И поняла. На Ясона, - сказала Стелла с таким видом, будто Моржов, разоблачённый, должен тотчас выхватить кинжал (тот самый, отравленный) и заколоться.
Похоже, что Стеллу, как и Юльку, тоже тянуло поставить над «i» вторую точку. История расставания Моржова и Стеллы, конечно, была обычной, не раз описанной в мировой литературе, хотя опознать цитату Моржов тогда не смог - хрен угадаешь, что Стелла читала на кипрском пляже? Но значимость этой истории Моржов оценил лишь в контексте своей жизни. Стелла и Юлька оказались запараллелены не только хронологией его юности.
Обе любовные истории были отыграны по одному алгоритму… Сначала Моржова провоцировали - Юлька на домогательства, а Стелла на жизненную позицию. Потом наставал момент истины, когда нужно было принимать решение: Юльке - отдаваться Моржову, а Стелле - отказывать Сочникову. Выбор в пользу Моржова никаких дивидендов, кроме самого Моржова, не приносил, но Моржов был сомнительным дивидендом. Отказ от Моржова приносил пользу: Юльке - чувство собственного достоинства, Стелле (кроме Кипра и квартиры) - чувство собственной незаурядности от верно подобранной цитаты.
Но кидать Моржова было как-то неловко. Однако если посчитать, что Моржова никто не провоцировал, а он сам, в силу своего паскудства, домогался до Юльки и ничего не сделал для Стеллы, то Моржов получался подонком, кинуть которого не жалко. Более того, не только не жалко, а даже нужно - для самоуважения. И Юлька со Стеллой Моржова кинули, сохранив чувство своей правоты и справедливости. Правда, перемена, ради которой они кидали Моржова, по мнению того же Моржова, превращалась просто-напросто в ТТУ. Иначе с чего это было появляться мерцоидам?
– На Ясона я похож? - не поверил Моржов. - А я думал - на Чичикова. И вообще, при чём здесь эти древнегреческие ассоциации?… Кстати, для Медеи, зарезавшей своих детишек, ты живёшь слишком комфортно.
Стелла засмеялась и укоризненно потрясла голову Моржова за волосы так, что Моржов едва успел подхватить очки.
– А я ведь именно такого и люблю тебя, - легко призналась Стелла. - Бродягу, художника, поэта…
Моржову стало неловко в собственной шкуре.
– Я сразу понимала, что в жизни ты своего добьёшься. - Стелла словно бы после игры в прятки признавалась, что изначально видела, где спрятался Моржов, но изображала, что не видит, лишь бы игра оставалась увлекательной. - Но боги мои, как же тяжело с тобой было!… О том, каково мне, ты думать не хотел.
– Зато сейчас и не надо, - сказал Моржов, с трудом собирая мысли, чтобы сориентироваться в ситуации.
– Не надо, - тепло и многообещающе подтвердил мерцоид, шевельнув перламутровыми губами.
По гостиной вдруг пронеслись световые блики - это открылась стеклянная дверь холла, метнув солнечные отражения. В гостиную вошёл Сочников и удивлённо уставился на Моржова, подслеповато щурясь. Моржов и Стелла не шевельнулись, однако Моржов почуял, как Стелла из огненной вмиг сделалась просто медной - будто в печке закрыли заслонку. Но пламя не погасло.
– Э-э… Денис? - узнал Моржова Сочников и сутуло пошёл к Моржову, протягивая руку для рукопожатия. - Сколько лет, сколько зим!…
– Борис! - поправила Стелла, поджав губы. Моржов приподнялся и пожал Сочникову руку.
– Да-да, конечно, Борис, - виновато пробормотал Сочников и отвернулся к бару, выискивая третий фужер.
Сочников был всё таким же худым и перекошенным. Но сейчас Моржов отметил, что Сочников, оказывается, весьма симпатичный и представительный мужчина. Моржов понял это потому, что, оказывается, он сравнялся с Сочниковым. Раньше он был пацан, а Сочников - дядька. Теперь оба они были мужиками. Сочников нашёл фужер и налил себе вина.
– На жаре лучше бы белого… - пробормотал он.
– Дай мне посидеть со старым другом! - недовольно сказала Стелла. - У тебя дел, что ли, нету?
– Да-да, конечно, - спохватился Сочников, поставил нетронутый фужер на столик и пошёл к лестнице на второй этаж. - Прошу прощения, Борис, - издалека поклонился он и взбежал наверх.
– Странно… - сказал Моржов. - Мне один мальчик рассказывал про своего друга… Говорил: «Я с ним не виделся пять лет, тогда он был старше меня на три года - ну, теперь, наверное, меньше…».
Стелла не отвечала, тихонько раскаляясь обратно.
Моржов приподнялся и тоже поставил свой фужер на столик, словно занял одну позицию с Сочниковым. Похоже, как и Сочников, он мог взять Стеллу хоть сейчас. Мерцоид был горяч, мягок и готов к употреблению. Но Моржов протрезвел.
Он и тогда, после разрыва, протрезвел быстро, хотя долго ещё анализировал ход событий и искал ту маленькую дырку, через которую всё вывернулось наизнанку. А точнее, не дырку, а психологический механизм смысловой конвертации. Ведь девки - что Юлька, что Стелла - ничуть не врали сами себе, жили по своей правде, а выгода и жажда удобств были задействованы лишь косвенно. Юлька не получила вообще никаких выгод, а Стелле все удобства быстро приелись - не случайно же она пошла работать в школу, хотя так откровенно потешалась над подобной возможностью. Однако всё было не зря, и никто из девок к Моржову не возвращался, даже когда на то имелась возможность. Значит, что-то такое недевальвируемое девки всё-таки урвали. И для Моржова в этой истории оставались нераскрытыми две тайны: а) что получили девки в результате рокировки? б) каков механизм действия их преобразователя реальности?
Но свою реальность Моржов преобразовывать не хотел, а потому подчёркнуто сухо спросил:
– Так как насчёт сертификатов?
Стелла откинулась на спину, распрямляя плечи, и загадочно улыбнулась. На её блузке сквозь ткань видны были острые соски.
– А с чего это я сама буду тебе давать? - лукаво спросила Стелла тоном благосклонной королевы. - Приди и возьми.
Моржов едва не подпрыгнул. Он узнал цитату!… А и вправду: ничего ведь не изменилось. Раньше было «Сами придут и сами всё дадут», теперь - «Приди и возьми». Похоже, последняя прочитанная Стеллой книга была по античной культуре.
– То есть? - уточняющее спросил Моржов.
– То есть сам приди и сам у меня всё возьми, - со значением повторила Стелла.
– А сама дать ты не хочешь?
– Сама - не хочу, - согласилась Стелла. - Ты же хулиган. И нахал. Тогда лезь через забор и в окно. Когда-то ты залезал ко мне в окно. Я помню. Я даже ждала этого несколько лет снова, а ты не лез. Теперь лезь.
– А ты будешь ждать?
Стелла убрала с лица прядку волос, глядя в потолок.
– Не слишком ли ты заботишься о своих удобствах? - независимо спросила она, но мерцоид шевельнул перламутровыми губами: - Я оставлю окно приоткрытым…
Моржов хмыкнул, в соответствии с образом нахала без компании накатил полный фужер, поглядывая на Стеллу. Стелла полулежала на диване, скрестив ноги. Медово лучась под взглядом Моржова, она медленно закинула левую руку себе за голову, а правую невесомо переместила на живот, чуть прикрыв ладонью лоно. «Тициан», - сразу определил цитату Моржов, хотя Стелла, наверное, знала тициановскую Афродиту лишь как иллюстрацию к прочитанной книжке.
Моржов понял, что он попёрся на охоту в незнакомый лес на горе Пикет, но оказалось, что в этом лесу охотится не он, а на него. Он не имел ничего против позы «женщина сверху», но только в качестве дополнения, а не основной. Да, он был бы только рад соблазнить Стеллу, чтобы получить сертификаты. Но не соблазняться за сертификаты самому. От перемены мест этих слагаемых сумма менялась кардинально. И ещё тревожил память финальный взгляд Сочникова от лестницы - столько в этом взгляде вдруг просквозило муки, тоски и мольбы о пощаде. Счастья со Стеллой у Сочникова, видать, не получилось. Моржов мог сделать человека несчастным, но пользоваться уже готовым несчастьем не мог. То есть он мог украсть и съесть чужую колбасу, но не мог есть украденное другими. И ему стало скучно.
Стелле тоже было скучно. Однако Моржов заскучал конкретно сейчас, а Стелла - вообще здесь. Ей показалось очень интересным заиметь здесь в любовники известного (пусть и не всем) художника. Примерно так же, как в давние времена, когда она собиралась выйти замуж и изменять Сочникову с Моржовым. А Моржов давно уже ушёл из терроризма в политику. Он хотел рулить сам, а не поворачиваться, как прикажут. И он слишком нервничал, когда вдруг ощущал чужие железные пальцы на своём мужском достоинстве. Моржов догадался, что по тому сценарию, что он разработал, сертификатов ему от Стеллы не получить.
Он тотчас вскочил с видом услужливого болвана.
– Идёт! - плотоядно и воодушевлённо сказал он. - Тогда сейчас я сваливаю! А ты положи сертификаты под матрас!
– Положу, - пообещал мерцоид.
«И стереги их там до второго пришествия», - мысленно добавил Моржов.
Поздно вечером, когда дети уже спали, на веранде под навесом сидели Моржов, Щёкин, Розка и друиды. Щёкин пил пиво, остальные - чай. Розка навалилась на стол грудью, подперла кулачком скулу и тоскующе оглядела окрестности.
– Моржов, - сказала она, - почему у нас везде такой срач?
Моржов тотчас приложил к очкам бинокль и обозрел берег Талки. В сумерках среди белёсых камней и голубоватой травы валялись тёмные обломки досок, блестели под луной мятые пивные банки, кляксами чернели какие-то рваные пакеты и пузырились мутные пластиковые бутылки, словно дохлые рыбы. Этот мусор Талка накидала на берег в половодье.
– Это не я намусорил, - сразу отвёл от себя подозрения Щёкин. - Чтобы столько напить, я зарабатываю слишком мало. Позор правящему режиму! В рот МРОТ! Кровавые палачи!
– Давайте приберёмся, - меланхолично предложила Розка.
Друиды оживились и оба уставились на Моржова.
– Начальник, по стольнику на каждого - и мы всё выдрочим! - заявил Чаков.
– А ещё по стольнику - и траву везде скосим, - добавил Бязов.
– Мужики, вы чего к нам присосались? - недовольно поморщилась Розка. - Идите бухайте в другом месте… Борька, надо нам самим уборку территории провести.
– Ты сможешь запрячь упырей? - не поверил Моржов.
– Я же методист по массовым мероприятиям, - покровительственно улыбнулась Розка.
– Одно очень приятное массовое мероприятие со мною ты так и не смогла провести…
– Иди в пень, надоел. Я о деле говорю.
– Ладно, - вздохнув, согласился Моржов. - Мужики, бизнес, значит, такой: достаньте нам в аренду десять граблей. По червонцу за штуку. Сможете?
– О чём речь, начальник! - отодвигая стаканы, обиделись друиды. - Мы здесь родились!…
Их мотоцикл стоял за корпусом. Моржову показалось, что из-за угла уже доносится сдержанное клокотание: от нетерпенья друидов мотоцикл завёлся сам собой.
– Значит, решено: завтра - капитальный шмон! - плотоядно сказала Розка.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можно отложить на послезавтра, - пробурчал Щёкин.
Утром Розка выкатилась из корпуса свежая и румяная, как наливное яблочко. Моржов всегда изумлялся способности женщин столь самозабвенно радоваться жизни. Сам же он вышел на свет, словно солдат из окопа - весь искусанный комарами и помятый. «Завтра, блин, еду в Ковязин и покупаю фумигатор!» - клялся он самому себе.
Друиды привезли грабли, и Костёрыч уже скрёб землю возле умывальников. Соня и Милена не выходили из кухни. Завтрак проходил с участием лишь Розки и Щёкина, поутру обычно молчаливого. Зато Розка, расколупывая стопу пластиковых тарелок, искрила энтузиазмом и многообещающе намекала упырям на нечто особенно интересное, приготовленное на сегодня. Охапка граблей за углом корпуса навевала упырям нехорошие предчувствия, и упыри сидели мрачные.
– Ребята! - наконец объявила Розка за чаем. - Сегодня мы с вами устроим субботник!
Упыри чуть не попадали со скамейки, а Моржов захлебнулся сигаретой. Розка, видимо, не подозревала о новом смысле слова «субботник». А упыри - уличные паца - конечно, знали этот смысл. Причём про старое, советское значение слова «субботник» им никто никогда не рассказывал. Тем более уличные паца знали и Сергача-сутенёра, Розкиного мужика. Субботник - это когда менты решают расслабиться, требуют у подконтрольных сутенёров девочек, бухают и трахают шлюх: бесплатно и по беспределу.
Казалось, что упыри готовы шарахнуться во все стороны как можно дальше от Троельги. Но ситуацию спас Серёжа Васенин.
– Роза Дамировна, - укоризненно сказал он, - это ведь только при Советском Союзе рабочие на заводах работали в выходной на субботниках, а деньги перечисляли голодающим детям…
Упыри облегчённо загомонили.
– Ну, вы ляпните так ляпните… - отходя от столбняка, уважительно заметил Розке Гершензон.
– Да что вы, мальчишки, честное слово? - задорно ответила Розка, ничего не почуяв. - Вам нравится в лагере?
– Ничо так, - неохотно согласились упыри.
– Голодом не кормят, - поразмыслив, согласился и Гершензон.
– Но вы посмотрите вокруг - сколько мусора! А лагерь - наш дом! Давайте же все вместе дружно приберёмся в своём доме! Кому же из вас нравится жить на свалке?
Упыри завертели головами, удивлённо оглядывая окрестности. Было ясно, что сравнение лагеря со свалкой им в головы не приходило никогда. В Троельге для них всё было как везде.
– У меня дома в комнате ещё хуже, - недоверчиво пожал плечами Гершензон.
– А вот я согласна принять участие в субботнике! - заявила Наташа Ландышева.
Упыри бешено заржали, а Наташа и бровью не повела.
– Вот Дерьмовочку и забирайте на субботник! - крикнул Гершензон.
– Обезьяны пускай живут как хотят, а девушка должна жить в чистоте, - независимо пояснила Наташа.
– Правильно! - воскликнула Розка. - Субботник - он для нас!
Упыри со смеху повалились друг на друга. Только Ничков сохранил вертикальное положение. До него наконец-то дошло, и он вдруг страшно разгневался.
– Чо, работать?! - завопил он. - Мусор убирать? А мы, что ли, мусорили? Кто мусорил - тот пусть и корячится! Я за всяких уродов работать не обязан!
– Мы вообще на отдых приехали, - вставил Гершензон.
Упыри тотчас заорали, словно бы весь год они пахали, как негры на плантациях, ради драгоценных мгновений летнего отдыха, а вот теперь у них отбирают и это скудное счастье.
– Так ведь для себя же!… - убеждала Розка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65