https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumby-dlya-vannoj/
Несмотря на то что на Земле все оборудование было тщательно проверено, а скафандры изготовлены индивидуально по фигуре каждого из участников экспедиции, Белов настоял на повторной проверке. Никаких дефектов обнаружено не было, и вскоре Игорь Никитич, Сидоренко, Синицын и Галя заперлись в пропускнике. Остальные члены экипажа должны были на всякий случай остаться на корабле и выйти на "прогулку" во вторую очередь.
По мере того как из пропускника выкачивался воздух, распираемые изнутри оболочки скафандров натягивались сильней и сильней, . и если бы не жесткие каркасы, которые придавали им форму человеческого тела, скафандры раздулись бы, как огромные метки. Но каркасы хорошо выполняли свое назначение, и хотя давление внутри достигало целой атмосферы, скафандры почти не стесняли свободы движений. При любых положениях рук и ног объем их оставался неизменным, и человеку, шевелясь, не нужно было преодолевать сопротивление сжимаемого воздуха.
Катушки с тонкими тросами, соединявшими космических путешественников с кораблем, были тщательно пристегнуты к скафандрам, а концы тросов прикреплены к кораблю с помощью особых штепселей-карабинчиков. Тросы были свиты из тонких струн, покрытых изолирующим лаком. По ним с момента присоединения штепселя к проводке пропускался электрический ток, чтобы части троса, попавшие в тень или вытянутые параллельно солнечным лучам, не переохладились под влиянием космического холода и не стали бы хрупкими.
Гнутые, с широким углом обзора смотровые окна в скафандрах были сделаны из тонкого небьющегося стекла, которое поглощало коротковолновую часть солнечного спектра. Ткань была изготовлена из многослойного прорезиненного полотна. Чтобы она сохранила эластичность, внутри между ее слоями были заложены изолированные друг от друга обогревательные сетки из тончайшей серебряной проволоки, по которым также пропускался электрический ток.
Миниатюрные аппараты для очистки воздуха в скафандрах точно копировали стационарный аппарат, очищавший воздух в жилых помещениях корабля и основанный на выжигании органических веществ и вымораживании углекислоты.
Радиотелефон позволял путешественникам переговариваться и между собой и с теми, кто находился в кабине, в которой были установлены микрофон и репродуктор. Впрочем, каждый мог по желанию выключать свой телефон, если общий разговор почему-либо мешал.
Когда давление воздуха в пропускной камере упало до тысячных долей атмосферы, Игорь Никитич повернул выключатель, и массивная наружная дверь медленно отошла в сторону, открывая путь в космическую бездну.
Столпившись у выходного отверстия, путешественники с любопытством выглядывали наружу. Каждому было немного не по себе, хотя внешне все старались держаться спокойно. За дверью зияла черная немая пустота. Миллионы километров отделяли людей от Земли, которая давно уже превратилась лишь в очень яркую звезду. Заглядывавшее сбоку Солнце сияло на расстоянии ста сорока двух миллионов километров, а немигаюшие, непривычно яркие звезды были так далеки, что даже мысль останавливалась, бессильная перекинуть, мост через эту чудовищную бездну.
Гале захотелось съежиться в комочек и спрятаться за широкую спину Белова. Ее невесомому телу не грозило падение в пустоту. Но инстинкт заставлял ее изо всех сил цепляться за поручни. Сердце томительно ныло, Одно дело из хорошо знакомой, обжитой кабины смотреть в окна на Солнце и звезды, которые оттуда казались на привычных "земных" расстояниях, и совсем другое - покинуть такую родную оболочку корабля и, оставаясь связанной с ней лишь эфемерной ниточкой троса, устремляться в грозное Ничто.
А тут еще начался оптический обман, о котором давно предупреждал Константин Степанович: стоило, упустить из поля зрения Солнце, как бесчисленные колючие огоньки звезд начинали то приближаться, то удаляться.
Гале представилось, будто вся Вселенная сжимается в небольшой черный, расшитый разноцветными блестками шар, внутри которого неподвижно висят "Уран" и какое-го ненастоящее, маленькое, бутафорское Солнце.
В такие моменты Вселенная совсем не казалась ни величественной, ни ужасной. Но стоило пошевелиться, и ее границы, захватывая дух, уносились в бесконечность.
Полная нерешимости и страха, Галя висела у выходного отверстия. Громкая команда Игоря Никитича заставила ее вздрогнуть.
- Начнем первый урок,- крикнул он и вдруг прыгнул в бездну вперед головой. - Все за мной!- звучал его голос над самым ухом, тогда как сам он, быстро удаляясь, несся уже в доброй полусотне метров от корабля.
Освободив зажим, Галя оттолкнулась и очертя голову понеслась за ним. Ее обогнал Иван Тимофеевич, которого она опознала по номеру на скафандре.
Неожиданно телефон донес крик "колючего геолога":
- Игорь Никитич, я кувыркаюсь! Что мне делать? - вопил незадачливый профессор.
- То же, что в кабине: вертите руками в сторону, противоположную вашему вращению! - спокойно ответил Белов.
Поравнявшись с Игорем Никитичем, Галя остановилась и, вспомнив уроки, полученные в первые дни путешествия, сделала несколько широких взмахов, которые повернули ее лицом к "Урану".
Раздраженно ворча, Синицын медленно приближался. Руки его вертелись, как мельничные крылья. Несколько раз он пытался остановиться, но тут же снова начинал кувыркаться.
Зная, что ничем не может помочь, Галя оставила его вести безнадежную борьбу с законами механики и с помощью уже усвоенного приема повернулась к Белову. Тем временем Николай Михайлович подтянулся к кораблю, прикоснувшись к нему, остановил свое вращение и снова оттолкнулся.
Когда все собрались, Игорь Никитич начал тренировку. Следя за ошибками друг друга, космонавты стали разучивать всевозможные повороты. Молодая и гибкая Галя гораздо быстрее, чем остальные, улавливала нужные движения. Это кувырканье было чем-то похоже на фигурное плавание под водой, при котором так трудно ориентироваться в пространстве. Однако здесь повороты давались с еще большим трудом. Чтобы перевернуться, приходилось делать добрый десяток взмахов. Вертеться можно было как угодно, но одного никак нельзя было добиться: тронуться с места без внешнего толчка.
От непривычных упражнений все очень скоро утомились, и Игорь Никитич объявил передышку. Галя осмотрелась. Освещенный сбоку Солнцем "Уран" был фантастически красив. Его зеркальные поверхности переливались всеми цветами радуги и отбрасывали ослепительные блики. Части корабля, не освешенные Солнцем, сияли нежным пепельным светом, подобно молодой Луне. Те места, куда не падали даже отраженные лучи, герились на фоне Млечного Пути, который благодаря бесчисленным мелким звездам, невидимым с Земли сквозь атмосферу, казался сплошным перламутровым облаком.
- Игорь Никитич,- спросила Галя, разглядывая переливавшийся светом корабль, - зачем вам понадобилось делать поверхность "Урана" зеркальной? Что это - прихоть конструктора?
- Разве допустимы прихоти на космическом корабле? "Уран"самый настоящий термос. При полете в безвоздушном пространстве зеркальная поверхность позволяет сохранять внутри самолета нормальную температуру даже тогда, когда Солнце нагревает вдвое сильнее, чем вблизи Земли. Вдали от Солнца или в тени планет эта же окраска не дает кораблю чрезмерно остыть. Зеркало "Урана" - это специальный прочный и жароустойчивый лак. Он не окисляется ни при повышенном содержании кислорода в воздухе, ни при высокой влажности, ни при плюсовой температуре до двухсот пятидесяти градусов. Он предохраняет каркас "Урана" от разрушающего действия атмосферы и свпа и делает его пригодным для полета на любую ил планет, кроме Меркурия, на котором нет воздуха и в солнечных лучах плавится свинец.
С трудом оторвав взгляд от снявшего корабля, Галя оглядела небо. Белоснежная Венера еще больше удалилась от Солнца, Земля струила сильный нежно-голубой сзет. Почти сливавшаяся с ней Луна казалась золотой искринкой. Не верилось, что эти близкие друг к другу чудесно контрастирующие звездочки знакомые с детства родные планеты, на одной из которых протекла вся предыдущая жизнь.
Остальные планеты, в начале пути расположенные неподалеку от Солнца, намного отстали от него в своем кажущемся беге среди звезд. Марс находился теперь уже не слева, а справа; Юпитер и Сатурн оторвались на добрую четверть окружности...
Впервые в жизни Галя так ясно осознала, что все планеты и сам "Уран" движутся по гигантскому кольцу созвездий Зодиака, которое опоясывает небо. Она пыталась представить себе чудовищ, которых изображают эти созвездия, и мысленно преобразила себя в Фаэтона.
Нет, ей не страшно мчаться по небу. Сверкающий "Уран" чудо человеческого гения - рассекает пространство со скоростью метеора. Его влечет не упряжка коней, а могучий атомный двигатель, которому помогает умело использованная сила солнечного тяготения, Корабль послушен воле своих творцов и не свернет с намеченного пути, как незадачливая колесница Гелиоса! А чудовища... "Что ж, пока все идет благополучно, а там посмотрим", - думала Галя.
Как хорошо, что человек не знает своей судьбы! Это позволяет ему спокойно жить и накапливать силы для грядущих битв!..
Глава 5
ПОКРЫВАЛО ВЕНЕРЫ
...Между тучами и морем гордо
реет Буревестник...
М. Горький
Среди повседневных забот все члены экипажа - и в первую очередь Константин Степанович и Галя - не забывали наблюдать за Венерой. За первые три месяца полета она переместилась на небе без малого на сто тридцать градусов. Начав свой кажущийся бег в созвездии Тельца, Венера пересекла Близнецов, Рака, Льва и, не снижая скорости, пронеслась через созвездие Девы. Потом неожиданно, точно наткнувшись на препягствие, она замедлила бег и замерла на грчни созвездия Весов. Долго - пожалуй, месяц - она топталась на месте и вдруг понеслась обратно, навстречу настигавшему ее Солнцу. Она промчалась мимо него, перемещаясь среди звезд чуть ли не на двадцать градусов в сутки, наливаясь светом и быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре она снова остановилась и медленно двинулась обратно.
Еще в начале пятого месяца полета Венера казалась обыкновенной, только очень яркой звездой. И вдруг в какое-то неуловимое мгновение она засияла на небе в виде крошечного, едва различимого глазом тонкого серпика, который, быстро разрастаясь и утолщаясь, за каких-нибудь полторы недели достиг размеров серпа видимой с Земли молодой Луны.
Но если Луна казалась желтоватой и покрытой серыми кляксами, то на белоснежном покрывале Венеры не было ни пятнышка. Его края постепенно голубели и, наливаясь синью, таяли на фоне черного неба. Там, где освещенная часть планеты переходила в неосвещенную - в зоне сумерек, - ослепительно белый свет Венеры через гамму нежнейших полутонов переходил в палевый, затем в серый и, наконец, угасал окончательно.
Когда Венера по видимым размерам перегнала Солнце, которое тоже изрядно увеличилось за время пути, Галя стала замечать, что звезды, которые планета заслоняла в своем кажущемся движении, гасли не сразу. По мере приближения к освещенному краю планетного диска они понемногу блекли, подергиваясь нежным голубоватым облаком, и, постепенно сливаясь с ним, тонули в атмосфере планеты. Еще интереснее было наблюдать появление звезд из-за неосвещенного края Венеры. Мутно-красноватые, они возникали внезапно. Иногда, заслоняемые невидимыми клубами облаков, звезды ненадолго исчезали, чтобы снова появиться уже более яркими и светлыми.
Чем больше корабль приближался к Венере, тем чаще экипажем "Урана" овладевало скрытое волнение, которое внешне проявлялось в подчеркнутом спокойствии.
Старшая тройка,- то есть Белов, Константин Степанович и Сидоренко, не разгибаясь, сидела над расчетами или проверяла аппаратуру. Максим весь ушел в работу по регулировке воздушного управления кораблем, Галя по указаниям Константина Степановича ежечасно фотографировала Венеру. В перерывах между съемками она, борясь с одолевающим ее сном, подолгу смотрела в телескоп, забывая про усталость при виде неописуемой красоты разноцветных двойных и тройных звезд.
Неожиданно у Гали появился конкурент. Ничем не занятый и очень недолюбливающий все, что ему поручали делать, вечно хмурый профессор Синицын как-то незаметно пристрастился к телескопу.
Он готов был часами созерцать какую-нибудь небесную диковину. Оторвать его от этого занятия мог только Константин Степанович, да и то лишь если телескоп был действительно нужен для научных наблюдений.
А материала для наблюдателей было более чем достаточно. Венера стала расти не по дням, а по часам и вскоре заслонила чуть ли не полнеба.
Медленно и грозно надвигалась она на корабль, похожая на невероятно огромный снежный ком, окутанный голубой дымкой.
Ни щелочки не открывалось в блестящем белом покрывале планеты. Ни точки, ни пятнышка, которые позволили бы определить хотя бы скорость вращения! Она была непроницаема, эта пелена, как тот незримый занавес, за которым скрыто будущее от самых пытливых человеческих умов.
Как говорили расчеты, притяжение Венеры уже значительно сказывалось на скорости "Урана", которая возрастала с каждой секундой.
И вот наступил день прибытия - восемнадцатое августа. Все быстрее и быстрее приближалась Венера. Оставались десяткя тысяч километоов до соприкосновения с ее атмосферой. Наконец счет потел на минуты: наступил последний час свободного полета корабля.
Хотя нервы у всех были напряжены до предела, на корабле царило безмятежное спокойствие. Отважные путешественники по Вселенной умели владеть собой.
Закрепившись у окон, они внимательно следили за тем, как разрастается белоснежное покрывало. Что оно скрывает под собой? Что ждет их? Какие удивительные открытия суждено им совершить в этом таинственном мире? Или, может быть, он сулит им гибель?
Долго царило молчание. Каждый был наедине с собственными мыслями. Наконец Константин Степанович нарушил торжественную тишину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
По мере того как из пропускника выкачивался воздух, распираемые изнутри оболочки скафандров натягивались сильней и сильней, . и если бы не жесткие каркасы, которые придавали им форму человеческого тела, скафандры раздулись бы, как огромные метки. Но каркасы хорошо выполняли свое назначение, и хотя давление внутри достигало целой атмосферы, скафандры почти не стесняли свободы движений. При любых положениях рук и ног объем их оставался неизменным, и человеку, шевелясь, не нужно было преодолевать сопротивление сжимаемого воздуха.
Катушки с тонкими тросами, соединявшими космических путешественников с кораблем, были тщательно пристегнуты к скафандрам, а концы тросов прикреплены к кораблю с помощью особых штепселей-карабинчиков. Тросы были свиты из тонких струн, покрытых изолирующим лаком. По ним с момента присоединения штепселя к проводке пропускался электрический ток, чтобы части троса, попавшие в тень или вытянутые параллельно солнечным лучам, не переохладились под влиянием космического холода и не стали бы хрупкими.
Гнутые, с широким углом обзора смотровые окна в скафандрах были сделаны из тонкого небьющегося стекла, которое поглощало коротковолновую часть солнечного спектра. Ткань была изготовлена из многослойного прорезиненного полотна. Чтобы она сохранила эластичность, внутри между ее слоями были заложены изолированные друг от друга обогревательные сетки из тончайшей серебряной проволоки, по которым также пропускался электрический ток.
Миниатюрные аппараты для очистки воздуха в скафандрах точно копировали стационарный аппарат, очищавший воздух в жилых помещениях корабля и основанный на выжигании органических веществ и вымораживании углекислоты.
Радиотелефон позволял путешественникам переговариваться и между собой и с теми, кто находился в кабине, в которой были установлены микрофон и репродуктор. Впрочем, каждый мог по желанию выключать свой телефон, если общий разговор почему-либо мешал.
Когда давление воздуха в пропускной камере упало до тысячных долей атмосферы, Игорь Никитич повернул выключатель, и массивная наружная дверь медленно отошла в сторону, открывая путь в космическую бездну.
Столпившись у выходного отверстия, путешественники с любопытством выглядывали наружу. Каждому было немного не по себе, хотя внешне все старались держаться спокойно. За дверью зияла черная немая пустота. Миллионы километров отделяли людей от Земли, которая давно уже превратилась лишь в очень яркую звезду. Заглядывавшее сбоку Солнце сияло на расстоянии ста сорока двух миллионов километров, а немигаюшие, непривычно яркие звезды были так далеки, что даже мысль останавливалась, бессильная перекинуть, мост через эту чудовищную бездну.
Гале захотелось съежиться в комочек и спрятаться за широкую спину Белова. Ее невесомому телу не грозило падение в пустоту. Но инстинкт заставлял ее изо всех сил цепляться за поручни. Сердце томительно ныло, Одно дело из хорошо знакомой, обжитой кабины смотреть в окна на Солнце и звезды, которые оттуда казались на привычных "земных" расстояниях, и совсем другое - покинуть такую родную оболочку корабля и, оставаясь связанной с ней лишь эфемерной ниточкой троса, устремляться в грозное Ничто.
А тут еще начался оптический обман, о котором давно предупреждал Константин Степанович: стоило, упустить из поля зрения Солнце, как бесчисленные колючие огоньки звезд начинали то приближаться, то удаляться.
Гале представилось, будто вся Вселенная сжимается в небольшой черный, расшитый разноцветными блестками шар, внутри которого неподвижно висят "Уран" и какое-го ненастоящее, маленькое, бутафорское Солнце.
В такие моменты Вселенная совсем не казалась ни величественной, ни ужасной. Но стоило пошевелиться, и ее границы, захватывая дух, уносились в бесконечность.
Полная нерешимости и страха, Галя висела у выходного отверстия. Громкая команда Игоря Никитича заставила ее вздрогнуть.
- Начнем первый урок,- крикнул он и вдруг прыгнул в бездну вперед головой. - Все за мной!- звучал его голос над самым ухом, тогда как сам он, быстро удаляясь, несся уже в доброй полусотне метров от корабля.
Освободив зажим, Галя оттолкнулась и очертя голову понеслась за ним. Ее обогнал Иван Тимофеевич, которого она опознала по номеру на скафандре.
Неожиданно телефон донес крик "колючего геолога":
- Игорь Никитич, я кувыркаюсь! Что мне делать? - вопил незадачливый профессор.
- То же, что в кабине: вертите руками в сторону, противоположную вашему вращению! - спокойно ответил Белов.
Поравнявшись с Игорем Никитичем, Галя остановилась и, вспомнив уроки, полученные в первые дни путешествия, сделала несколько широких взмахов, которые повернули ее лицом к "Урану".
Раздраженно ворча, Синицын медленно приближался. Руки его вертелись, как мельничные крылья. Несколько раз он пытался остановиться, но тут же снова начинал кувыркаться.
Зная, что ничем не может помочь, Галя оставила его вести безнадежную борьбу с законами механики и с помощью уже усвоенного приема повернулась к Белову. Тем временем Николай Михайлович подтянулся к кораблю, прикоснувшись к нему, остановил свое вращение и снова оттолкнулся.
Когда все собрались, Игорь Никитич начал тренировку. Следя за ошибками друг друга, космонавты стали разучивать всевозможные повороты. Молодая и гибкая Галя гораздо быстрее, чем остальные, улавливала нужные движения. Это кувырканье было чем-то похоже на фигурное плавание под водой, при котором так трудно ориентироваться в пространстве. Однако здесь повороты давались с еще большим трудом. Чтобы перевернуться, приходилось делать добрый десяток взмахов. Вертеться можно было как угодно, но одного никак нельзя было добиться: тронуться с места без внешнего толчка.
От непривычных упражнений все очень скоро утомились, и Игорь Никитич объявил передышку. Галя осмотрелась. Освещенный сбоку Солнцем "Уран" был фантастически красив. Его зеркальные поверхности переливались всеми цветами радуги и отбрасывали ослепительные блики. Части корабля, не освешенные Солнцем, сияли нежным пепельным светом, подобно молодой Луне. Те места, куда не падали даже отраженные лучи, герились на фоне Млечного Пути, который благодаря бесчисленным мелким звездам, невидимым с Земли сквозь атмосферу, казался сплошным перламутровым облаком.
- Игорь Никитич,- спросила Галя, разглядывая переливавшийся светом корабль, - зачем вам понадобилось делать поверхность "Урана" зеркальной? Что это - прихоть конструктора?
- Разве допустимы прихоти на космическом корабле? "Уран"самый настоящий термос. При полете в безвоздушном пространстве зеркальная поверхность позволяет сохранять внутри самолета нормальную температуру даже тогда, когда Солнце нагревает вдвое сильнее, чем вблизи Земли. Вдали от Солнца или в тени планет эта же окраска не дает кораблю чрезмерно остыть. Зеркало "Урана" - это специальный прочный и жароустойчивый лак. Он не окисляется ни при повышенном содержании кислорода в воздухе, ни при высокой влажности, ни при плюсовой температуре до двухсот пятидесяти градусов. Он предохраняет каркас "Урана" от разрушающего действия атмосферы и свпа и делает его пригодным для полета на любую ил планет, кроме Меркурия, на котором нет воздуха и в солнечных лучах плавится свинец.
С трудом оторвав взгляд от снявшего корабля, Галя оглядела небо. Белоснежная Венера еще больше удалилась от Солнца, Земля струила сильный нежно-голубой сзет. Почти сливавшаяся с ней Луна казалась золотой искринкой. Не верилось, что эти близкие друг к другу чудесно контрастирующие звездочки знакомые с детства родные планеты, на одной из которых протекла вся предыдущая жизнь.
Остальные планеты, в начале пути расположенные неподалеку от Солнца, намного отстали от него в своем кажущемся беге среди звезд. Марс находился теперь уже не слева, а справа; Юпитер и Сатурн оторвались на добрую четверть окружности...
Впервые в жизни Галя так ясно осознала, что все планеты и сам "Уран" движутся по гигантскому кольцу созвездий Зодиака, которое опоясывает небо. Она пыталась представить себе чудовищ, которых изображают эти созвездия, и мысленно преобразила себя в Фаэтона.
Нет, ей не страшно мчаться по небу. Сверкающий "Уран" чудо человеческого гения - рассекает пространство со скоростью метеора. Его влечет не упряжка коней, а могучий атомный двигатель, которому помогает умело использованная сила солнечного тяготения, Корабль послушен воле своих творцов и не свернет с намеченного пути, как незадачливая колесница Гелиоса! А чудовища... "Что ж, пока все идет благополучно, а там посмотрим", - думала Галя.
Как хорошо, что человек не знает своей судьбы! Это позволяет ему спокойно жить и накапливать силы для грядущих битв!..
Глава 5
ПОКРЫВАЛО ВЕНЕРЫ
...Между тучами и морем гордо
реет Буревестник...
М. Горький
Среди повседневных забот все члены экипажа - и в первую очередь Константин Степанович и Галя - не забывали наблюдать за Венерой. За первые три месяца полета она переместилась на небе без малого на сто тридцать градусов. Начав свой кажущийся бег в созвездии Тельца, Венера пересекла Близнецов, Рака, Льва и, не снижая скорости, пронеслась через созвездие Девы. Потом неожиданно, точно наткнувшись на препягствие, она замедлила бег и замерла на грчни созвездия Весов. Долго - пожалуй, месяц - она топталась на месте и вдруг понеслась обратно, навстречу настигавшему ее Солнцу. Она промчалась мимо него, перемещаясь среди звезд чуть ли не на двадцать градусов в сутки, наливаясь светом и быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре она снова остановилась и медленно двинулась обратно.
Еще в начале пятого месяца полета Венера казалась обыкновенной, только очень яркой звездой. И вдруг в какое-то неуловимое мгновение она засияла на небе в виде крошечного, едва различимого глазом тонкого серпика, который, быстро разрастаясь и утолщаясь, за каких-нибудь полторы недели достиг размеров серпа видимой с Земли молодой Луны.
Но если Луна казалась желтоватой и покрытой серыми кляксами, то на белоснежном покрывале Венеры не было ни пятнышка. Его края постепенно голубели и, наливаясь синью, таяли на фоне черного неба. Там, где освещенная часть планеты переходила в неосвещенную - в зоне сумерек, - ослепительно белый свет Венеры через гамму нежнейших полутонов переходил в палевый, затем в серый и, наконец, угасал окончательно.
Когда Венера по видимым размерам перегнала Солнце, которое тоже изрядно увеличилось за время пути, Галя стала замечать, что звезды, которые планета заслоняла в своем кажущемся движении, гасли не сразу. По мере приближения к освещенному краю планетного диска они понемногу блекли, подергиваясь нежным голубоватым облаком, и, постепенно сливаясь с ним, тонули в атмосфере планеты. Еще интереснее было наблюдать появление звезд из-за неосвещенного края Венеры. Мутно-красноватые, они возникали внезапно. Иногда, заслоняемые невидимыми клубами облаков, звезды ненадолго исчезали, чтобы снова появиться уже более яркими и светлыми.
Чем больше корабль приближался к Венере, тем чаще экипажем "Урана" овладевало скрытое волнение, которое внешне проявлялось в подчеркнутом спокойствии.
Старшая тройка,- то есть Белов, Константин Степанович и Сидоренко, не разгибаясь, сидела над расчетами или проверяла аппаратуру. Максим весь ушел в работу по регулировке воздушного управления кораблем, Галя по указаниям Константина Степановича ежечасно фотографировала Венеру. В перерывах между съемками она, борясь с одолевающим ее сном, подолгу смотрела в телескоп, забывая про усталость при виде неописуемой красоты разноцветных двойных и тройных звезд.
Неожиданно у Гали появился конкурент. Ничем не занятый и очень недолюбливающий все, что ему поручали делать, вечно хмурый профессор Синицын как-то незаметно пристрастился к телескопу.
Он готов был часами созерцать какую-нибудь небесную диковину. Оторвать его от этого занятия мог только Константин Степанович, да и то лишь если телескоп был действительно нужен для научных наблюдений.
А материала для наблюдателей было более чем достаточно. Венера стала расти не по дням, а по часам и вскоре заслонила чуть ли не полнеба.
Медленно и грозно надвигалась она на корабль, похожая на невероятно огромный снежный ком, окутанный голубой дымкой.
Ни щелочки не открывалось в блестящем белом покрывале планеты. Ни точки, ни пятнышка, которые позволили бы определить хотя бы скорость вращения! Она была непроницаема, эта пелена, как тот незримый занавес, за которым скрыто будущее от самых пытливых человеческих умов.
Как говорили расчеты, притяжение Венеры уже значительно сказывалось на скорости "Урана", которая возрастала с каждой секундой.
И вот наступил день прибытия - восемнадцатое августа. Все быстрее и быстрее приближалась Венера. Оставались десяткя тысяч километоов до соприкосновения с ее атмосферой. Наконец счет потел на минуты: наступил последний час свободного полета корабля.
Хотя нервы у всех были напряжены до предела, на корабле царило безмятежное спокойствие. Отважные путешественники по Вселенной умели владеть собой.
Закрепившись у окон, они внимательно следили за тем, как разрастается белоснежное покрывало. Что оно скрывает под собой? Что ждет их? Какие удивительные открытия суждено им совершить в этом таинственном мире? Или, может быть, он сулит им гибель?
Долго царило молчание. Каждый был наедине с собственными мыслями. Наконец Константин Степанович нарушил торжественную тишину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26