А Моржов детерминизм уважал, мерцоидов приветствовал, а с собственной ответственностью за кого-нибудь жить ему было проще, чем тревожиться за риски чужой самостоятельности.
Моржов чувствовал себя горячим ледником, лежащим меж мягких горных вершин Сонечкиных грудей и коленей. Сонечка не вскрикивала и не сжималась, а дышала свободно, мощно и ровно - будто её наконец-то включили на полную силу жизни. Её коса свесилась с настила и моталась, точно стрелка метронома, под скрип железных тросов отсчитывающего мерные движения мостика, что качался под Моржовым, как колыбель.
Где-то сзади Моржов вдруг уловил чьи-то шаги, чужой дрожью отозвавшиеся в колебаниях тросов. Блин, - подумал Моржов, - нашёл где заняться любовью - на дороге!… Но, как в старом анекдоте, остановиться Моржов не мог.
Шаги потоптались вдали, а потом начали приближаться. Не прерываясь, Моржов опёрся на локти и ладонями закрыл Сонечке лицо. Соня покорно ждала. Шаги приблизились вплотную, потом Моржов увидел высокие резиновые сапоги, деликатно ступающие обочь, а потом - удаляющуюся брезентовую спину с капюшоном и блеснувшее под луной остриё спиннинга.
Ухмылка против воли развезла физиономию Моржова. И здесь, на мостике, с Сонечкой он был не один - и в самой Сонечке тоже. Судя по мягкости и лёгкости, с какими Моржов проник в Соню, Щёкину таки придётся исправлять мемуары, где он уже написал, что Соня - девственница. Впрочем, Моржова-то это не волновало. У него и самого много их было: лучших, первых и единственных…
Интересно только, с кого началось. Моржов убрал ладони с лица Сонечки, словно мог прочесть об этом у Сонечки по глазам. Но прочесть оказалось невозможно. Соня лежала зажмурившись, а вид у неё был сосредоточенный и отрешённый. Кажется, Соня и не заметила прохожего рыбака - так же, как, похоже, не замечала сейчас и самого Моржова. Значит, она доверилась Моржову настолько, что полностью отключилась, и такое доверие стоило очень дорого. В этот миг девчонка сливалась не с мужчиной, а со своим мерцоидом, но все мерцоиды на изгибе страсти были на одно лицо. И Моржов даже не понял, с кем он сейчас - с Сонечкой? с Розкой? с Миленой?…или, может, с Алёнушкой?
ГЛАВА ПЯТАЯ Инопланетяне
Костёрыч решил повести упырей на карьер за дальнюю деревню Цепочкино. Полвека назад в этом карьере выкопали кости допотопного мамонта. Теперь скелет этого мамонта, коричневый от древности, целился бивнями в любого входящего в областной краеведческий музей. Упыри рассчитывали обнаружить в карьере не меньше чем второго мамонта. Для этого им были необходимы лопаты. Памятуя о плачевной судьбе грабель, сломанных упырями на субботнике в битве за мусор, друиды вздули расценки на аренду. Теперь лопаты стали стоить по двадцать рублей за штуку. Лопат у друидов нашлось всего две, но для чекушки их хватало. Костёрыч посчитал в уме и сказал упырям, что на работу по извлечению мамонта может отвести им три часа. Упыри быстро распределили время копки. Каждому досталось сорок пять минут пользования лопатой, а Пектусину и Дерьмовочке (ввиду их бесперспективности-с точки зрения упырей) - по двадцать две с половиной минуты.
В девять утра Костёрыч всех увёл.
После неспешного, почти дачного завтрака Моржов, Розка и Щёкин остались на веранде, а Милена и Сонечка легли загорать на волейбольной площадке. Розка решила не терять ресурс и сгоняла Моржова на кухню за кастрюлей грязной картошки. Сама она принесла пустую кастрюлю - для картошки уже почищенной - и три ножа. Моржов согласился помочь, а Щёкин наотрез отпёрся.
– Я не могу, - пояснил он, - я не приспособлен. У меня ручки маленькие, как у тираннозавра.
Щёкин сидел за тем же столом, что и Розка с Моржовым, но поодаль. Он расстелил перед собой на столешнице свежую футболку и синим фломастером старательно закрашивал буквы, начерченные пока только контуром. Буквы складывались в надпись «Цой жив».
– Моржов, чего у нас ножи такие тупые? - придиралась Розка, строгая картофелину. - Что, у нас мужиков нету - ножи наточить?
– Точилка лежит на кухне, - терпеливо ответил Моржов. - Её не надо надевать на член, поэтому ею может воспользоваться и женщина.
Розка недовольно фыркнула.
– Я, между прочим, вчера в Ковязине была, - с угрозой сказала она. - Заходила в МУДО. Знаешь, что мне Шкиляева сообщила?
– Что в Бангладеш изобрели способ лечить гонорею за два дня посредством метания бумерангов? - предположил Щёкин.
Розка сидела за столом в обтягивающей майке, из которой её груди вылезали, как арбузы из бахчи. Не последнюю роль играли и кокетливые спортивные трусы - правда, только тогда, когда Розка вставала. Розки-ны прелести словно бы не вмещались в нарочито тесную одежду и рвались на свободу. Немудрено, что Моржо-ва и Щёкина без сговора кренило на сексуальную тему. Розка злилась, но не сдавалась, то есть продолжала кромсать картошку, но не желала одеться приличнее или раздеться совсем.
Реплику Щёкина Розка проигнорировала.
– Шкиляева сказала мне, что ты, Моржов, не приносил ей никаких сертификатов на школьников нашего лагеря.
Это правда: чичинья Моржова пока что закончились крахом.
– А девкам ты об этом говорила? - спросил Моржов.
– Пока нет. Думаю, что с тебя содрать за молчание.
– Пошли в кусты, и там сдерёшь с меня нижнее бельё.
– Ты, блин, только про баб и думаешь! - возмутилась Розка.
– А ты только про выгоду, - парировал Моржов.
– Потому что вы, мужики, нынче не можете даже свою бабу обеспечить!
– Свою печь обезбабить, - спокойно поправил Моржов.
– А вы, бабы, нам не даёте, - ответил Щёкин. - Хрена ли нам, мужикам, стараться?
– Это вопрос типа «курица или яйцо», - сказал Моржов, предотвращая спор. - Что сначала? Заработай - и дадут? Или дадут - и отработай?
Для Моржова такого вопроса не существовало. Женщины, как дети, хватали всё яркое, свежее, красивое - такова была их природа. Хватали - и расцветали. Отдавая женщине всё своё лучшее - яркое, свежее и красивое, - Моржов покупал женщину и тем самым отданное добро возвращал себе обратно. То есть, по сути, покупал сам себя. Разве что только такого себя, какого ещё нет… или уже нет. Или никогда не было. Или никогда не будет.
Что поделать - Кризис Вербальности. Ценности не транслировались, чужое никому не доставалось. KB - это одиночество, когда всегда сам напротив себя. А жажда секса для Моржова была просто жаждой подлинного общения, то есть выведенного за пределы KB и неизбежно невербального.
– Принеси мне другой нож, острый! - приказала Розка Моржову и раздражённо бросила свой нож в кастрюлю с очищенной картошкой.
Моржов встал, выбрался со своего места, взял неиспользованный ножик Щёкина, положил его перед Розкой и демонстративно сел на другое место так, чтобы видеть загоравших Милену и Сонечку. Обе они лежали на животах. Попка Милены была изысканна и анатомически-выразительна, а большая и нежная попа Сонечки тревожила Моржова уже знакомыми очертаниями, сейчас досадно скрытыми купальником.
Розка отследила взгляд Моржова и разозлилась ещё больше. Попутно моржовскому взгляду Розка заметила протекающий кран в умывалке. Розка не размышляла долго, чем наказать Моржова.
– Моржов! - с чувством сказала она. - Ты на жопы пялишься, а сам не видишь, что из крана вода льёт! Сходи закрой!
– То кастрюля с картошкой, то точилка, то ножик… - ответил Моржов, - Я тебе мальчик на побегушках, что ли? Если надо, встань и сходи сама. А я тогда на твою жопу попялюсь.
Розка гневно поджала губы, сердито воткнула нож в столешницу и вылезла из-за стола. Повернувшись спиной к Моржову и Щёкину, она яростно подтянула свои трусы чуть ли не до подмышек, так что её смуглые ягодицы выкатились на свет, будто надулись, словно подушки безопасности при ДТП.
Розка пошла к умывалке, по дороге бросив презрительный взгляд на Милену и Сонечку, завинтила кран и вернулась, глядя на Моржова победно и вызывающе.
– Одобряем, очень одобряем… - как китаец, униженно и благодарно кивал Розке Щёкин, молитвенно сложив ладони.
– Вот и славненько, без нервов, - спокойно одобрил Розку Моржов. - А за сертификаты не переживай. Чего они тебе? Мы же с тобой, по идее, американцев пасём. Нам сертификаты не нужны.
– Начнут девок проверять и до меня доберутся.
– Я обещал решить эту проблему? Обещал. Значит, решу. Пацан сказал - пацан как-нибудь попозднее сделает.
– Их всё равно выгонят, - мстительно сказала Розка, кивнув на Милену и Сонечку. - Шкиляиха заявила, что закроет все кружки, которые дублируют школьную программу. Оптимизация.
– В школе нет предмета «туризм»! - вскинулся Щёкин.
– Зато есть физкультура, ОБЖ и география, - сказала Розка. - Да ты рисуй, рисуй, не отвлекайся. Дело-то важное.
– Я Цоя люблю! - агрессивно прорычал Щёкин, прикрывая руками футболку. - Я тоже последний романтик!
– И краеведение в школьной программе есть, - добавила Розка Моржову. - На него выделены часы в курсах по географии и истории. И язык иностранный. И экология - в биологии. Осенью уже тебе не на чьи жопы будет таращиться.
– Буду на твою смотреть, - не сдался Моржов.
– Моя выйдет замуж!
– А на фига замуж? - спросил Щёкин, приступая к букве «Ж». - Сама же орала, что хороших мужиков уже не осталось.
– А что, осталось, что ли? - картинно изумилась Розка. - Покажи хоть издали. Из вас всех ни на кого нельзя положиться!
– И не надо на нас ложиться, - согласился Щёкин. - Мы лучше сами на вас ляжем. Такая поза традиционнее.
– А мне, может, всадницей нравится.
Моржов чуть не порезался - ему послышалось «в задницу». Щёкин тоже как-то напрягся.
– Всяка морковка сладкая, - осторожно сказал он. Розка надменно усмехнулась и, видно, решила поумничать.
– Только и можешь думать о банальном сексе, - хмыкнула она.
Моржов со Щёкиным переглянулись, не выдержав обоюдных сомнений в услышанном.
– А чего бы о нём и не думать? - спросил Моржов. - Это же не свержение государственного строя и не клевета на правящую партию. Можно и подумать, срока не пришьют.
– Вам бы лишь потрахаться! - возмутилась Роз-ка. - До прочего и дела нет! Работать никому неохота!
– Неохота, - согласились Моржов и Щёкин. - А тебе охота?
– А надо! Вот я и работаю! И в нашем-то МУДО, знаешь ли, так ухайдакиваешься, что уже всё по барабану, лишь бы отвязались! Согласна на всё хоть на полу в актовом зале!
Уши Моржова одеревенели и поехали куда-то к затылку. Он услышал - «половой акт сзади». Это что же такое творилось-то? Розка говорила на каком-то другом языке - и вовсе не о том! Словно мерцоид вышел в ноосферу, как космонавт в вакуум! ДП(ПНН) и KB сливались воедино!
– Тебя на работе за день так поимеют, что вечером уже и в рот ничего не лезет! - продолжала бушевать Розка.
Моржов и Щёкин сидели на скамейке столбиками, как суслики возле норок, и молчали.
– Ты сказала «за день» или «сзади»? - деликатно осведомился Моржов. - Прости, я просто пытаюсь понять: мы тут о чём?…
Розка обвела Моржова и Щёкина непонимающим взглядом, явно прокручивая в памяти всё, что только что сказала. До неё что-то начало доходить.
– Дрочит пулемётчик на синий платочек… - потря-сённо прошептал Щёкин.
Розка - даром что смуглая - багрово покраснела, выдавая свою неистребимую благопристойность, и засверкала глазищами.
– Ща обоим эти кастрюли на бошки надену! - страстно выдохнула она. - Ид-диоты!…
Что интересно, мерцоид так и не появился.
…Зато теперь Сонечки как девушки при Моржове в природе больше не существовало. Едва Моржов останавливал на Сонечке взгляд (а Сонечка замечала это), она неудержимо обращалась в мерцоида. Вот и сейчас, приближаясь к Моржову, Соня трансформировалась, словно её плавило полуденное солнце.
После обеда Моржов и Щёкин сидели на веранде и курили. Щёкин попутно пил пиво. Он глядел на Сонечку сквозь многозначительный прищур, и надпись «Цой жив» на его груди казалась смутной угрозой.
– Бо… Борис Данилович, - стеснительно прошептала Соня, не одолев в присутствии Щёкина обращение «Боря». - Там в корпусе Роза Дамировна плачет…
– А что случилось? - удивился Моржов и посмотрел на корпус в бинокль. Корпус всем своим обычным обликом словно бы выразил непонимание и недоумение и даже косо сверкнул крайним окном, будто скривился, пожимая плечами.
– Не знаю… - пролепетала Сонечка. Моржов вздохнул и поднялся.
– Ладно, - сказал он. - Дядя Боря щас всё уладит. Щёкин тоже полез из-за стола.
– Проклятая тяга к знаниям! - заворчал он. - Зачем я в детстве смотрел киножурнал «Хочу всё знать»?… На хрена мне это? Почему нельзя знать - но не участвовать? Почему знаешь только тогда, когда участвуешь, а если не участвуешь, то и не знаешь ни шиша? Менять логистику к чёрту! Причинно-следственные связи - бич нашего пространственно-временного континуума!…
– Да расскажу я тебе, - отмахнулся от Щёкина Моржов.
– Я никому не верю! Ни-ко-му! Моя жизнь была переполнена самым гнусным вероломством, и теперь я…
Моржов шагал к корпусу, не слушая Щёкина.
У крыльца в шезлонге лежала Милена - в бикини, в панаме и с покетбуком. Моржов подавил в себе желание затормозить и взлетел на крыльцо. Миновав тёмный и прохладный после солнцепёка холл, где со стены заполошно и призывно махнул белизной планшет «План эякуляции», Моржов прошёл в палаты.
Розка нашлась в комнате, служившей складом. Здесь на одной из пяти коек громоздилась поленница из разноцветных матерчатых рулонов - свёрнутых спальных мешков. Розка не плакала. Розка самозабвенно рыдала, сидя на пустой панцирной сетке и закрыв лицо руками.
Моржову вмиг стало нестерпимо жаль Розку. Моржов мог осторожно поставить женщину на место, но обидеть - не-ет. Это даже хуже, чем обидеть ребёнка, потому что дети вертятся под ногами и их можно обидеть невзначай. А обидеть женщину - это как поймать бабочку и оборвать ей крылья.
Моржов присел перед Розкой на корточки.
– Что стряслось? - спросил он.
– Ничего! - проревела Розка. Моржов покачал Розку за колено.
– Говори, - настаивал он.
– Спальники украли! - выдала Розка.
Моржов оглянулся на поленницу спальников - он не видел отличия от той поленницы, что образовалась в день завоза инвентаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65