Вообще-то мы встречались у Пластика Толстоу, когда вы пытались его убить, но, возможно, вы меня не помните.
Длинная рука закона
Тем временем полицейские окружали коттедж. Гарда действовала по запросу ФБР, собиравшегося, как сказал Коготь Джуди, перевезти Розали в Соединенные Штаты, чтобы она предстала перед судом за нападение на «ДиджиМак». Если бы не ФБР, Гарда с радостью оставила бы Розали в покое. Европа кишела террористами. Если требовалось арестовать террориста, можно было попросту найти кого-нибудь в местном баре. Для этого не обязательно тащиться через всю страну. Да еще ползать по-пластунски в мокрой траве.
– Ради всего святого, прекратите ныть, – приказал сержант Гарды констеблям. – Некоторым копам, знаете ли, надо семью кормить, и вообще, не такое уж это сложное задание для настоящих профессионалов.
Сержант рассуждал здраво. Ничто не предвещало осложнений. Грузовик, который привез Розали, уехал, так же как и лимузин, на котором прибыли Макс и Натан. Домик был совершенно не защищен, и в нем находились только его обитатели.
Работа над фильмом
Внутри домика Натан толкал идею. Делал это так, как умел, то есть отчаянно. Словно находился в той ужасной зоне неброских бунгало, где умирают идеи.
– Мы видим картину идейной, глубоко идейной, там будет очень много идеологии. Фильмы про красоток и постель – это не для нас. Для нас компромисса не существует. Для нас важное слово «принцип», это два очень важных слога. Но мы хотим быть первыми. Разумеется, мы хотим быть первыми. Мы не признаем других вариантов. Мы хотим быть первыми, и вы хотите быть первыми, потому что никто не помнит слабаков, пришедших вторы…
– Извините, – перебила его Розали, которая никогда раньше не была в подобной ситуации и изумилась такому количеству бреда. – А можно обойтись без этой кучи дерьма?
– Разумеется, конечно! Давайте обойдемся без кучи дерьма, – согласился Натан.
Натан всегда соглашался. Он был писателем, и поэтому каждый раз, развивая идею, он инстинктивно со всеми соглашался. Писатель может протолкнуть свои идеи только посредством агрессивного согласия. Здесь все просто. Писатель высказывает мысль и ждет от клиента возражений. Услышав и приняв их к сведению, он взахлеб соглашается со всем, что сказал клиент, прибавив, что чувствует себя полным идиотом, оттого что не додумался до этого сам. Затем он повторяет услышанное, словно суммируя пожелания клиента, и благодарит его за то, что тот настолько четко расставил все на свои места.
Иногда это срабатывает, но только если говоришь с клиентом. Розали не была клиентом, и все это показалось ей полной ахинеей.
– Можно я скажу то, что поняла? – спросила она. – Вы говорите, ваш Пластик Толстоу хочет снять фильм о группе «Мать Земля», а я должна помочь вам попасть в мой отряд, чтобы вы могли точно передать все детали и атмосферу. Правильно?
– Абсолютно, – согласился Натан. – Мне кажется, именно это я и пытался сказать, но не мог выразить все так четко, пока вы не объяснили.
– И вы наверняка помните, что я – та самая женщина, которая на ваших глазах пыталась пристрелить человека, на которого вы хотите заставить меня работать.
– Да, но дело вот в чем, – вставил Макс. – Пластик считает, что сможет использовать тебя, но на самом деле это ты используешь его. Рулить будем мы! Я звезда, я могу пойти к любому режиссеру, а Натан напишет сценарий. Разве не понятно? Мы у руля. Мы можем сделать фильм, который выставит твоих людей в самом привлекательном свете, который выставит тебя в самом привлекательном свете. Вы будете выглядеть героями.
– В жизни не слышала такой ерунды, – сказала Розали, и Макс пришел в восторг от того, как она это говорила. – Я, конечно, мало что знаю о Голливуде, но даже мне понятно, что единственным человеком у руля в ленте Пластика Толстоу будет он сам.
– В ленте? – спросил Макс. – Что такое лента?
– Фильм, кино, – объяснил Натан. – Розали имеет в виду фильм Толстоу.
– А-а, понятно… Ну, мы конечно же расскажем немного и о «Клаустросфере», – согласился Макс. – Компромисс – это хорошо.
– Мне нравится компромисс. Это так сексуально, – согласился Натан.
– На хрен компромисс, – сказала Розали и добавила: – Извини, бабушка.
– Я согласен с тем, что Розали только что сказала насчет компромисса, – поддержал ее Натан. – Не думаю, что он нам нужен. Я уверен, что и бабушка со мной согласится.
– Ну как же, компромисс непременно нужен, – возразил Макс.
– Вот именно, – агрессивно согласился Натан. – Нам нужен компромисс, нам не нужен компромисс. Одно другого не исключает, это же так правильно.
– Я согласен, – сказал Макс. – Компромисс показывает, какие замечательные люди работают в группе «Мать Земля». Люди, которые не боятся узнать точку зрения других. Отзывчивость и уязвимость сейчас сильно в моде.
– Ужасно сильно, – согласился Натан, – поверь мне, Розали. Уязвимость в моде. В прошлом месяце была премьера новой ленты: никакой уязвимости, и она умерла. Холодный труп. В кинотеатре воняло кислой капустой.
– Вы оба совершенно рехнулись, – сказала Розали и взяла свой мобильный телефон. – Я позвоню ребятам, которые вас сюда привезли, они рядом, в деревне. Пусть отвезут вас обратно в Дублин.
– Что? Сейчас? – спросил Макс.
– Разумеется, сейчас, придурки. Чем быстрее вы отсюда уедете и перестанете транжирить мое драгоценное время, тем лучше. И прибавлю, что мне плевать, увижу я вас когда-нибудь еще или нет.
– То есть это означает «может быть»? – спросил Натан.
– Розали, – умоляющим тоном сказал Макс, видя, как ускользает возможность узнать ее поближе. – Мы сделаем из тебя национальную героиню!
– Мы говорим о ленте! – добавил Натан.
Ни Натан, ни Макс совершенно не понимали ее. Они думали, это просто шутка. В их мире зеленый свет фильму с готовым бюджетом был великой жизненной целью. От такого не отказываются.
– Мистер Ходди, – спросила Розали, – если фильм действительно снимут, то когда его покажут?
– Когда? В идеале через восемнадцать месяцев. В реальности максимум через два года.
– Ага, ну так вот, я считаю, что через два года уже может и не быть зрителей, которые пришли бы посмотреть его. Разве что люди смогут взять его запись с собой в клаустросферы, когда начнется «бегство крыс»! Господи боже мой, мистер Максимус, когда я услышала, что вы нас ищете, я подумала, что вы, возможно, действительно хотите к нам присоединиться.
– Хочу! Очень хочу! – воскликнул Макс.
– Нет, вы не хотите! Вы мечтаете использовать нас, вот и все. Это просто позор, и ничего больше. Такой человек, как вы, мог бы помочь нам найти общий язык с молодым поколением и…
Розали замолчала. Она не хотела признаваться в этом даже себе, но она волновалась перед новой встречей с Максом. И не только по профессиональным причинам. Он понравился ей с той самой встречи в студии «ДиджиМак». Понравился, несмотря на то, что тогда у него на лбу красовался рог. К тому же он спас ее от Пластика Толстоу. Розали любила мужчин, совершавших подобные поступки. Да, сомнений нет, Розали немного увлеклась Максом Максимусом. А теперь выясняется, что он просто очередной мерзавец, работающий на «Клаустросферу».
– Я вас даже близко ни к одной операции не подпущу, будь один из вас хоть Юргеном Тором.
Макс видел, что еще не все потеряно и ситуацию можно исправить. Он собрался было попробовать, но тут события вышли из-под контроля.

Глава 14
Стоячая овация
В осаде
Полицейские снаружи были готовы к захвату. Офицер, ответственный за проведение ареста, выстрелил из револьвера в воздух и по мегафону сообщил находящимся в доме, что они окружены. Офицер добавил, что он и его люди прибыли арестовать женщину, известную как Розали Коннолли. Если она выйдет из дома добровольно, никто больше не пострадает и не будет задержан.
В кухне на секунду воцарилось молчание. Глаза Розали впились в Макса. Неужели американец и англичанин как-то с этим связаны? Розали ничего не имела против янки, но она и в лучшие времена была не самого высокого мнения о британцах, и ей казалось подозрительным, что Гарда появилась сразу после прибытия шоуменов. Макс съежился под взглядом Розали. Он был хорошим актером и сделал карьеру, благодаря умению выразить мысль одним только взглядом. И конечно, он умел читать мысли других людей. Он знал, о чем подумала Розали.
– Розали, клянусь, я… – попытался оправдаться он, но бабушка Розали оборвала его:
– С вами это никак не связано. Так что молчите и не высовывайтесь, и тогда с вами ничего не случится.
Ее муж тем временем смел китайские статуэтки с красивого старинного комода, стоящего в углу комнаты. Освободив крышку, он распахнул тайник с оружием.
– Если вы станете сражаться, – сказал Макс, – я с вами.
– Что? – ахнул Натан.
Рут тоже удивилась, но она не собиралась смотреть в зубы дареному коню.
– Ты стрелять умеешь? – спросила она.
Макс снисходительно взглянул на нее.
– Рут, я родом из Лос-Анджелеса. А там главное – не забыть, что можно не стрелять.
Шон всучил Максу в руки автомат. Второй он предложил Натану.
– Мы здесь для того, чтобы работать над фильмом! – в ужасе взмолился Натан.
– Уже нет! – вскричал Макс. – Теперь мы защищаем дом!
Макс был очень взволнован. Он любил совершать безумства, а безумнее того, что он собирался сделать, просто не придумаешь. Вообще-то единственное, что он любил больше безумных поступков, это совершать безумные поступки в присутствии красивых девушек. Особенно в присутствии красивых девушек, с которыми он хотел бы проводить долгие романтические вечера, потягивать вино, разговаривать и бесконечно заниматься любовью в самых разных заманчивых позах и в самом разном антураже.
Натан видел, что Макса даже не стоит пытаться урезонить, и нырнул под кухонный стол. Ничего лучше он просто не придумал.
Рут и Шон оба были вооружены. Старик выбежал из кухни прикрывать дом с тыла, а Рут высадила стекло в кухонном окне и приготовилась отстреливаться. Макс, следуя примеру вооруженной бабушки, тоже высадил стекло и осмотрел свое оружие. Он хотел убедиться, что знаком с принципом его работы и не будет недоуменно вертеть автомат, когда придется перезаряжать его в пылу битвы. Розали также взяла свой автомат со стены и вроде бы приготовилась стрелять, но замерла. Ее лицо вытянулось, она стояла посреди кухни, совершенно подавленная.
– Бабуль, – сказала она. – Это глупо. Мы в ловушке, отстреливаться нет смысла, они нас окружили. И вообще, мы ведь не хотим убивать невинных копов. Я хочу сказать, это ведь нехорошо, верно?
– Нет, дорогая, – ответила бабушка. – Учитывая все, что у них на тебя есть, они тебя на веки вечные упрячут. Ты сядешь лет на тридцать.
– Тридцати уже не осталось, бабушка.
– Вот именно, поэтому ты должна сражаться. – Ее палец на курке побелел. – Твои родители не боялись никаких копов и погибли в перестрелке у Селлафилда. Полицейские, конечно, могут быть невинными мальчишками, но их работа – охранять то, что нас убивает.
– Бабушка права, Розали! – крикнул Шон из другой комнаты. – Нельзя, чтоб они тебя сцапали. В сарае стоит мотоцикл. Мы тебя прикроем, проберешься по канаве вдоль ручья – и привет!
– Конечно, а мои бабушка и дедушка предстанут перед судом за убийство полицейских.
– Не обязательно их убивать, – вмешался Макс. – Мы просто будем стрелять, чтобы не дать им высунуться.
Но Розали была непреклонна. Дом окружен, и она попалась – вариантов, с ее точки зрения, быть не могло.
Офицер заметил, что дом готовится к обороне. Он ясно дал понять находившимся внутри, что силы не равны и любое сопротивление будет жестоко пресечено. Главным образом он напирал на то, что Розали все равно не уйти, так зачем еще кого-то убивать? Розали решила сдаться.
Тем временем Макс начал раздеваться.
Актер работает над ролью
План Макса был прост. Он напомнил осажденным, что сложение у него изящное, рост невелик, а также что он превосходный актер. На дворе по-прежнему было темно, и, насколько они знали, никто из Гарды никогда не видел Розали в лицо. Да, возможно, они заметили, как она входит в дом, но с большого расстояния и в темноте. Даже если они использовали приборы ночного видения, то могли разглядеть только ее одежду. Макс объяснял все это, раздеваясь до трусов перед ошеломленной публикой.
– Ну же, быстрее, – бросил он. – Давай мне свою одежду! Они видели, во что ты одета!
– Не дури, черт возьми. Ты ни капельки на меня не похож.
– Эй, милочка! Это мое дело, понятно? Моя стихия. Я знаю, что делаю… Там темно, холодно, копы хотят арестовать бандитку и поехать домой. Ну и позволим им арестовать бандитку, то есть меня. Поверь мне, актерское мастерство – это умение блефовать. Если вести себя уверенно, люди поведутся, невзирая ни на какие нестыковки. – Макс говорил со знанием дела, так как недавно ходил на ретроспективу фильмов с Арнольдом Шварценеггером в Американском институте кино. – Если я выйду в твоем берете, надвинутом на лоб, с капелькой косметики и в твоем платье, они не разберутся. Взгляни на вещи трезво, Розали, сколько шансов, что из этого домика выйдет американский киноактер, переодетый девчонкой-террористкой? Ноль. Копы не поверят, даже если я им свой член покажу. Они видели, как ты вошла, увидят, как ты вышла… К тому же что тебе терять… Лады, моя милая? – Последнюю часть своей пламенной речи Макс произнес, блестяще имитируя ирландский акцент Розали. Он говорил к тому же чуть выше, изменив тон голоса несильно, но достаточно. Ведь далеко не у всех женщин высокие голоса, и нет ничего смешнее, чем когда мужчина пищит, изображая женщину.
Розали отбросила сомнения. Она стянула джемпер и платье.
– Мне терять нечего. А если они раскусят тебя, в чем я не сомневаюсь, какое мне дело?
– Вот именно, – сказал Макс. – Но они меня не раскусят.
– Раскусят, если скажешь «лады», – ответила Рут. – За всю свою жизнь ни разу не слышала, чтобы хоть один ирландец так сказал.
– Мне понадобится лифчик, – заметил Макс, не удержавшись от искушения бросить оценивающий взгляд на тело Розали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46