, поэтому у городских властей никогда не было ни места, ни средств, чтобы воздвигнуть храмы всем богам, особо почитающимся в этой местности. Из положения вышли просто до гениальности. Соорудили одно довольно большое здание и посвятили его сразу пятерым божествам: Джоу Лахаталу, га-Мавету, Арескои, Кодешу и Баал-Хаддаду. Правда, после недавнего сражения в Сонандане и гибели Кодеша его часть храма перепосвятили Шуллату. В храме был всего один – старенький, милый и интеллигентный – жрец, к которому бежали советоваться по любым вопросам. Он и лечил, когда лекари отступались от больного, и учил, и тяжбы разбирал, и перед богами заступался. Всеобщая любовь и уважение к нему выражались и материально – во всякого рода подношениях, что давало возможность старичку жить безбедно. Вот к нему и привел наших друзей немного запыхавшийся от быстрой ходьбы нотариус Элат.
– Кеней! – позвал он. – Кеней! Ты здесь?
– Бегу, бегу! – послышался живой и приятный голос, совершенно не похожий на старческий, и у входа возник невысокий, хрупкий человек с бледно-восковым лицом, небесно-голубыми глазами, сияющими, как капля росы на солнце, и длинными белыми волосами и бородой. Волосы были легкие и мягкие, как пух, и голова старичка напоминала одуванчик.
– Это ты? – удивился он, увидев Элата. – А я собирался к тебе домой, попрощаться... У тебя дело?
– Да, Кеней.
– А это что за милые молодые люди? – приветливо спросил жрец, кланяясь в сторону Рогмо и Номмо.
– Это нынешний князь Энгурры, Рогмо, сын эльфа Аэдоны, и его друг и спутник – Воршуд.
Кеней проницательно посмотрел на Рогмо своими ясными глазами:
– Я должен выражать свою скорбь по поводу непредвиденной и крайне преждевременной смерти?
– Да.
– Сожалею.
Жрец обратился к Элату:
– Ты по тому самому делу?
– Как видишь...
Обратив внимание на недоумевающий взгляд наследника Энгурры, Элат поспешил пояснить:
– Я же говорил, что мой бедный отец предвидел не то смерть князя, не то свою собственную. А может, боги послали ему прозрение, и он знал наверняка, что вы вскоре появитесь в Гатаме, а он будет не в состоянии ответить на ваши вопросы. Короче, он приказал мне отнести бумагу эльфов в храм и попросить Кенея припрятать ее.
– Я поручил ее самому Джоу Лахаталу.
Старик жестом пригласил всех следовать за собой. Внутреннее убранство храма не вызывало удивления и полностью соответствовало его внешнему виду. Пять небольших статуй стояли в нишах, размещенных по периметру круглого зала. Горели несколько светильников, давая свет тусклый, но достаточный для того, чтобы не спотыкаться и разбирать, кто из богов где находится.
Кеней подвел своих посетителей к центральной статуе, воплощающей Змеебога в полном боевом вооружении. Мастер немного перестарался, изображая, каким грозным и могучим является великий Лахатал, и Верховный бог у него получился квадратным, гориллоподобным существом с насупленными бровями и свирепым взглядом крохотных крокодильих глазок. Рогмо не удержался и рассмеялся.
– В первый раз на всех производит неизгладимое впечатление, – откомментировал жрец. – А потом ничего – привыкают...
– Прости, – сказал полуэльф сквозь слезы, выступившие на глазах.
Кеней оставил его без ответа. Он приподнялся на цыпочки, добыл из-за щита, который бог сжимал почему-то в правой руке, небольшой свиток и подал его Элату:
– Вот она, твоя бумага.
– Спасибо, – сказал нотариус. И тут же передал свиток Рогмо.
– Это завещание отца?
Князь Энгурры сломал с детства знакомую печать и поднес бумагу к глазам – для чтения в храме было немного темно, но выходить на улицу ему не хотелось. Кеней вынул из крепления светильник и поднес его поближе.
– Это рука Аэдоны, – сказал Номмо, заглянув в свиток.
– Да, это писал отец.
Рогмо быстро пробежал завещание глазами и растерянно замер на месте. Номмо вытащил свиток из его руки и тоже ознакомился с содержанием.
После этого они тепло и сердечно распрощались с нотариусом и жрецом и всячески поблагодарили их за оказанную помощь. Причем растерянное выражение так и не сходило с их лиц.
Завещание Аэдоны было коротко: пара строк, подтверждающих право наследования для Рогмо, и следующие фразы: «Постарайся сам найти Истину. И прости меня».

Через несколько часов выяснилось, что купить в Гатаме приличных коней не просто сложная, но и практически неосуществимая задача. То впадая в неприличный хохот, то переходя к сложнейшим и разнообразнейшим оттенкам отчаяния, наши друзья наконец решили удовлетвориться тем, что есть, и умерить свои запросы, чтобы не свихнуться. Ибо последней им предложили прелестную кобылку, которая была ровесницей легендарного эльфа-прародителя, хромала на все четыре ноги, отчего хромота ее была незаметна, и страдала не только глухотой, но и постоянным расстройством желудка. После этой кандидатуры два коня, выпряженных прямо из телеги, – тяжелые, крепкие, выносливые и медлительные – показались даром небес. Полуэльф, не торгуясь, заплатил за обоих и получил скакунов в полное и безраздельное пользование.
Когда два друга выехали на дорогу, ведшую из Гатама на север, к столице, Рогмо снова приступил к выяснению неясных моментов:
– Послушай, Номмо, я всегда думал, что ты лесной дух, а на альва только внешне похож и ничего общего с этим народом не имеешь. Вдруг оказывается, что ты урожденный альв, – как это понимать? И как ты стал Хозяином Лесного Огня?
– А я и сам плохо понимаю, как это получилось, – честно ответил лесной дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66