— Как вы это узнали? — удивился Эрнандес. — В церкви вас никто не видел.Рождественский Пастырь улыбнулся.— Долго бы я продержался на плаву, если б люди замечали меня там, где я работаю?— В чем-то вы, конечно, правы. Но держаться на плаву вам осталось считанные минуты. Сейчас я отправлю вас на дно.— Помолчите, все-таки надо уважать мертвых.— Когда вы закончите молиться за упокой души Вдоводела, прочитайте молитву и за себя, — продолжил Эрнандес. — Потому что вскорости вы присоединитесь к нему, где бы он ни был.— Не говорите глупостей, — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Или вы действительно думаете, что я пришел сюда, не приняв надлежащих мер предосторожности?Эрнандес оглядел кладбище.— Вроде бы меня никто на мушке не держит.Рождественский Пастырь хохотнул.— Не волнуйтесь. Вам ничего не грозит… пока я жив.— И что же вы припасли для меня?— Кладбище — не лучшее место для обсуждения мирских проблем.— Предложите другое.— В вашем кабинете есть выпивка?— Да.— Там и поговорим.Мужчины повернулись и вместе покинули кладбище. Вместе вошли в здание Службы безопасности, на аэролифте поднялись на третий этаж.— Я вижу, сегодня добраться до вас намного проще, — отметил Рождественский Пастырь. — Сколько он положил ваших людей, прежде чем вы его убили?— Достаточно.Когда они шли по коридору, Рождественский Пастырь все оглядывался по сторонам.— Быстро же вы все прибрали.— Это здесь. А вот лестнице предстоит серьезный ремонт. На все этажи, выше второго, из холла можно подняться только на лифте.У двери в кабинет Эрнандес встал перед сканером. После проверки ретинаграммы и отпечатка ладони дверь откатилась в стену. Они вошли.— Что будем пить? — спросил Эрнандес.— Все что угодно, лишь бы мокрое.Полковник наполнил два стакана, один отдал Рождественскому Пастырю, устроившемуся в кожаном кресле, со вторым уселся за стол.— Итак, чем вы грозитесь меня прижать?— Вы наняли Маркиза Куинзберри, чтобы тот убил губернатора Трилейна. А потом поспособствовали созданию молодого Найтхаука, дабы он убил Маркиза и дал вам возможность замести следы.— А зачем мне это надо? — полковник раскурил тонкую сигару, импортированную с Антареса III.— Причин много. — Рождественский Пастырь отпил из стакана. — Как я понимаю, вы хотели стать губернатором. Наняли Маркиза Куинзберри, он убил Трилейна… а потом начал шантажировать вас. Возможно, запросил слишком много, и вопрос встал ребром: или Маркиза убивают, или он вас выдает.— Вы попали пальцем в небо.Рождественский Пастырь пожал плечами.— Сама причина не имеет никакого значения. Важно то, что Маркиз нажал на спусковой крючок с вашей подачи, в чем и признался перед тем, как Найтхаук его убил.— Ерунда. С чего ему признаваться?— Может, он хотел спасти этим свою жизнь.— Чушь собачья. — Полковник заметил, что сигара его потухла, и вновь раскурил ее. — Маркиз абсолютно не боялся смерти, как и юный Найтхаук.— Может, он бравировал. Повторяю, причина не важна. Запись с его признанием надежно спрятана на трех планетах Олигархии. Если я не дам о себе знать в течение месяца, эти записи…— Олигархии, — хмыкнул полковник. — Знаете, мне почему-то не страшно.— Будут переданы представителям средств массовой информации Солио II и десятку влиятельных политиков.Эрнандес посмотрел Рождественскому Пастырю и глаза.— Я думаю, вы блефуете.— Да, но поставите ли вы на кон свою жизнь? Лично у меня нет другого желания, как отправиться во Внешнее Пограничье и грабить там церкви. Если вы меня отпустите, я более не дам о себе знать. Если убьете, то составите мне компанию, по самым оптимистичным прикидкам, меньше чем через год.Эрнандес одним глотком опустошил стакан, поставил его на полированный стол.— Хотите знать правду?— Почему нет? — Рождественский Пастырь через окно бросил короткий взгляд на кладбище. — Но я прекрасно обойдусь и без нее. Так что решать вам.— Трилейн был не просто тираном, а слабым тираном. Он позволял Маркизу грабить планеты Солио, потому что у него не хватало духа выступить против этого бандита. — Полковник помолчал. — Маркиз в свое время работал на меня… скажем, на контрактной основе. Мы поддерживали достаточно теплые отношения. В конце концов мне удалось убедить его, что смерть Трилейна ему выгодна, потому что в этом случае я посажу на пост губернатора-марионетку, который предоставит ему еще большую свободу.— Речь шла о вас?— Если б я смог заручиться поддержкой некоторых влиятельных политиков, да. Если нет, то губернатором стал бы лояльный мне человек. Громилы Маркиза помогли бы нам удержаться у власти, а уж мы-то нашли бы способ выказать свою благодарность. По крайней мере я изложил ему такой план. — Полковник глубоко затянулся, выпустил струю дыма. — Разумеется, захватив власть, я бы тут же выкинул Маркиза и его сброд за пределы нашей звездной системы.— Маркиз, возможно, воспринял бы сие деяние как предательство.— После драки кулаками не машут, — ответил полковник. — Скинуть меня сил бы у него не хватило, а обогащаться он мог и на других мирах.— Итак, он убил Трилейна…Эрнандес кивнул.— Но оказался умнее, чем я предполагал. У него была на примете своя марионетка, и он захватил меня врасплох. Новый губернатор просто смотрел ему в рот. Именно тогда я и связался с Делуросом насчет Вдоводела. Я патриот, черт побери!— Патриот, убийца, пусть решает судья. — Рождественский Пастырь выдержал театральную паузу. — Или наши непосредственные начальники. Выбор за вами.Эрнандес ответил долгим взглядом.— Хорошо. Считайте, мы договорились.— Мудрое решение, — кивнул Рождественский Пастырь. — Жаль только, что вам пришлось пустить в расход этого многообещающего молодого человека.— Найтхаука? В наших планах ему места не было. Опять же, теперь нам не придется платить миллионы кредиток адвокатам с Делуроса. По официальной версии клон погиб, не выполнив поручения.— Это означает, что они слепят нового. Кто знает? Может, на этот раз у них все получится.— А какие недостатки вы отметили у первого? — с любопытством спросил Эрнандес. — Он, между прочим, убил Маркиза и уложил половину моих людей.— К его навыкам претензий нет. Тут двух мнений быть не может. Они об этом позаботились. Учили его убивать с самого рождения. — Рождественский Пастырь допил последний глоток. — Но вот сердца Вдоводела они дать ему не смогли. Сердце у него было слишком мягкое.— Мягкое? — в изумлении переспросил Эрнандес. — Да вы посмотрите, скольких он убил.— Не важно. У молодого человека был один недостаток, но недостаток фатальный: бедняга видел в своих жертвах людей. А в его деле эмоции недопустимы. Вдоводел стал убийцей по собственному желанию. Трагедия Джефферсона Найтхаука заключалась в том, что ему не позволили выбирать, становиться убийцей или нет.— Я думаю, что ближе к концу сердце у него зачерствело.— Неужели?Полковник кивнул.— Сужу по его последним словам. Он знал, что я все равно убью Мелисенд. Пользы она принести уже не могла и слишком много знала.— Что ж, если не возражаете, я пропущу еще стаканчик, а потом откланяюсь.Эрнандес вновь наполнил стаканы. Рождественский Пастырь поднял свой.— За утерянную невинность.— Чью? — спросил Эрнандес.— Всех и каждого, — ответил Рождественский Пастырь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26