— Мне хотелось проверить, смогу ли я производить иллюзии так же легко, как вы. С помощью псионного усилителя...— А почему бы и нет? — воскликнул Грегори, глаза его загорелись, и он отошел от Гвен.— А реальные люди тоже увидели бы кажущееся? — спросил Джефри. — Призраки сами по себе оптические иллюзии и, конечно, принимают другие иллюзии за реальность. Люди из плоти и крови могут не подчиниться обману зрения.— Но сейчас и здесь мы сражаемся именно с призраками, — напомнила Гвен, — и изобретение Фесса оказалось против них очень действенным.Магнус скривил губы.— Мы и сами без труда разогнали бы эту банду.— Я с твоим отцом тоже справляемся без труда, но всякий раз, как мы разрываем графа на части, он каждый раз собирается воедино и является снова. Нам нужно не убить его, а изгнать.— А чем это поможет Соле?— Ничем, — сказала Гвен. — Но это заденет его гордость.— Конечно, — Род с улыбкой поднял голову. — Он всего лишь эго-плазма, иначе не был бы так уязвим.К этому времени граф собрал своих приспешников, отогнав их лошадей.— Убейте их! — закричал он надсадно, указывая на Гэллоугласов.Призраки повернули назад и начали приближаться с издевательскими смешками и невнятным бормотаньем.— Покажи мне, как он выглядел на смертном одре, — попросил Род.Магнус нахмурился, сосредоточился, и вот граф, скачущий во главе своих приближенных, принялся стареть на глазах. Волосы на лбу отступили на затылок, живот вырос да и все тело начало раздуваться. Щеки обвисли, на коже появились темные пятна.Приближенные зашептались, показывая пальцами на своего предводителя. Кто-то захихикал.Граф остановился, его похотливая усмешка сменилась волчьим оскалом. Повернувшись, он непонимающе глянул на приближенных, увидел, что они показывают на него пальцами, потом снова посмотрел на Гэллоугласов. Лицо его заплыло жиром, щеки еще больше обвисли и улеглись на плечи.— Так он выглядел в конце жизни? — спросила Гвен.Магнус кивнул.— Так говорят камни.— Напомни, сын, чем он был болен? — спросил Род.Магнус улыбнулся.Граф сделал шаг и взвыл от боли.— Сволочная подагра!— Ты больше не молод, — напомнила ему Гвен. — Теперь ты старый болван!Но злоба в глазах графа отнюдь не была глупой.— Разве ты ничего не говорил о желтухе? — спросил Род.Магнус кивнул, и кожа его светлости приобрела желтоватый оттенок.— Вызови Солу! — приказал Род. На лбу Магнуса выступил пот. Из стены медленно выступила плачущая девушка-призрак.— Зачем ты вызвал меня?Граф смотрел на свою жертву в непритворном ужасе, опираясь на одну ногу и поглаживая другую.— Посмотри внимательно на своего мучителя! — воскликнула Гвен. — Вот что сделала с ним старость!Сола повернулась, плач ее стих. Глаза ее расширились, губы разошлись. И она засмеялась.— Прекрати! — в тревоге закричал граф. Сола засмеялась громче.— Пора! — приказал Род Магнусу. — Организуй-ка падение навзничь!Нога, на которой держался граф, подвернулась, и он с воплем опрокинулся на спину.Сола взвыла от хохота.Приближенные же графа смотрели, оцепенев.Граф пытался встать, но был слишком тяжел. Он ревел в гневе, пробовал перевернуться, но ему пришлось несколько раз пинаться и отталкиваться, прежде чем он сумел набрать достаточно инерции. В этот момент он напоминал жука-навозника, дрыгающего лапками в воздухе.Кто-то из придворных фыркнул.— Я... я... отомщу! Я жутко покараю, — задыхаясь пообещал граф, с трудом вставая на ноги. Зрелище согбенной спины и жирного зада вызвало у двора пароксизм открытого смеха. Осмеянный сперва стушевался, сник, но потом выпрямился и повернулся, положив руку на рукоять меча. — Молчать, олухи!— Меч, — прошептал Род.Магнус кивнул.Граф потянул за рукоять.Ничего у него из этого не вышло.Потянул снова, нахмурился и изумленно уставился на ножны. Клинок не поддавался. Граф напрягся и сильно рванул меч из ножен. Лезвие сверкнуло, описало в воздухе круг, потянув его за собой, и прирожденный комик снова упал, запнувшись за свою ногу.Придворные просто заливались хохотом.Побледнев, граф снова попытался подняться, повернувшись к Соле обвислым задом. Она громко хохотала.— Я не должна...— Сделай это! — подбодрила ее Гвен. — Ты должна ему гораздо больше!Глаза Солы сверкнули.Граф с трудом встал на четвереньки.Сола шагнула вперед, взмахнула своей изящной ножкой и...Граф снова растянулся на полу, как большая жирная жаба, и весь просторный зал задрожал от хохота.— Муж мой, я понимаю, что смеяться над бедой ближнего низко, но, во-первых, граф заслужил это наказание смехом, — наклонилась к супругу Гвен, пытаясь сдержать смех.— Во-вторых, он нам совсем не ближний, — Род повернулся к Магнусу и намекнул. — Разве на этих пирах не присутствуют своры собак?Собаки тут же появились, выскочив с хриплым лаем из-под столов. Они принюхивались к графу и с отвращением отворачивались. Одна вцепилась ему в штаны и тут же отскочила, кашляя. Остальные повернулись к поверженному хозяину задом и принялись загребать лапами грязь с пола и засыпать ею графа. Тот взревел, конечно, но его больше никто не слышал.— Позвольте мне присоединиться к веселью, — сказала Гвен, и неожиданно рядом с графом появился его двойник, приблизился к Соле, но нос у того еще больше покраснел и разбух, а на злобном лице застыло глуповатое выражение. — Смотри внимательнее, милорд!Настоящий граф развернулся на четвереньках и уставился на себя самого.Себя самого, каким его видели окружающие. Тот же брел к красавице, вытянув раздутые лапы, и бормотал:— Ну, моя красавица, неужели ты не хочешь повышения?— Конечно, милорд, — ответила девушка-призрак и легко увернулась.Призрак с трудом остановился, размахивая руками, а Сола со смехом смотрела на него. Ничего угрожающего в насильнике и прелюбодее не осталось. Он снова повернулся, глуповато улыбаясь, ощупью шаря вокруг руками. Это был просто уродливый, отвратительный, выживший из ума старик.Но настоящий граф Фокскорт неожиданно рассмеялся:— Кто этот старый дурак?— Кто?! — с восторгом откликнулась Гвен. — Неужели ты ослеп? Так вот тебе зеркало!Тут же перед Фокскортом появилось большое, во весь рост, зеркало. Он не мог не заглянуть в него, отвернулся, посмотрел на своего двойника, снова вгляделся в зеркало. Так он переводил взгляд с зеркала на двойника раза три, и вся его фигура начала обвисать.Потом лицо графа исказилось от гнева.— Нет, ты не смеешь смеяться надо мной. Все мои люди, нападайте! Или хотите быть изгнанными?Смех стих, словно отрезанный, призраки в ужасе начали переглядываться. Все знали, что их ожидает в случае неповиновения.— Вперед! — крикнул граф, и все начали с мрачными лицами приближаться к Гэллоугласам.— Помните, они могут только испугать вас, — сказал Род детям. — Каждый берет на себя десяток и делает их нестрашными.— Как этого? — спросил Джефри, и призрак сэра Боркаса поскользнулся и упал.— Да, примерно так. Держитесь!Сэр Дилиндаг извлек меч и обнаружил вместо него маргаритку. Пехотинец взмахнул алебардой, но она продолжала вертеться, таща его за собой по кругу и он завопил от страха.— Хорошая мысль, — заметил Род, и еще одна алебарда завертелась, потом медленно поднялась, как ротор вертолета, и воин выпустил ее из рук, а потом упал, завывая от ужаса.Фесс гневно заржал, встал на дыбы и обрушился на приближающихся рыцарей.Это оказалось ошибкой: такое поведение противника было им понятно. Рыцари с криками набросились на Фесса, в несколько секунд окружили его и стали оттеснять в угол, размахивая мечами и боевыми топорами.— Ну вы, бездельники, прочь от моей лошади! — закричал Род, видя такую угрозу старому другу, и начал пробиваться сквозь схватку.Он добрался вовремя, чтобы увидеть, как Фесс застыл, колени его подогнулись, голова опустилась и повисла.— Приступ, — застонал Род. — Слишком много противников, слишком быстро нужно было принимать решения.— Кого подстрелил эльф? — послышался дрожащий голос.— Лошадь, — ответил баритон. — Но кто стрелял?— Никто из нас, — заметил фальцет, и Род отступил, не веря своим глазам: множество маленьких призраков карабкалось по стенам, возникало в воздухе, прозрачных и многоцветных, не более фута ростом.— Мама, — ахнула Корделия, — это призраки эльфов!— Но как это возможно? — удивилась Гвен. — У эльфов нет души.— Это сделал он, госпожа! — дама-эльф указала на Магнуса. — Он воззвал к памяти тех из нас, кто жил здесь когда-то.— Но кто мог убить тебя и всех остальных из Волшебного Народца? — завопил Грегори. — Эльфы бессмертны!— Нет, если нас пронзит холодное железо, а жестокий граф и его люди охотились на нас и убивали кинжалами!— Прекрасная была забава, — со свирепой улыбкой рявкнул Фокскорт. — И будет повторена еще раз, если вы не уберетесь отсюда!— Уберемся, — усмехнулась эльфская дама, — но на этот раз забавляться будем мы! Для чего, ребята, используем графа?— Для считалки! — отозвалось несколько голосов. — Можно пересчитать его кости.И в темноте появился скелет, он глупо улыбался, сохраняя каким-то образом сходство с графом Фокскортом.— Как вы смеете! — закричал граф, бледнея от гнева.— Теперь ты не сможешь нас убить, подлый граф, — назидательно сказал старший эльф, злорадно улыбаясь, — потому что все мы уже мертвы. Чем ты защитишься от нас, Волшебного Народца?Послышался смех, и в темноте возникло кольцо из смеющихся эльфских рожиц, в колпачках с колокольчиками. Эльфы кружили хоровод и пестрели разноцветной одеждой. Аудитория же состояла из шутов и клоунов.Фокскорт не мог устоять на ногах: пол под ним качался. Один раз он буквально перевернулся через голову, а Сола все смеялась и смеялась, прижав руку ко рту, по щекам ее катились слезы.А позади придворные лихорадочно отмахивались мечами, у которых вырастали крылья и цыплячьи головы. Головы тут же начинали негодующе пищать. Рыцарям все время приходилось поддерживать бронированные штаны, которые непрерывно спадали, а пехотинцы скользили на раздавленных фруктах, перезрелых персиках и сливах, которые бросали им под ноги шуты. Зал дрожал от смеха.— Что болит, милорд? — спросил кто-то. — Поди приступ подагры обуял?— Спокойной ночи, дурной рыцарь! — кричал другой. — Если не можешь держаться на ногах, ложись в постель!— Но он и там не удержится! — ответил третий голос.А четвертый крикнул:— Почему ты упал, сэр Боркас? Подражаешь своему господину?— Да он барахтается!— Нет, барахтается рыба!— Да, у него отросли плавники и хвост!— Кто уронил графа? — послышался новый голос. Ему ответили:— Граф упал сам!— Нет, вот он встает!— Да из него считалка не получится!— Значит, можно не обращать на него внимание?Побледнев от унижения и ярости, граф отступил к рядам своих приближенных.— Нет, — сказала Гвен, — нельзя уходить, пока веселье еще не кончилось!Толпа придворных отступила, а ухмыляющиеся, кричащие шуты надвинулись, со смехом снова окружили графа.— Будьте вы все прокляты! — закричал он в отчаянии, но аудитория только рассмеялась, и кто-то воскликнул:— Брат, он хочет наклониться?— Нет, встать!— Но если согнется, он никогда не разогнется снова!— Да он не вставал с детства!— Нет, с самого рождения!— Что, разве он родился?— Да, родился во славе! Посмотрите на его благородную осанку!И, конечно, граф снова поскользнулся и шлепнулся на зад.— Прочь! — крикнул граф. — Убирайтесь, чудовища!— Он что, говорит о себе?— Не показать ли ему подлинную сущность его души?— Нет! — в панике заверещал граф. — Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!— Куда, куда?— Куд-куда, куд-куда!— Откуда здесь куры?— У меня не только куры, но и петухи!— У меня тоже. А зачем они нам?— Чтобы снести яйца!— А яйца нам зачем?— Сейчас увидишь!В воздухе промелькнуло яйцо, ударилось о голову графа и желтое с белым потекло по дряблым щекам. Он в отчаянии взвыл и обратился в бегство, но бежать смог только на месте.— Есть только одно направление, в котором ты можешь двигаться, — жестко сказала Гвен.— Куда угодно! Везде лучше, чем с этими негодяями!— Везде? Тогда уйди в ноль!— Надо его уменьшить!— Да. Посмотрим, как он это выдержит.И призрак начал уменьшаться, он продолжал кричать на бегу, но оставался на одном и том же месте на возвышении, становясь все меньше и меньше, а толпа мучителей преследовала его, они тоже уменьшались, пока все не исчезли.Гэллоугласы молча прислушались.Слабый призрачный смех прозвучал в замке, но не злой, а веселый.— Мы победили, — недоверчиво прошептал Магнус.Род кивнул.— Я знал, что мы победим, если не испугаемся. Запечатленные воспоминания не могут причинить вред, они могут только заставить тебя самого испытать страдания.— Но если это только воспоминания, как мы смогли их победить?— Мы противопоставили им свои воспоминания, — объяснила Гвен. — А теперь, если зло графа снова возникнет в сознании твоего брата, вместе с ним возникнут и эти сцены унижения, и граф снова убежит в ноль. Потому что в жизни он искал только власти. Гордыня графа возвышалась лишь тогда, когда он унижал других. В этом было истинное наслаждение подлеца — в ощущении своей власти над другими. А больше всего он наслаждался, насилуя беззащитных женщин и вступая во внебрачные связи.Глаза Корделии вспыхнули.— Но здесь, в этом зале, несколько минут назад он сам подвергся унижению, и его мучает стыд.— Да, к тому же он испытал унижение от своей же жертвы.— И обнаружил, что у него нет власти, чтобы побольнее ударить в ответ. Неудивительно, что он бежал. Хотя, конечно, мерзавец это все заслужил.— Если действительно это была его душа, — нахмурился Магнус. — Но если это только воспоминания, воплощенные в камне и вызванные мною, мы наблюдали только иллюзию.— Но даже если так, — сказал Грегори, — его душа уже лет двести поджаривается в аду.— Грегори! — ахнула Гвен, пораженная словами своего восьмилетнего сына.Грегори посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.— Добрые отцы произносят такие слова с кафедры, мама. Почему мне нельзя?Род решил избавить Гвен от ответа.— Я думаю, пора оживить Фесса.— О, да! — Корделия подскочила к лошади. — Пожалуйста, папа! Как я могла о нем не подумать?— Мы все были немного заняты, — объяснил Род.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35