– Я хочу быть готова ко всему.
Она оглядывается по сторонам:
– Странное чувство – будто я уже бывала здесь когда-то, может, очень давно, до начала времен.
– Неправильная постановка вопроса, – бурчит Барнаба. Он обижен на жизнь, расстроен сверх всякой меры и разочарован – мешок с хурмой он упустил в пропасть и теперь лишен и лакомства, и возможности обвинить в своих несчастьях кого-то другого.
– Почему?
– Начала времен не было никогда. Сколько я себя помню, я всегда был.
– Интересная мысль. А сколько ты себя не помнишь?
– Не пытайся ловить меня на слове – все равно я старше тебя.
– А я и не претендую на право первородства, – весело смеется Каэ. – Я даже свой действительный возраст боюсь называть вслух – ведь все поклонники разбегутся.
– А то они не знают, что ты богиня?
– Одно дело знать, а другое – услышать число прожитых мною лет. Спятить можно. Мне самой и то слабо верится, что речь идет не о какой-то там Интагейя Сангасойе, а обо мне...
– Зато ты хоть себя представляешь, – вздыхает Барнаба. – А я все сомневаюсь, как будет лучше – с румянцем или без?
Каэтана начинает понимать, что чего-то она не понимает...

Первые воины вырастают на их пути как из-под земли. Барнаба смотрит на них, и глаза его начинают округляться от восхищения и немого восторга. Впрочем, немым он остается недолго.
– Красота какая! – толкает он Каэ локтем в бок.
В принципе, он прав. Рослые, стройные мужчины, встретившие их на границе луга и леса, были облачены в кожу и меха. Но главным в их наряде были, конечно, перья. Украшения из разноцветных перьев представляли собой настоящие произведения искусства, и Каэ невольно залюбовалась. Предки сангасоев были вооружены тяжелыми луками, изогнутыми, с тройной тетивой и в рост взрослого человека. Стрелы в разукрашенных перьями колчанах висели за спиной, метательные ножи находились за поясом. Многие воины опирались на копья, и только у нескольких из них в руках Каэ заметила клювастые булавы на длинных рукоятях. Мечей не было ни у кого. Воины с нескрываемым восхищением разглядывали женщину, владевшую таким оружием.
Йаш чан, как на подбор, были смуглыми, загоревшими на жарком горном солнце. Изогнутые ястребиные носы, длинные, до плеч, светлые прямые волосы, серые глаза. Они были очень похожи друг на друга, что и было понятно – они берегли свою кровь и не допускали смешанных браков. Во время своих странствий Каэ уже встречала подобные племена – в них все и всем приходились какими-нибудь родственниками.
Воины не проявляли никаких признаков недовольства или агрессии, но Барнаба все время вертелся, пытаясь разглядеть какой-нибудь подвох.
– Мы ждали тебя очень долго! – наконец обратился к Каэтане самый высокий воин, на головном уборе которого красовались орлиные перья. – Восхождение оказалось более тяжелым, нежели ты рассчитывала?
После этого вступления она уже ничему не удивлялась. Оказывается, ее здесь ждали.
– А как вы могли знать, что мы придем? – встрял Барнаба.
– А о тебе ничего и не было в нашем пророчестве, – скупо улыбнулся воин. И опять обратился к Каэ: – Ты – наследница наших богов и повелительница бывшей страны Йаш Чан?
– Выяснилось, что да, – серьезно ответила Каэ.
– Назови себя.
– Я Интагейя Сангасойя, Богиня Истины и Сути, зовущаяся Кахатанной. Но друзья зовут меня просто Каэ.
– Красивое имя, – открыто улыбнулся воин. Его белые зубы ослепительно сверкнули. – Я вождь племени йаш чан. Меня зовут Хехедей-мерген. А это мой сын Хедерге. Позволь ему приблизиться к тебе – он грезит легендой о Кахатанне.
Каэ растерянно кивнула, и из рядов воинов вышел молодой человек, как две капли воды похожий лицом на Хехедея. Ее изумило, что отец и сын выглядели сверстниками.
– Приветствую Кахатанну на земле моих предков, – прошептал молодой человек. – Мы давно ждали твоего прихода, еще несколько столетий тому назад наши дозорные отряды выходили встречать тебя. Где же ты была, Кахатанна? И кто это, если не разгневает тебя неудачный вопрос?
Каэ краем глаза заметила, что вождь с ясной улыбкой наблюдает за сыном – и гордится им, красивым и сильным, как и всякий любящий отец. А вот где ее отец, не пожелавший отвечать за судьбу Арнемвенда? В каких пространствах он нынче обретается? И что ей сказать людям, которые давно ждут ее?
Истина на то и Истина, что уже догадывается, зачем ее ждут.
– Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон хотят немедленно видеть тебя, – говорит Хехедей.
– Указывай дорогу, – отвечает Каэ.
Ей хочется хоть ненадолго погрузиться в размышления. Она понимает, что в ее памяти обнаружился еще один огромный пробел. Не могла она не знать, что ее ждут; не могла не знать зачем. Знала ли она о пророчестве йаш чан? Знают ли йаш чан о пророчестве Олоруна? Слишком много вопросов...
Барнаба цветет и плавится от всеобщего внимания. Он уже собрал огромный букет душистых цветов, а теперь то и дело наклоняется за какими-то оранжевыми ягодами.
– Попробуй, это невыразимо! – Он закатывает разноцветные глаза.
Их спутники косо поглядывают на толстенькое, ковыляющее рядом нечто, которое поглощает ягоды в неимоверном количестве. Страха йаш чан не выказывают, но и за человека Барнабу не принимают. И только спустя недолгое время Каэ понимает почему.
Конечно, она забыла и то, как должны выглядеть боги йаш чан. Видела ли она их когда-то раньше, она не помнила. Должна была...
Воины привели их в деревню, выстроенную в центре леса. Чем-то она даже напомнила Каэтане трикстерские поселения. Но у трикстеров все было сработано топорно и грубо, единственные хорошие вещи были обязательно ворованными, а йаш чан оказались удивительными, преискуснейшими мастерами. Они любили свои вековые деревья, и деревья отвечали им такой же любовью.
Из дерева здесь было сделано практически все: дома, мебель, кухонная утварь, украшения. Причем любое изделие было отделано такой затейливой резьбой, что Каэ подолгу задерживалась у домов, которые они проходили, чтобы вдоволь налюбоваться этой красотой. Сцены сражений, охоты, скульптурные изображения зверей: оленей, волков, медведей, горных львов – встречались буквально на каждом шагу. Они были сделаны с такой, тщательностью и точностью, что этой работе позавидовали бы придворные ювелиры внешнего мира. Но здешние мастера казались Каэтане более искусными.
– Я заметил, тебе нравятся фигурки из дерева? – робко спросил Хедерге, приближаясь к ней.
– Бесконечно! У вас самые лучшие мастера на всем Варде.
– Я не знаю, как велик Вард, – печально улыбнулся Хедерге. – Нам с детства внушают мысль, что нельзя хотеть повидать внешний мир. Нам нельзя уходить отсюда никогда.
– Но почему?
– На нас лежит ответственность за наших богов. Если мы уйдем отсюда, они останутся совершенно одни. А они уже старики. Кто же будет о них заботиться? Если честно, – продолжал он, – то, конечно, всем молодым людям хочется уйти хоть ненадолго. И девушки, и юноши мечтают хоть краем глаза посмотреть на другие страны, другие деревни. В наших летописях говорится о том, что где-то в мире есть деревни, называемые городами. Они сложены из камней, как наши горы. А деревья в них не рубят, а сажают. И есть в них будто такие водоемы, в которых вода струится не вниз, а вверх. Это правда?
– Вы прекрасно осведомлены о делах внешнего мира, – удивилась Каэтана. – И у вас мудрые наставники. Тебе хочется повидать города?
– Конечно! – пылко воскликнул Хедерге.
– Я понимаю тебя, но учти, что в городах молодые люди вроде тебя в большинстве своем не обладают ни такой мудростью, ни такой чистотой души. А это стоит гораздо больше, нежели дома из камня и водоемы с водой, которая течет вверх. Кстати, они называются фонтанами.
– У нас тоже есть долина фонтанов, хотя мы зовем их иначе, – с гордостью поделился сын вождя.
– Как?
– Старики говорят, что они называются гейзерами. Но я не представляю себе, как можно жить рядом с ними.
– Уверяю тебя, что городские фонтаны выглядят как нищие рядом с красотой ваших гейзеров...
– А что такое «нищие»? – спросил Хедерге.

Это была настоящая страна правды, чистоты и доброты. Суровые и гордые люди сумели сохранить и приумножить душевные богатства так, как и не снилось жителям внешнего мира. Племя йаш чан было немногочисленным, но число людей не сокращалось, хоть и не увеличивалось. У них были свои обычаи, свои боги, свои предания, свои пророчества. А времени они не признавали.
– Это неприлично! – бушевал Барнаба, разлегшись на мягком ложе из шкур, которые им постелили, чтобы путники отдохнули после долгой дороги перед встречей с двумя богами йаш чан. – Как это так – не признавать времени?
– Вот так, – сонно пробормотала Каэ. – Если во внешнем мире не признают доброты, то почему здесь должно быть время? Ты сюда когда-нибудь раньше заглядывал?
– Мне было неинтересно, – смутился Барнаба.
– Чем же ты недоволен? Ты сам отказался от этой страны.
– Твоя правда.
Когда они отдохнули, поели и привели себя в порядок, Хехедей-мерген и Хедерге пришли за ними, чтобы отвести к Старшим богам. Путь был недолог – боги жили недалеко от самой деревни, в огромной пещере на склоне горы. Изумляла простота процедуры: если тебе необходимо повидать своего бога, то не нужно прикладывать никаких титанических усилий – приходи и говори с ним, если дело у тебя действительно важное. При таком порядке отпадала необходимость в жрецах и магах, предсказателях и прочих обманщиках, которые обычно составляют основу власти любого правителя во внешнем мире.
Даже храм Истины, где все было продумано с наибольшей благожелательностью к паломникам, казался теперь Интагейя Сангасойе холодным и недоступным. Ее радовало, что Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон не принимают ее как богиню – с пышными церемониями встречи и ненужными речами, что народ йаш чан радуется, а не ликует, что ее встречают тепло, но вовсе не как избавительницу целого мира.
Можно было посчитать и так, что прежние боги не захотели оказать ей должного почтения, но все вокруг было напоено такой атмосферой доброжелательности, света и тепла, что немыслимо было представить себе обиженных на нее, закрывшихся в своей злобе богов.
Нет, Тойонам было не до давних обид и нынешних свар. Они жили собственной жизнью: как могли, хранили свое племя и действительно ждали ее – наследницу и преемницу, чтобы передать часть своей мудрости и знаний.
Пока она так размышляла, они успели прийти к обители двух богов.
Каэтану поразило то, что вокруг обители богов толпились люди – в основном матери с детьми.
– А это совсем как у тебя в храме, – подытожил Барнаба.
– А что это грохочет? – спросила Каэ у Хедерге. – Водопад?
– В нашей стране прекрасные водопады, – ответил юноша с какой-то неизъяснимо доброй улыбкой.
– У вас вообще прекрасная страна.
– Неужели лучше, чем у тебя?
– Во многом – да.
Они прошли еще несколько шагов и увидели их...

Прекрасный водопад обрушивает массу кипящей воды с крутого выступа невдалеке от пещеры. Вода с грохотом пролетает огромное расстояние и падает в глубокое озеро, скрытое в скалах. Ниже струится пенная река, однако чем дальше она от водопада, тем спокойнее становится ее течение.
Небо поражает своей прозрачностью и глубиной. Ослепительное солнце сверкает в нем, но оно вовсе не похоже на смертельное, злобное солнце пустыни. Здесь его сияние милосердно и к природе, и к людям. Облаков нет, и по голубой эмали небесного свода проносятся громадные птицы.
– Орлы, – указывает рукой Хехедей.
Каэ стоит потрясенная. Даже Барнаба молчит.
– Я сейчас узнаю, можно ли нам, – говорит Хедерге – Там очень много больных, у Тойонов не хватает сил и времени – эта весна выдалась тяжелая, и дети часто болели.
Время высоко поднимает свои брови-кисточки. С богами и о богах, всегда казалось ему, так не говорят. Здесь все иначе, и это ему, как ни странно, даже нравится. Нравится ему и то, что его никто не спрашивает, зачем он сюда пришел. Раз пришел, значит, нужно.
Каэтане в этом мире все мило и дорого, все напоминает те прекрасные времена, когда никто не считал ее богиней и ей уже не хочется уходить отсюда никогда...
– Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон готовы говорить с тобой, – сообщил подошедший Хедерге.
– Что я могу сказать? Я рада.
– А со мной? – спросил Барнаба, надувшись.
– Наши боги принимают всех, кто нуждается в их совете и помощи.
Барнаба открыл рот, потом закрыл его. И в его изумленных глазах Каэ явственно прочитала решимость испить чашу сию до дна – он действительно хотел стать самим собой.
Когда Каэ, толстяк и двое воинов йаш чан подошли ко входу в пещеру, оттуда появилась женщина с крохотной девчушкой на руках. Глаза девчушки были закрыты, а на губах блуждала улыбка. Каэ перевела взгляд ниже и охнула – на бедре малышки зияла громадная рваная рана. Хехедей заметил, куда она смотрит, и пояснил:
– Ей не повезло, она встретила в лесу голодного волка.
– Ничего, – прошептала женщина, – Ан Дархан Тойон сказал, что все обойдется и даже шрама не будет.
– Бедняжка намучилась, – посочувствовал Хедерге.
– Мне жаль ее, – ответила женщина, – но так она заплатила за непослушание. А если бы она пошла не одна, а с младшим братишкой?
– Какая жестокость! – возмутился Барнаба, едва женщина отошла.
– Мудрость жестока, – откликнулась Каэ. – Девочка сполна расплатилась за глупость, а в будущем это никак на ней не отразится – нога не будет изуродована.
– Все равно страшная постановка вопроса.
– Иначе они не выживут. – Каэ встрепенулась: – Хороши мы с тобой – стоим и болтаем, а нас уже ждут. Все-таки мы с тобой ненормальные.
– А я и не утверждал обратного, – сказал Барнаба и сделал первый широкий шаг внутрь.
Пещера изнутри была освещена зеленоватым светом. Он успокаивал глаза и давал возможность разглядеть все в мельчайших подробностях. Каменные стены были украшены резными рельефами; в нишах на каменных столбиках стояли резные фигурки – единственные подношения, которые принимали боги племени йаш чан. Пол был на удивление ровным, гладким и отполированным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66