- Разве вы не были вместе? - спросил Тарасов.
- Как это? С чего бы это Ленке быть со мной. Ну Елене Олеговне, вновь капризно закричала она.
- Разве вас не вместе похитили? - спросил майор Степанов.
- Как это похитили? - удивилась Марина. - Кого это похитили? Ленку похитили? Это когда же?
Майор посмотрел на меня. Я непонимающе развел руками.
- Ничего не понимаю, - сказал я. - Нам в дороге и поговорить не удалось.
- Марина! - терпеливо обратился к ней Тарасов. - Несколько дней назад ты исчезла из дома. Ты была дома вместе с Леной, потом вы обе исчезли. Кроме того, была убита мой секретарь Людмила Дмитриевна. что ты можешь об этом сказать?
- Твоя Людка убита? Ничего себе! Я не знала. Я у себя сидела, музыку слушала, то да сё, а тут Клин зашел и предложил прошвырнуться по кабакам. Ну, ширнуться и все прочее. Я и пошла. Вот и все. Он, правда, сказал, что у него дела, позже присоединится. А пока, мол, с ребятами прошвырнись. Так я с Терещенко и познакомилась. С ним и с его ребятами и была. Клин денег дал, так что было весело.
- Кто такой этот твой Клин? - неожиданно закричал Тарасов.
- Да я же тебе рассказывала! Я с ним уже давно знакома. В ресторане познакомилась. То да сё. Я и прошлый раз у него дома была. Ну, когда Гера меня оттуда забрал. Помнишь, Герочка, ты ещё тогда Клину и его Жанке навалял? Ну тогда?..
- Подождите, - прервал всех майор Степанов. - Мы так запутаемся, а уже поздно, надо ещё будет хоть немного выспаться. Давайте подведем итоги. Я понял, что ты, Марина, не знаешь где Елена Олеговна?
- Конечно. Откуда? Я её и не видела...
- Все, все. Не видела. Так. Не видела и ничего не знаешь ни о каком похищении?
- Конечно..
- А ты, Герман, только с Терещенко и его... группой сегодня смог познакомиться?
Я кивнул.
Майор задумавшись, барабанил пальцами по столу. Я примерно представлял, о чем он думал. Он думал, что у следствия вновь ничего нет, что все нити сходятся к Клину, Клинову Олегу Руслановичу, против которого есть только косвенный улики, а источники, вроде Валентины Медведевой или той же речной нимфы Кати, которые могли бы дать нам в руки фактический материал, уже сказать ничего не смогут.
- Мы теряем время, - устал сказал майор. - Я думаю, нам следует отложить наш разговор хотя бы до завтра.
- Я вижу, что и милиция, и вы, частный сыщик, упорно занимаетесь ни тем, чем на мой взгляд надо, - раздраженно сказал Тарасов. Мы все посмотрели на него. - Ну что вы на меня смотрите? Вы имеете арестованного организатора похищения, у вас на руках прямые улики в виде пистолета, денег и браслета моей жены. Что вам ещё надо? Может быть, вас убедит только видеозапись самого преступления. Так у нас её нет. Так что, уважаемые частные и госсыщики, работайте с тем, что у есть.
Он обвел нас победным взглядом и хлопнул ладонью по столу.
- Вот так-то, господа сыщики.
Майор Степанов посмотрел на часы и поднялся.
- Уже почти три часа. Пора по домам.
ГЛАВА 54
УЖАСНАЯ МЕТАМОРФОЗА
Мы все встали. Тарасов, кивнув нам, вышел, почти силой уводя с собой Марину. Майор Степанов прошел следом.
У двери повернулся и весело подмигнул. Чем-то он был доволен.
В коридоре Тарасов разговаривал с майором Звягинцевым. Марины нигде не было видно.
- Ну мы пошли, - сказал майор Степанов.
Тарасов пожал ему руку на прощанье.
- Как все по-идиотски, как глупо! - бормотал Тарасов.
Мы вышли на крыльцо. Отдел милиции был огорожен бетонным заборчиком, внутрь которого пускали только патрульные машины. "Мерседес" Тарасова и мой "Москвич" стояли с внешней стороны.
- Где эта тварь? - вдруг спросил Тарасов.
- Кого это вы имеете в виду? - спросил я, ухмыльнувшись.
Тарасов взглянул на меня и ничего не сказал. Повернувшись к дежурному лейтенанту, стоявшего тут же с автоматом и бронежилетом и, который, воспользовшись временной передышкой в кутерьме службы, спкойно курил, Тарасов спросил его:
- Вы не видели, куда делась моя дочь?
- Марина? - спросил лейтенант, и Тарасов взглянул на меня, словно зачем-то беря в свидетели. - Марина только что села вон в ту машину. Слышите, дверца хлопнула. Вон в тот "Москвич".
- Как в "Москвич"? - встревожился Тарасов.
- Ну да. Разве это не ваша машина? - спросил лейтенант, и вот тут-то все и произошло.
Я-то смотрел на свою машину, уже понимая, что Марина в впрямь вознамерилась продолжить наши супружеские отношения. Я думал, как бы это деликатно выковорить её из машины, не задев при этом отцовские чувства присутствующего здесь же Тарасова. Главное, я уже так устал сегодня, что мечтал только добраться домой, завалиться спать и не видеть, и не слышать никого...
И в этот самый момент крыша моей машины странно вспучилась, словно пузырь жвачки на губах задумчивой телки, где-нибудь в поезде метро, когда, задумавшись о чем-то своем, девичьем, она совмещает физиологический процесс жевания с мифотворчеством собственных грез, естесственно, невинных. Сейчас же все было гораздо страшней; вслед за вылетевшим лобовым стеклом, сразу лопнула крыша, из которой полезло что-то бесформенное, похожее на окровавленный мешок, и тут же оглушил сильный ватный хлопок, мягко ударивший по сразу оглохшим ушам.
Тарасов, слабо рыча, с удивительной силой оттолкнул меня, так что я мог бы слететь со ступенек, не стой рядом майон Степанов, который инстинктивно поддержал меня. А Виктор Константинович уже бежал к месту взрыва, что-то вскрикивая на ходу, неловко подволакивая непослушные ноги. Лейтенант стоял разинув рот, свесив к нижней губе приклеившуюся фильтром сигарету. Майор все ещё держал меня, напряженно впитывая глазами картину начавшегося пожара. Потом мы тоже бежали к моей горящей машине, сзади нас топотал дежурный личный состав, спешивший кто с огнетушителями, кто просто поддавшись общему порыву сострадательного желания помочь.
Помогать было уже некому и нечему. Мой "жигуль", как говорится, восстановлению не подлежал, это я определил сразу, так что его, не такое уж и длительно существование на этом свете подошло к концу, совпавшем с другим, разумеется, более трагичным; не хотелось видеть - но глаза сами невольно смотрели! - то покореженное, обезглавленное, изуродованное, что так недавно было энергичной, обуреваемой страстями, полной бурлящих жизненных соков девицей - претерпело ужасную метаморфозу, разом обратившись в нечто, не имеющее отношение к этой теплой живой сентябрьской ночи.
Я недолго оставался на месте взрыва. Хоть машина и была моя, но ни к взрыву, ни к пребыванию там Марины я прямого отношения не имел; все занимались безутешным отцом, на которого в течении столь короткого времени свалилось столько несчастий. Я немного потоптался среди общей суеты и ушел. А в куртке обнаружил некоторое количество рублей, хвативших мне расплатиться с частником, довезшим прямо к дому.
Когда я вошел в квартиру, я думал только о постели. В доме стояла мертвая тишина. Я принял душ и почувствовал себя гораздо лучше. В зеркале на меня смотрел мужик. выглядевший гораздо старше меня. Ссадины, припухлости, усталый вид - образ жизни сказывался не лучшим образом. Мне и на этот раз лицо в зеркале очень не понравилось.
Я прошел на кухню, достал бутылку водки и налил себе полстакана. Потом ещё столько же. Все равно настроение было хуже некуда. Я закурил и, захватив недопитую бутылку водки и стакан, отправился в спальню. Там включил автоответчик. Я его установил в спальне, чтобы тот находился в месте, где я чаще и дольше всего пребываю, когда все же оказываюсь в своей квартире.
Звонки приятелей. Какие-то люди просили немедленно связаться по неотложному делу. Кто-то долго и сипло убеждал меня не лезть не в свои дела, а не то... Дальше шло нудное перечисление всех тех методов убийства и связанных с ним извращений, что была способна вообразить ублюдочная фантазия звонившего мне ублюдка.
Уже в тишине я докурил сигарету. Я думал, как все бессмысленно, вся суета бессмыслена, вся жизнь... если только твоя судьба не связана с чем-то большим, чем тараканья грызня неизвестно за что, за мелкие крохи, которые называются благами или удовольствиями или... Я думал, что один майор Степанов и его ребята знают, ради чего живут, а когда-то, очень давно, знал и я, а потом все ушло, и я освоился среди насекомых, думая, что отстаиваю свою независимость, а сам просто обрастал хитиновым панцирем, который только сейчас, почему-то, стал давать трещины... Я вылил в стакан оставшуюся в бутылке водку и выпил. Открыл окно, лег на кровать и закурил новую сигарету.
Я лежал и прислушивался к проезжавшиам машинам, к шуму листвы, от пробегавших по кронам высоких тополей под окном порывам ветра, к одинокому - взахлеб - взлаиванию собаки на покинутом на ночь Ярославском рынке, и потом я заснул...
ГЛАВА 55
НАТАЛЬЯ
На следующий день, в начале девятого я уже ехал в метро. Можно было бы, конечно, взять тачку, но - возможно, утро, продолжавшее отрабатывать сроки бабьего лета, возможно, вчерашняя трагедия, странным образом повлиявшая - я решил отправиться на метро.
Итак, начало девятого. Час пик, скорее всего, уже схлынул, но народу было ещё много. Я, уже много лет бывавший под землей лишь от случая к случаю, оглядывался вокруг с неподдельным интересом. Люди были какие-то опухшие, часто заспанные, все сплошь недовольные жизнью, занятые исключительно внутренним миром и заботами своего маленького мирка.
Кроме того, занятно обновилась реклама в вагонах метро. Я, вертя головой, словно новоприбывший гость столицы, добросовестно прочитал и про Интернет-карты, и про мясника-Микояна, поставщика Кремля, и про выведение волос вместе с гемороем, и даже о продаже мехов всех видов, где-то осуществляемых. Я ехал на станцию Университет, потому что Леонова, застреленная бандитами секретарша Тарасова, жила как раз там, на улице Молодежной. Я помнил, что с ней жила младшая сестра и надеялся застать её дома. И уже через сорок минут звонил в нужную мне семьдесят четвертую квартиру.
Мне открыла светленькая девушка со строгим выражением лица и нежными, словно бы припухшими губами. Она взглянула на меня и вдруг посторонилась, пропуская меня в коридор. Я вошел. Чувствовалось, что денег у хозяйки квартиры было достаточно, чтобы украсить квартиру не стесняясь в средствах. Было все очень дорого, прилично и с проблесками индивидуального вкуса. Мне, например, понравились пейзажи на стенах - одна природа без отвлекающих урбанистических вкраплений.
Между тем девчушка провела меня прямохонько на кухню, где, указав на мойку, сказала: "Вот" и присела тут же на табурет. Я понял, что меня принимают за слесаря, тем более, что одет был вполне демократично: джинсы, а под курткой - клетчатая рубашка. Сестра покойной Людмилы Дмитриевны не заметила даже, что у меня отсутствуют инструменты. Ей было не до того, она была погружена в собственную печаль и на детали внимания не обращала.
Я скинул куртку, засучил рукава и принялся за дело. Оказалось, пустое - элементарный засор. Работая, я выяснил, что зовут девушку Наталья, что она живет здесь с сестрой, которая на днях умерла, что квартира приватизирована и по наследству перейдет ближайшим родственникам, то есть, скорее всего ей, потому как ближе родных нет, родители их уже тоже умерли. Сегоджня-завтра приезжают на похороны дядя и тетя из Киева, может ещё кто-нибудь, и все вместе повезут тело в Петербург, там будут хоронить.
Тут Наташа расплакалась и убежала в ванную, а я, к тому времени уже управившись с ремонтом, отправился в гостиную, тут же меня поразившую.
Поразило меня прежде всего огромное количество фотографий мужчины, представленного на фоне как офисном, так и пляжно-курортном. Мужчина был ни кто иной, как Тарасов Виктор Константинович. И тут же стала понятна банальная драма (или комедия, если бы не трагический финал) одинокой секретарши, влюбленной в своего выдающегося шефа.
И однако же я был поражен не столько этим открытием, сколько другим, по содержанию близким. На столе, в красивой пластиковой прозрачной рамке, выгнутой полукругом, была ещё одна большая фотография, на которой мужчина обнимал за плечи счастливую Наташу, и этим другим уже мужчиной был Александр, племянник Тарасова. В общем, влюбляться в Тарасовское племя было благоприобретенной чертой женской части фамилии Леоновых.
ГЛАВА 56
БЕСЕДА С СЕСТРОЙ
В этот момент меня и застукали. Выплакавшаяся Наташа вошла в комнату и была неприятно поражена, обнаружив там меня. Мне тактично указали на кухню, где было мое место, я сообщил, что засор устранен, можно и дальше продолжать в том же духе, и что я не сантехник, а частный детектив, проводящий по просьбе Тарасова Виктора Константиновича расследование совершенного на днях преступления. Что за преступление, уточнять не понадобилось. Как и называть свое имя - оно Наташу не интересовало.
Я все же сунул ей в руку дубликат своего удостоверения, вернее, точную его копию - одну из многих, хранившихся у меня как дома, так и в офисе. Она внимательно прочитала его, скорее всего ничего не поняла, потому что мысли её были заняты другим.
- О чем вы хотите меня спрашивасть? Я все уже рассказала милиции, когда они сюда приходили.
- Но я не из милиции. И меня может интересовать другое. Например, давно ли вы знакомы с Александром?
Она покраснела, но не стала уточнять, о каком Александре идет речь. Сказала с вызовом:
- Да, мы любим друг друга. И никто нас не сможет разлучить, даже Виктор Константинович.
Было ей на мой взгляд лет этак восемнадцать, не больше.
- А Тарасов в курсе... ваших отношений?
Она уловила мою заминку и, гордо выпрямивгись, сердито сказала:
- Нас с Александром не в чем упрекнуть. Наши отношения не переходят грань... Мы все равно поженимся! - выкрикнула вдруг она, и вновь залилась слезами.
Я сходил на кухню и принес ей стакан воды. Подождав, пока она вновь успоится, я предпринял новую попытку дознания.
- Я бы хотел знать, ваша сестра и Виктор Константинович были любовниками?
У неё от нового прилива негодования сразу и слов не нашлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32