Леонид Ильич начал дергать шейк, подбежал Подгорный и
пригласил своего постоянного партнера на танец. Началась
дискотека. Члены Политбюро деловито убирали сиденья, расчищая
площадку для танцев. Погас свет, вспыхнули Бенгальские огни,
статуя Владимира Ильича начала переливаться радужными огнями,
глаза ее вдруг открылись и из них начали выползать тонкие
прожекторы цветомузыкальной установки фирмы "Sanyo", которые в
такт синтезатору принялись мигать. Хриплый голос продолжал
петь:
Сегодня лучше в мире нет,
И быть не может никогда,
Чем Ленина народный свет,
Товарищ Брежнев c ним всегда!
Где-то в глубине зала старый развратник Пельше подбежал к
скучающей в одиночестве Терешковой и грубо увел ее c собой.
Леонид Ильич понял, что надо вмешаться и, для страховки выпив
банку "Колы", всем телом бросился на Пельше.
- Ну ты, шкет, оставь девку в покое!
- Это ты мне?! - огрызнулся дорогой товарищ Пельше.
- Выйти хочешь?! Ты видно сегодня "кашки-борзянки"
объелся? - сказал Героический Защитник Малой Земли и
профессиональным ударом выбил третью челюсть изо рта
влюбленного болвана. Болван ответил тем же.
Тусовка продолжалась и на двух драчунов никто не обращал
внимания. Терешкова ушла c другим парнем, а генсек от кого-то
получил мощный удар поддых. Это ему не понравилось, послышался
мат, неясные высказывания о Малой земле, стоны Пельше и вялый
хрип еще какого-то сосунка, очень похожего на товарища
Кириленко, впрочем, это не помешало выйти на сцену группе
"Коммтруд"; молодая солистка что-то прохрипела, и в стиле "рэп"
выкинула неплохую, достаточно модную в то время, вещичку:
А мой муж бросил меня.
Ну и что?
А я партию люблю!
Вот это да!
А мой муж - гад!
А КПСC - класс!
Класс!
Xa!
Во!
Эй!
Каммон!
Тусовка продолжалась до утра. А утром съезд, а вместе c
ним и товарищ Пельше, кончил... свою работу. Шел дождь (хотя
некоторые историки утверждают, что шел снег), но куранты, не
смотря ни на что, все-таки пробили десять ударов, последовало
шипение "Интернационала", все устали, хотелось спать и трахнуть
чего-нибудь на опохмелку. Товарищ Брежнев в обнимку c товарищем
Андроповым уснули крепким сном и больше уже никогда не
проснулись; делегаты разошлись по домам, в принципе, ничего
особенного не произошло.
ГЛАВА 3. ЗУБНАЯ БОЛЬ ГЕНЕРАЛА ИСАЕВА
Сорок восьмая мама сидела на черной жесткой кушетке в
кабинете зубного врача и c мощной энергией Чернобыльской АЭС
проклинала своего восьмого мужа. Маме сверлили сразу три зуба,
причем одновременно, и настроения думать о чем-нибудь приятном
не было вообще. Именно сейчас она почему-то вспомнила его, хотя
можно было вспомнить и девятого - он был милее, чем шестой,
грубее, чем третий и совершенно не похож на ее теперешнего
мужчину-долгожителя одной из провинций западного Ирана. Она
чем-то завидовала сорок третьей матушке - ее муж был чертовски
привлекательным сельским врачом из какой-то далекой России. И
если бы не родство, она бы собственными руками задушила сорок
третью. Впрочем, о родстве она узнала от тридцать второй, та в
свою очередь, от двадцатой, и сорок восьмая верила этому, хотя
поверить в то, что сорок вторая приходилась ей троюродной
сестрой от старшего брата двадцать девятого мужа ее сороковой
незаконнорожденной сестры, было смелым шагом. Но сорок восьмая
выделялась сильным характером из всего этого знаменитого
семейства и покорно приняла жертву. Но сейчас, когда ей
сверлили челюсть, она ненавидела эту родственницу.
- Мадам, - оторвал ее от мысли один из трех врачей. -
Будем ли мы дергать нерв?
Этот же вопрос ей задали два других, она их возненавидела
также, как и первого, которого она хотела убить сразу после
опломбирования, но ответила утвердительно.
И вдруг она вспомнила человека c усами. О! Это было
прекрасно! Он был ее любовником еще во время двадцать
четвертого замужества. Какие это были дни! Как долго, тихо, со
скрипом, со стонами и счастливо тянулись уютные ночи. Он
называл себя Максимом, но она видела в нем Штирлица, того
самого, средних лет полковника, о котором она слышала от
старика Мюллера - ее седьмого мужа. "Где ты, Отто?" -
спросила она себя и лишилась первого нерва, зуб ей стал
безразличен, первая из трех болей прошла. Почему-то она
подумала о ревности, ей показалось, что сейчас ее былой
возлюбленный трах-тарарах в одной постели c какой-нибудь там
Марианной из Мексики или Розой из России, а может даже, c
бывшей радисткой Кэт, которую она вообще не знала.
Но Штирлицу в это время было не до этого. У Максима
Максимовича тоже разболелся зуб и он несся к зубному на своем
новеньком "BMW". Подъехав к зубной клинике, генерал Исаев
приглушил мотор, зубная боль усилилась, он вылетел из машины и
расталкивая прохожих бросился внутрь здания.
В "зубовыбивальную" была жуткая очередь. Это
обстоятельство бывалого разведчика ничуть не смутило. Дав двум
самым рьяным очередникам в морду, он c криком "Ура! За партию!"
ворвался в кабинет. В этот момент сорок восьмая мама
почувствовала легкое облегчение - третий нерв решил сам
покончить c собой, она открыла глаза и почти потеряла сознание:
Человек c усами стоял перед ней! Это было чудо! Но она быстро
взяла себя в руки и кокетливо улыбнулась своей бывшей любви.
Штирлиц сделал вид, что он просто так зашел.
- А, Максимушка! Ты ли это? - воскликнула больная.
- Сама видишь, что я! - грубо ответил Штирлиц. - Тебя,
дуры, только здесь и не хватает! Зубы болят, а ты тут со своими
мужеподобными выходками.
- Но я...
- Молчать! - приказал генерал Исаев. Зубная боль еще раз
дала о себе знать и Штирлиц машинально полез за кастетом.
"Что по этому поводу скажет Кальтенбруннер?" - подумал
зубной врач со странным именем Сантос Уником-без-Банка и понял,
что его сейчас будут бить.
Сорок восьмая под предлогом, что надо сходить в магазин -
она там еще c утра заняла очередь, быстро удалилась.
Уником-без-Банка был прав. Получив по морде, он усадил нового
больного в кресло, достал электродрель, насадил сверло, товарищ
Отто Штирлиц открыл рот - началась стандартная процедура
лечения.
В это же время где-то в далеком городе Санта-Барбара шел
проливной дождь.
ГЛАВА 4. ТАЙНА СОРОК ВОСЬМОЙ МАМЫ
Луис Альберто жестоко порол... Марианну кожаным сыромятным
ремнем за неверность. Марианна, стоя на коленях в углу на
горохе, всхлипывала и просила прощения. Ничто не помогло ей
уйти от наказания: ни клятвы, не обещания в супружеской
верности, ни партийный билет, выданный ей Штирлицем намедни.
Луис был неумолим. Порка кончилась лишь благодаря тому, что на
вилле Альберто появилась сорок восьмая мама. Марианна, встав c
коленок, была удивлена, что сорок восьмая вошла без стука.
Луис Альберто галантно подошел к своей бывшей возлюбленной
и мило поцеловал ей ручку.
- Какими судьбами? - учтиво спросил он, вешая ремень на
привычное для него место в прихожей.
- Штирлиц в городе! - почти прокричала мама.
- Как?! - ужаснулась Марианна.
- Да, милочка моя. Он сейчас в зубной клинике. Я только
что еле ушла оттуда.
Откуда-то появилась Донна Роза, что-то фыркнула,
напомнила о диких обезьянах Бразилии и, неожиданно для всех,
спросила:
- Ну как он?
- Кто он? - мрачно спросил Альберто.
- Ну как же? Товарищ Штирлиц! - Донна налила себе
немного виски, дыхнула, выпила залпом и очень противно
прорыгала.
Марианна поморщилась.
- А ты что, корова, знаешь его? - Сорок восьмая мама
грозно посмотрела на небрежную фигурку Розы.
- Это кто - корова? Ах ты распутница! Марианна, а
знаешь ли ты, что вот эта тварь спала c твоим мужем?
Лицо Марианны покраснело, Луис Альберто смутился и быстро
вышел, сорок восьмая же воспользовалась моментом и залепила
ударную пощечину тетушке Розе. Донна вскрикнула, но не
ответила; она налила еще виски и c мощным выдохом выпила,
заметив при этом:
- Ты, милочка, руки не распускай. Марианна, а знаешь ли
ты, что у этой святоши от твоего миленького Альбертика родился
сын.
- Как! Мой муж - рогоносец?
- Да, да, девочка моя. Твой ревнивец скрывает это уже
двадцать лет. Но мы то в России все знаем! Телевизоры, слава
Богу, у всех есть. Насмотрелись ваших дебильных сериалов!
Сорок восьмая в этот момент была готова провалиться на
месте. Как она возненавидела эту мерзкую русскую. Но она не
искала теперь физической расправы:
- Вы все сказали? Ну, так вот послушайте меня! Завтра
все газеты мира узнают, что Майоров Вихрь - плод твоей пошлой
любви c товарищем Штирлицем.
Пустая рюмка выпала из рук Донны Розы и c шумом разбилась
вдребезги. Роза была не готова к такому удару. Она встала на
колени и дергая ляжками, подошла к сорок восьмой:
- Умоляю вас, как может умолять женщина женщину, не
губите меня! Не дайте утонуть моей любви в чане c дерьмом. Если
б вы знали, как я люблю Максима!
- Я тоже его люблю! - воскликнула сорок восьмая.
- И я! - почти вскрикнула Марианна.
В это время какой-то мелкий пакостник, очень похожий на
товарища Бормана, сидел в женском клозете виллы Альберто и
записывал на диктофон весь этот разговор. "Получится неплохое
донесение товарищу Черненко!" - подумал мелкий пакостник и
насторожился.
В дверь постучали, Марианна спешно открыла, вошла
Ракелия.
- Что тут происходит? - спросила она, увидев
коленопреклоненную Донну Розу.
- Да, ничего! Так, разговариваем! - ответила ей
Марианна.
- Ну, ну! - Ракелия тихо прошмыгнула в комнату и со
вздохом села в кресло. - Послушайте, а никто не знает, где
сейчас может быть товарищ Штирлиц?
Три женщины одновременно вскрикнули, Роза деловито встала
c колен, мелкий пакостник проглотил жвачку.
- Что c вами? - удивленно спросила Ракелия.
Донна Роза ответила за всех:
- А что тут удивительного! У нас в Бразилии, где водятся
дикие обезьяны, вот эту дуру, которая называет себя Ракелией,
знают все как распутную шлюху...
Ракелия была сильной женщиной и мощным ударом в грудь
заставила замолчать Розу. Грудь упала и Ракелия неожиданно
поняла, что перед ней мужчина:
- Так ты - "мужецко пола"! Ах ты развратник! Девки, бей
его!
Товарищ Дмитрий Розов понял, что пора сматываться, и,
подобрав выбитые груди, выбежал вон.
ГЛАВА 5. ДОНОС ПОД ДИКТОВКУ
Господин Кальтенбруннер, будучи главным советником
товарища Хонекера, писал доклад. Рука дрожала и текст получался
неровным. Что-то сильно раздражало Генриха. Тема доклада ему
была спущена сверху, главный советник долго вдумывался в ее
смысл, мозг усиленно работал и не мог понять главного. А
главное было в названии: "Враги социалистического Рейха и их
связь со штандартенфюрером CC фон Штирлицем".
Генрих работал c таким напряжением, что даже не заметил,
как к нему вошел его бывший шеф Мартин Борман. Рейхсляйтер
вежливо чихнул, Кальтенбруннер поднял глаза, лицо его
окаменело, голос поник и выплюнул древнее восклицание:
- Хайль, Гитлер!
- Какой еще Гитлер? - спросил Борман. - Тот что сидит в
Бутырке? Чем вы тут занимаетесь? Антисоциалистической
пропагандой?
- Нет... Но вы... Здесь... Я подумал...
- Что вы подумали?
- Я...
- Что нацизм опять пришел к власти? - мелкий пакостник
был неумолим и старался задавать вопросы покаверзнее.
- Нет, просто, что-то нашло... Вот я и выпалил невесть
знает что.
- В вашем возрасте, товарищ главный советник, пора бы уже
научиться давать отчет своим словам.
Кальтенбрунер вовремя пришел в себя и холодно произнес:
- Я считаю, господин рейхсляйтер, что мои действия и
поступки служат делу мирового пролетариата!
- Действия и поступки - это одно и то же! - глухо
произнес Борман и вдруг вспомнил, что он уже где-то слышал эту
фразу, она ему напомнила весну и какое-то из ее мгновений,
скорее всего седьмое, но точно он не помнил. - И никакой я вам
не рейхсляйтер. Зовите меня просто - Мартин Рейхстагович.
Впрочем, я к вам не за этим пришел... Я сверху... Вы меня
понимаете?! - Борман показал пальцем на потолок. - Я к вам
спустился сверху для того, чтобы помочь сделать донесение
товарищу Хонекеру.
И тут Борман включил диктофон. Генеральный советник
прослушал запись разговора, сделанного мелким пакостником на
вилле у товарища Альберто.
- Так что же это получается, - воскликнул
Кальтенбруннер. - Марианна - агент Штирлица, а Донна Роза это
вовсе не Роза, а товарищ "мужецко пола"? А на кого работает
Ракелия и сорок восьмая, как ее там... мама?
- Вы коммунист? - неожиданно для себя спросил Борман.
- Я?
- Ну конечно вы.
- Вы меня обижаете! Конечно же коммунист.
- Тогда вы все должны понять сразу и без лишних
объяснений.
- Но, простите...
- Мартин Рейхстагович...
- Но, простите, Мартин Рейхстагович, я хотел бы напомнить
вам, что Штирлиц тоже коммунист и в партии он более нас c вами.
Не нам судить о его действиях и поступках.
- Я вам сказал, - воскликнул Борман. - Это одно и то
же. А опорочить его перед глазами мировой общественности мы
должны. Директива спущена и не мне вас учить, что ее надо
выполнять, и все тут! А, может, Генрих Кальтенбрунович, вы
против партии?!
- Вы меня оскорбляете!
- Я? Да что вы! Уж не мне соваться в ваши дела. Но то что
вы защищаете Штирлица наводит на всякие мысли... Впрочем,
предателем вы никогда не были.
- Предателем? - оборвал его Кальтенбруннер. - Да я за
свой партийный билет готов жизнь отдать! Я - коммунист до
мозга костей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28