От зоны Ближнего периметра до базы “Асгард” оставалось сто двадцать километров, и преодолеть их за сорок восемь часов способен был боец и похуже Басманова. Но границы зоны оказались закрыты.
Басманову приходилось слышать старое, восходящее еще ко временам империи выражение: “граница на замке”. Теперь он увидел, как это выглядит в действительности.
В шести километрах к северу, на пологих склонах невысоких сопок перемигивались в ночи тысячи тревожных красных огней. Бесконечные цепочки, тянувшиеся из непроглядной тьмы на востоке в непроглядную тьму на западе. Система.
Месяц назад, когда он начинал свой рейд, этот район охраняли только редкие патрули. Старая трасса Ош—Хорог считалась непроходимой после ташаузской катастрофы, а уровень радиации в долинах все еще превышал порог допустимой безопасности. Южный сектор Дальнего периметра представлял собой безлюдную, зараженную, мертвую пустыню. Разумеется, он тоже находился под постоянным наблюдением. Но даже таежные просторы северного сектора охранялись бдительнее.
Пока он пробирался по караванным тропам Пакистана и старым талибским туннелям, отношение к южному сектору изменилось.
Басманов потратил почти час, изучая расположение ближайших к нему огней. Он лежал, укрывшись за крупными валунами, слившись с холодной, промерзшей на глубину ладони землей. Сейчас он чувствовал себя змеей.
Как и у змеи, у него было инфракрасное зрение. Никаких приборов ночного видения — грузовой рюкзак-контейнер не безразмерен. Крошечные, похожие на прозрачные лепестки нежного цветка контактные линзы превращали Басманова в видящего в темноте эльфа. Конечно, настоящий ноктоскоп — это еще и бинокль. Хирурги Центра легко могли бы подкорректировать зрительные нервы Влада, дать ему остроту взгляда орла, с которой не сравнилась бы и самая лучшая оптика… Вот только орлы дальнозорки, а такой вариант Басманова никак не устраивал. Поэтому пришлось обойтись фармакологией.
Достаточно прижать крошечную капсулу к бьющейся на шее артерии, почувствовать мгновенный теплый толчок (как если бы выплеснулся на ладонь тугой фонтанчик крови) — и через минуту твои зрительные центры становятся послушны и управляемы, как корректируемые цейссовские стекла. Гарантированный срок действия препарата — полчаса, потом процедуру можно повторить, только головная боль на следующий день будет совсем уже невыносимой…
Вышки стояли на километровом расстоянии друг от друга. Пять малых вышек, одна большая. Пять блокпостов с недремлющей, одинаково зоркой и днем, и ночью автоматикой, и один — с десятью хорошо обученными солдатами. Затем снова пять автоматизированных вышек. И так далее По всему, надо полагать, Ближнему периметру.
Солдатики оказались не просто погранцы, то есть border guards — зеленая с синим униформа, “М-16” на вооружении, подготовка в Форт-Брагге или Барскдейле. Во всяком случае, тот, кто вышел на край вышки отлить с десятиметровой высоты и долго торчал в прекрасно простреливаемой позиции, наслаждаясь ночным безмолвием Айгульской котловины, принадлежал к Истребительным отрядам. Черный берет, дорогущая камуфлированная форма “хамелеон-эксклюзив”, меняющая цвет в зависимости от преобладающей гаммы окружающего рельефа, за спиной — навороченная винтовка “тандерболт”, у которой мозгов побольше, чем у иных головастиков-аналитиков Центра. А еще высокие сапоги из мягчайшей (и не режущейся никакими ножами) модифицированной кожи — хоть по адским сковородам в таких расхаживай, хоть по Бродвею — разницы никакой. За каждым сапогом — по “летучей бритве”, уши срезать… И, конечно, полный комплект всяких взрывающихся штучек за поясом — ослепляющего, шокового, паралитического, осколочного воздействия. Хорошая экипировка, профессиональная. “Сначала стреляй, потом спрашивай!” — девиз Истребительных отрядов. Что характерно, девиз они свой блюдут свято — еще ни разу не доводилось слышать, чтобы истребители кого-то сначала спросили, а потом уже ликвидировали. Они же не разведка и даже не контрразведка, чтобы задавать вопросы. Они — смерть. А смерть на разговоры не разменивается.
Десять лет назад первые Истребительные отряды появились в зоне Ближнего периметра как ответ на попытки Подполья уничтожить уже готовые участки Стены. Им понадобилось всего полтора года, чтобы террористы отказались от доктрины “зам-ков-на-песке”, которая в молодые годы Басманова казалась такой многообещающей и перспективной. Они строят, говорили тогдашние стратегические светила в Центре, а мы будем разрушать, не давая им приступить к следующему этапу работ. Такой объем строительства не позволит обеспечивать должный уровень безопасности на всем протяжении Стены. Вспомните детей, играющих на берегу моря, — одни строят замки из песка, другие тут же их разрушают…
Так оно и было, пока не появились Истребительные отряды
В отличие от других элитарных родов войск, в истребители набирали всякий сброд — разумеется, по понятиям Прекрасного Нового Мира. С точки зрения самих истребителей, к ним попадали лучшие из лучших — оказавшиеся за пределами квоты. Что же поделаешь, если Белое Возрождение не нуждается в таком количестве сирийцев, тайцев или тамилов… Квота в десять процентов стала в последние годы довольно распространенным явлением, неудивительно, что в оставшиеся девяносто попадало значительное число просто толковых и очень толковых солдат. Пройдя сложную систему тестов и выжив в длинной череде жестоких испытаний (по слухам, здесь отсеивались девять из десяти желающих — тоже своего рода квота), бывший изгой мог претендовать на место в Истребительных отрядах. Для многих профессиональных военных, обреченных на отправку за Стену, Истребительные отряды служили единственным пропуском в Прекрасный Новый Мир.
И уж, конечно, они старались этот пропуск отработать.
Мне не пройти, подумал Басманов. Он без труда подавил вспыхнувшее было желание снять выставившегося, как на витрине, чернокожего истребителя снайперским выстрелом в голову. Пять километров — слишком далеко. Это во-первых. Во-вторых, он прошел старыми туннелями вовсе не для того, чтобы отстреливать вышедших отлить карателей, какими бы привлекательными мишенями они ни казались. В-третьих, даже полное уничтожение отряда, засевшего на большой вышке, не помогло бы ему проникнуть за Ближний периметр. Не нужно быть головастиком, чтобы понять: противник почуял опасность с юга
Пораскинем мозгами. Самый неприятный вариант — утечка информации. Тогда его ждут… ну, может, не его конкретно, а неких абстрактных террористов. При этом не имеет значения, поймают его (их) или просто отпугнут — через три дня дело в любом случае будет сделано. Возможно? Вполне. Информация имеет неприятное свойство просачиваться. Басманов, правда, предполагал, что Центр позаботился и об операциях прикрытия, но деза могла оказаться несъедобной. Прецеденты случались.
В конце концов противник не идиот — хавать что попало. Итак, вариант паршивый и довольно правдоподобный.
Однако второй вариант еще правдоподобнее — правда, непонятно, стоит ли по этому поводу радоваться Может быть, мы имеем дело с плановым усилением режима охраны границ в связи с предстоящими событиями. Конечно, такое усиление, да еще проводящееся по всему периметру, стоит денег, и немалых. Но и смысл в нем тоже есть — если уж удваивать бдительность, то именно сейчас, в последние дни перед Большим Хэллоуином. Через неделю охранять здесь, скорее всего, станет нечего.
Есть в запасе третий вариант? Есть, пожалуй. Головастики в Центре в свое время рассматривали возможность прорыва периметра изнутри — силами трэш-контингента. Решили, правда, что такое случится не раньше, чем рак на горе свистнет, — Стена сделана не из бамбука, да и защитные кольца вокруг нее будь здоров… Ну а вдруг? Тогда все эти вышки торчат здесь для наблюдения не за южным сектором, а наоборот — за полосой, протянувшейся между сопками и внешними кольцами Стены. Сто двадцать километров удивительно хренового рельефа… Которые в любом случае предстоит как-то преодолеть. Хороший вариант? За-ме-ча-тель-ный!!!
Когда действие капсулы стало ослабевать и четкие контуры решетчатых башен словно растворились в наплывающем откуда-то из-под век белесом тумане, Басманов перевернулся на спину и некоторое время неподвижно лежал, всматриваясь в высокое черно-фиолетовое небо. Оттуда, разумеется, тоже ничего хорошего ожидать не приходилось. Усиленный режим охраны — это барражирующие на малых высотах вертолеты, это снующие над зоной Ближнего периметра беспилотные летательные аппараты, умеющие убивать не хуже парней из Истребительных отрядов. В конце концов, это птицы.
Птиц следовало опасаться не меньше, чем космических мониторов. Минотавр почему-то обращал на них особое внимание, а Басманов привык доверять Минотавру. Хотя — что значит “доверять” ? Квазиразумная машинка, симбиоз квантового компьютера и центнера желатина, самообучающаяся и самосовершенствующаяся система. Просто Минотавр работал на подпольщиков уже двадцать пять лет и за это время ни разу их не подвел. Ошибался — сколько угодно, но кто сказал, что машина не может ошибаться? А мозги у него были — супер. Разум — острый, как бритва, и нестандартный, как архитектура Гауди. Кроме всего прочего, он никогда ничего не забывал. Так что, если Минотавр говорил — птицы опасны, значит, на них как минимум следовало обратить внимание…
За те двадцать пять лет, что Минотавр работал на Подполье, а в степях и горах Центральной Евразии воздвигались титанические конструкции Стены, с этой крупнейшей в истории стройплощадки бежали несколько тысяч человек. Процесс таких масштабов невозможно проконтролировать полностью, как справедливо указывали сторонники доктрины “замки-на-песке”. Скорее всего, побеги не стали для руководителей проекта досадной неожиданностью — Басманов готов был побиться об заклад, что в их планах в разделе “естественная убыль” предусматривалась и статья “самовольно покинувшие объект лица”. В конце концов, речь шла об изоляции двух миллиардов человек — на фоне таких цифр несколько тысяч беглецов погоды не делали. Большая часть беглецов погибла — местность к югу и северу от Стены для жизни не годилась, а на западе стояли отборные части вооруженных сил Совета Наций, так что оставался лишь хорошо охраняемый восток. И все же некоторым — честно говоря, единицам — удалось выжить и вернуться в мир, который однажды отказался от них.
Некоторым уцелевшим повезло — Подполье нашло их раньше ищеек Агентства. Эти счастливцы попадали на базы и в исследовательские центры Подполья и там с ними работали — долго, кропотливо, по нескольку раз проверяя, аккуратно отсеивая те крохи информации, которые могли иметь практическое значение. Начинали, разумеется, мнемохирурги. Затем, если подтверждалось, что беглец не шпион и не зомби, с ним некоторое время возились психологи. Потом — дознаватели из спецслужб (Подполье было насквозь пронизано десятками разных спецслужб. Это создавало огромную неразбериху, но вроде бы позволяло более эффективно следить за чистотой рядов).
Так вот, предупреждая об опасности нтиц, Минотавр основывался на результатах допросов бывших строителей Стены. Тех, кто побывал за всеми защитными кольцами и поясами объекта “Толлан” и своими глазами видел, как воздвигается в центре древнего материка новая Вавилонская башня. Многие упоминали о птицах. Птицы, судя по всему, использовались для наблюдения за местностью, хотя каким образом это делалось, никто точно не знал. Минотавр предполагал, что в некоторых достаточно крупных пернатых могли вживляться миниатюрные телекамеры и передатчики.
Ночью большинство птиц спит. И все же Басманов смотрел в чернильное небо с неутихающим беспокойством. Что-то происходило вокруг, что-то, ощущаемое пока что легчайшим покалыванием в кончиках пальцев при приближении невидимой шаровой молнии. Бесконечная тишина, затопившая Айгульскую котловину, сгущалась, делаясь угрожающе отчетливой. Казалось, стоит потревожить камушек на склоне — и тишина рассыплется мелкими звенящими осколками, мгновенно выдав тайну его убежища…
Ладно, отбросим эмоции. Впереди, там, где, согласно разработанному Минотавром плану, пролегает широкий торный путь прямо к сердцу зоны Ближнего периметра, протянута Система. Можно ли ее преодолеть? Можно. Только для успешной инфильтрации потребуется как минимум ночь на наблюдение, день на рекогносцировку и отработку запасных маршрутов. Итого — сутки. В лучшем случае восемнадцатого к утру он окажется в зоне Ближнего периметра. Не забудем — сто двадцать километров до базы “Асгард”. А ведь задание заключается не в том, чтобы добежать с флажком в руке и зафиксировать рекорд, а в том, чтобы стереть “Асгард” с лица земли и покончить с проектом “Толлан”..
Варианты? Ну какие в таком положении варианты. Представим карту — к западу река Халк с одноименной гидроэлектростанцией. В одном из ранних сценариев операции, кстати, планировалось уничтожить именно станцию — вместо “Асгарда”. Тридцать процентов энергии, поступающей на силовые цепи Стены. Потом от этого варианта отказались. ГЭС на реке Халк в случае аварийного отключения дублировалась двумя станциями на северных реках, а если бы и с ними что-то случилось, то дающая такие же тридцать процентов атомная электростанция в Джезказгане могла ввести в действие резервный реактор и на протяжении недели снабжать электричеством весь объект “Толлан”. Так или иначе, и река, и станция охранялись особенно тщательно. Логично предположить, что если даже здесь, в забытой богом и людьми Айгульской котловине поставили Систему, то ГЭС и вовсе охраняет батальон спецназа. Итак, запад отпадает.
Восток… В трех километрах к северо-северо-востоку котловина заканчивается, зажатая между двумя не слишком высокими, очень древними горными хребтами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65