- Ты сказал, что тебе не дают покинуть эти места, что Нечисть тебя не
выпускает, а когда ты пытаешься убежать, она неизменно заставляет тебя
возвращаться назад. Так вот, ты можешь уйти с нами. Мы беремся защитить
тебя и...
- Ты хочешь сказать, чтобы я отсюда ушел?
- Именно это я и хочу сказать. Ты пытался уйти...
- Но это единственное безопасное место, какое я знаю, - возразил
старик. - Здесь они меня не трогают. Они следят за мной, издеваются надо
мной, глумятся, но пока еще не причинили мне никакого вреда. Если я пойду
с вами, я окажусь ничем не защищен. Больше того, если я пойду с вами, я
навлеку на вас всю их злобу, и тогда...
- Ну хорошо. Если ты хочешь остаться здесь, мы можем помочь тебе в
другом. Вот эта дама искусна в резьбе по дереву. Она может сделать
зубчатое колесико, которое нужно тебе, чтобы клетка вертелась. Она может
сделать это быстро и искусно.
- Вот это была бы для меня большая помощь, - сказал старик. - Я мог
бы сделать его и сам, только с большим трудом и не очень хорошо.
- А за это, - продолжал Шишковатый, - ты расскажешь нам о стране, что
лежит к западу отсюда. Мы направляемся туда, но почти ничего о ней не
знаем.
Старик покачал головой:
- Этого я сделать не могу. Я ведь говорил вам, что не выхожу из этого
оврага уже много лет, мне не дают отсюда выйти. И об окружающей местности
я ничего не знаю.
- Ну вот, опять ничего не вышло, - сказал Харкорт.
- Сначала коробейник, а теперь и этот, - подтвердил аббат. - От обоих
нам никакого толку.
- Но все равно я ему вырежу колесико, - сказала Иоланда. - Из
милосердия.
И тут что-то произошло. Харкорт не успел заметить, что именно, но он
ощутил, что что-то произошло, и остальные тоже это ощутили. Все вокруг как
будто мгновенно изменилось. Люди неподвижно застыли на месте, как стояли,
всякие звуки внезапно прекратились, и наступила полная тишина, как будто
что-то наглухо отделило их от остального мира.
Это длилось всего мгновение - может быть, не дольше, чем один удар
сердца, и во всяком случае, не дольше, чем один вздох. Но что-то случилось
с временем, и им показалось, что это длилось гораздо дольше, чем один удар
сердца или один вздох.
Первым опомнился старик. С возгласом ужаса он подпрыгнул, повернулся
в воздухе и, опустившись на землю, бегом пустился наутек, начав перебирать
ногами еще раньше, чем они коснулись земли. Через мгновение он уже скрылся
за поворотом оврага.
Словно какое-то шестое чувство заставило Харкорта обернуться - может
быть, это и было шестое чувство, хотя потом он не мог ничего припомнить.
Обернувшись, он увидел великана, который вышел из леса на поляну. Он шел
вперевалку, огромный, заросший черной шерстью, отвратительный и невероятно
толстый. Его раздутый живот свисал так низко, что наполовину закрывал
болтающиеся гениталии, Он был гол, а сзади тащился унизанный колючками
хвост.
Харкорт схватился за рукоятку своего меча, и послышался скрежет стали
о ножны.
- Убери свой меч, - сказал ему великан, приближаясь. - Я вас не
собираюсь трогать. Нам незачем кидаться друг на друга.
Харкорт вложил меч в ножны, но руку держал на рукоятке. Великан
присел на корточки.
- Идите сюда, - сказал он. - Давайте посидим и потолкуем. Может быть,
если мы поговорим начистоту, и вам и мне будет кое-какая польза. И скажите
вон тому священнику, чтобы он опустил свою громадную булаву. - Он
повернулся к Шишковатому. - Ты один тут разумный человек - ты даже не
пытался взяться за секиру. Даже эта прелестная молодая девица - и та
приготовила стрелу.
- Досточтимый великан, - ответил Шишковатый, - если бы мне
понадобилось прибегнуть к секире, я бы погрузил ее в твое жирное брюхо
прежде, чем ты успел бы досчитать до одного.
Великан усмехнулся:
- Не сомневаюсь. Ни минуты не сомневаюсь. Я кое-что слышал про тебя,
или про тебе подобных.
Харкорт вышел вперед и сел на корточки напротив великана. Теперь он
заметил, что великан уже стар. На первый взгляд казалось, что он весь
зарос черной шерстью, однако вблизи было видно, что на груди и плечах у
него пробивается седина. Клыки, торчавшие из верхней челюсти, пожелтели, а
на одной руке не хватало кисти: вместо нее к тупому обрубку предплечья
была привязана металлическая чашка. Пальцы другой руки оканчивались
треугольными, острыми, как бритва, когтями, тоже пожелтевшими от старости.
- Меня зовут Харкорт, - сказал Харкорт, - Я живу южнее у реки.
- Я знаю, кто ты, - ответил великан. - С самого начала узнал. Твоего
лица я никогда не забуду. Семь лет назад мы встречались на стенах замка. -
Он поднял руку, на которой не хватало кисти. - Этим я обязан тебе.
- Не припоминаю, - сказал Харкорт. - Тогда многое происходило так
быстро, что слилось в памяти. Не до того было, чтобы вас разглядывать.
- Нам бы и не пришлось с вами драться, - сказал великан, - если бы мы
смогли удержать тех из наших, кто помоложе и погорячее. Мы и сейчас с ними
не можем справиться.
- Тебя послушать, так ты совсем миролюбивый человек.
- Ну, не такой уж миролюбивый, - возразил великан. - Вас и всех
остальных я ненавижу, как только можно ненавидеть. Я бы с радостью
перегрыз тебе горло. Но благоразумие заставляет меня отказаться от этого
удовольствия.
- Я и мои друзья для вас не опасны, - сказал Харкорт. - Мы здесь по
одному небольшому делу. Как только с ним будет покончено, мы уйдем. Мы
разыскиваем моего дядю, человека крайне неразумного, который, как мы
узнали, проник зачем-то на Брошенные Земли. Как только мы его найдем, мы
вернемся домой. Мы не стремимся к противостоянию.
- Мы знаем твоего дядю, - сказал великан. - Большой пройдоха. Он
сумел улизнуть от нас - не знаю, как это ему удалось. Я думал, он давно
уже переправился на ту сторону реки. Он здесь впутался в кое-какие дела,
которые его не касаются. Я надеюсь, что у вас нет такого намерения, ради
вашего же блага.
- Ни малейшего! - с притворным жаром сказал Харкорт. - Я не знаю, о
чем ты говоришь, и знать не хочу.
- Я должен самым серьезным образом тебя предупредить, - продолжал
великан, - что если ты сказал это неискренне, то тебе конец. Не только
тебе, но и всем вам - и этому святоше-аббату, который за тобой увязался, и
этому пережитку древности, которого вы называете Шишковатым, и даже
девице, которая, насколько я понимаю, принадлежит наполовину к вашему
миру, а наполовину - к нашему. И смерть ваша не будет легкой, могу вас
заверить. Ваши потроха будут разбросаны по всей округе.
- Ты начал нам угрожать, - сказал Харкорт, - и я не могу так это
оставить. Если тебе так уж хочется разбросать вокруг чьи-нибудь потроха, я
буду рад предоставить тебе такую возможность. Только один на один.
- Нет, нет, приятель. Я об этом сейчас и думать не хочу. Почему ты
так воинственно настроен?
- Потому что ты сам слишком распускаешь язык на эту тему, - ответил
Харкорт.
- Сказать по правде, - сказал великан, - неудачное время вы выбрали,
чтобы явиться сюда. Хуже не бывает. По этим местам шастает банда глупых
римлян. Сам факт, что они здесь, вызвал сильнейшую волну неприязни ко
всему человеческому.
- Я слышал, что здесь появились римляне, - сказал Харкорт. - Я
надеялся, что они сюда не пойдут. Но раз уж они здесь, я ничего не могу
поделать. Даже знай я их планы, я не мог бы их остановить.
- Ты очень изящно соврал насчет римлян, - заметил великан. - Нет,
нет, пусть твой меч остается в ножнах, нам незачем спорить по такому
поводу. Но я убежден, что ты знал про римлян прежде, чем они сюда явились.
Остановить их или повлиять на их планы ты, конечно, не мог, но знать знал.
И подозреваю, что ты отправился сюда не только на поиски своего беспутного
дяди, хотя винить тебя я ни в чем не собираюсь. Только, во имя мира,
постарайся не будить спящего зверя. Это все, о чем я тебя прошу.
- Я чувствую, намерения у тебя неплохие, - сказал Харкорт. - И раз уж
ты знаешь мое имя, я счел бы за честь узнать твое.
- Мое настоящее имя, - ответил великан, - грандиозно и многосложно до
нелепости. А знакомые зовут меня Агардом.
- Спасибо, - сказал Харкорт. - Но, зная имена друзей, хорошо бы еще
узнать имена врагов.
- Сказать, что мы с тобой друзья, конечно, нельзя, - сказал великан,
- но мы можем хотя бы вести себя, как подобает хорошо воспитанным людям. Я
пришел сообщить тебе, что мы про вас знаем и будем за вами следить. Если
вы не совершите ничего плохого, мы не причиним вам вреда. Или, быть может,
правильнее было бы сказать - я сделаю все возможное, чтобы вам не
причинили вреда. В настоящий момент я меньше всего заинтересован в
чем-нибудь таком, что могло бы разжечь страсти у нашей молодежи. Если бы
удалось без лишней крови выпроводить отсюда этих бестолковых римлян, я был
бы очень рад. С севера и с востока нам угрожают варвары; не хватало еще,
чтобы с юга на нас напали римские легионы. Даже небольшой бойни, жертвой
которой станете вы четверо, будет достаточно, чтобы раззадорить нашу
несдержанную молодежь.
- Насколько я понимаю, ты намекаешь, чтобы мы покинули вашу страну.
- Откровенно говоря, я был бы очень обязан, если бы вы собрали
вещички и отправились восвояси. Но, боюсь, убедить вас это сделать мне не
удастся.
- Видишь ли, - сказал Харкорт, - не надо забывать про моего дядю. Я
его очень люблю.
- Тогда поскорее отыщите его и уходите. И при этом, ради меня и ради
себя самих, действуйте как можно осторожнее. У нас хватает забот и без
вас. Старайтесь ни во что не впутываться. Держитесь подальше к югу от
римской дороги. Не злоупотребляйте своим везением. И не задерживайтесь
здесь.
- Именно таковы наши намерения, - заверил его Харкорт. -
Задерживаться здесь мы не собираемся. Еще несколько дней - и мы или
услышим что-нибудь о моем дяде, или нет. И в любом случае скоро покинем
эти места.
- Ну что ж, - сказал великан, - похоже, мы поняли друг друга, и
теперь мне пора. Ты, конечно, понимаешь, что этот мой визит ни в коей мере
не свидетельствует о хорошем к вам отношении. Я делаю это исключительно
ради собственной выгоды. Я хочу сохранить спокойствие в стране и не
допустить поголовного истребления римлян - нам совершенно ни к чему, чтобы
Империя навалилась на нас с тыла. Спасением своей шкуры вы обязаны чисто
политическим соображениям.
- Я все это понимаю, - ответил Харкорт. - Надеюсь, что больше нам
встретиться не придется, хотя было приятно побеседовать с тобой.
- Я тоже, - согласился великан. - И от всей души.
Он поднялся, демонстративно повернулся к ним спиной и начал вразвалку
подниматься по склону. Все смотрели ему вслед, пока он не исчез из вида.
- Что все это значит? - спросил аббат.
- Толком не понимаю, - ответил Харкорт. - Зная Нечисть, мы всегда
приписываем ей гнусные побуждения. Но в данном случае я наполовину
склоняюсь к тому, чтобы отчасти ему поверить. Он уже стар и, наверное,
пользуется кое-каким весом среди своих соплеменников. Он в трудном
положении. У них слишком много забот на севере и на востоке, и новые
заботы на юге им совершенно не нужны. Я, правда, не уверен, что, если они
расправятся с римлянами, это причинит им какие-нибудь новые хлопоты. Видит
бог, легионы сейчас уже не те, какими были когда-то. Но кто может сказать,
что предпримут римские политики? На мой взгляд, Брошенные Земли нужны
Империи только как буфер между нею и варварами, но кто знает...
- Теперь мы знаем: Нечисти известно, что мы здесь, - сказал
Шишковатый. - Наверное, они уже не первый день следят за нами. Нас всего
четверо. Они бы давно нас перебили, если бы имели такое намерение и не
боялись потерь.
- Они играют с нами, как с котятами, - сказала Иоланда. - Глумятся
над нами. Как над этим стариком. Если бы они хотели нас убить, они бы
пришли сюда и так и сделали. Наверное, они могли бы это сделать в любое
время за последние три дня.
- Я думаю, - сказал аббат, - безопаснее всего было бы бросить все и
бежать. Только мне что-то не хочется.
- Мне тоже, - согласился Харкорт. - Все мы должны бы перепугаться и
поступить именно так, только мне почему-то не страшно. Я никогда не
отличался благоразумием.
- Я тоже, - заявил Шишковатый. - По-моему, надо двигаться дальше.
- Интересно, что случилось с нашим стариком, - сказал Харкорт. - Он
убежал со всех ног, как будто за ним гнались все дьяволы ада. - Может
быть, он еще чешет вовсю, - сказал Шишковатый. - На этот раз ему, глядишь,
удастся улизнуть.
- Оуррк! - визгливо прокричал попугай.
- Мне кажется, нам не надо здесь задерживаться, - сказал аббат. - Нам
нужно искать место, где провести ночь и где можно было бы в случае чего
обороняться. Что нам делать с этой птицей? Вдруг ее хозяин решит не
возвращаться?
- Давайте ее выпустим, - предложила Иоланда. - Нельзя же оставить ее
в клетке, она умрет от голода.
С этими словами она направилась к мельнице и вскарабкалась наверх.
Повозившись с клеткой, она отыскала шпенек, на который закрывалась дверца,
и вытащила его. Попугай вылетел наружу, вспорхнул на верхнюю перекладину
мельницы и забегал по ней взад и вперед, что-то бормоча про себя.
Иоланда слезла на землю.
- Как-нибудь выживет, - сказала она. - Он может питаться семенами и
плодами.
- Оуррк! - прокричал попугай.
- А красивая птица, - заметил аббат. - Куда эффектнее, чем наши
павлины.
Попугай поднялся в воздух и стрелой полетел к аббату. Тот попытался
увернуться, но попугай уселся ему на плечо.
- Спасигосподьмоюдушу! - завопил он. - Спасигосподьмоюдушу!
Спасигосподьмоюдушу!
Харкорт усмехнулся и сказал:
- Я думал, он это говорит, только когда висит вниз головой.
- Он потрясен святостью нашего друга аббата, - сказал Шишковатый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39