«Cthaat Aquadingen», «Hydrophinnae» Гэнтли и « Обитатели глубин» Гастона ле Фе. Еще там попадались тома, чьи заголовки казались тревожащими, вызывающими во мне какие-то смутные воспоминания или псевдовоспоминания о юношеских кошмарах. Я имею в виду заголовки вроде «Книга Дзян», «Песнопения Дхол», «Liber Ivoris» и «Летописи Р'льеха». Подобные книги, несмотря на то, что я пока еще совсем ничего о них не знал, погружали мой разум в зловещий мрак. Та непонятная атмосфера, которую я с самого начала почувствовал в этом странном здании, казалось, сгустилась, подбираясь все ближе ко мне, погруженному в размышления о библиотеке Семпла.
В конце концов я взял одну из книг... Дверь за моей спиной в тот же миг распахнулась, и раздался голос моего хозяина!
— Ах да! «Cthaat Aquadingen». Эта книга повествует о немыслимых глубинах и злых демонах, которые их населяют. Там приведены заклинания, которые вызывают этих демонов! Вы правы, Джон, это книга с описаниями и изображениями вашей раковины. Хотите сравнить?
Он взял у меня книгу, раскрыл ее и начал перелистывать. Я достал свою ракушку, и Семпл знаком велел мне сесть за письменный стол. Он уселся рядом со мной на кровать, сказав:
— Все мои книги о сверхъестественном, Джон. По меньшей мере, о предметах, которые считают сверхъестественными непосвященные. Вот почему я так заинтересовался вашей раковиной. Если я прав, значит, интересно будет обнаружить реально существующий экземпляр ракушки, описанной в книге, которую большинство считают не чем иным, как собранием эзотерических легенд, выдумок и сказок. Ага! Вот оно... Ну, как вам это?
Он положил книгу на письменный стол передо мной, чтобы я мог прочитать поблекший текст и рассмотреть рисунок. Вне всякого сомнения, это было изображение моей раковины!
Взяв ее в руки, я повернул раковину так, чтобы ракурс был тем же, под которым неизвестный художник нарисовал ее, и она превратилась в двойник той, что изображена в книге. Чернила, которыми был сделан рисунок, казались столь же выцветшими, как и текст, когда-то они имели красноватый оттенок, делавший сходство несомненным.
В каком-то смысле я был разочарован тем, что ракушка оказалась вовсе не уникальной, какой я считал ее. Нарисованная раковина тоже была левосторонней, как и оригинал, но в то же время я обнаружил, что буквально заворожен текстом.
— Это тот самый отрывок, который вы читали мне по телефону, — пробормотал я.
И повторил вслух:
— Красноватого оттенка, эта раковина выглядит не слишком приятно, но на извращенный вкус глубоководных, сама улитка — величайший деликатес.
— Ну, разумеется, извращенный, — перебил меня Семпл напряженным и, как мне показалось, полным яростного возмущения голосом. — Все то, чего они не понимают, непременно извращенное. Человек ест зверей, птиц и моллюсков тоже, но когда ему так удобно, он называет вкусы других «извращенными»!
Меня поразили страсть, прозвучавшая в голосе Семпла, и его абсолютно необъяснимая вспышка. Я повернулся к нему, чтобы посмотреть, что же ее вызвало. Большие круглые глаза за линзами очков были прикованы к открытой книге, и в них застыло выражение... гнева? Но почему? Потом, заметив мой удивленный взор, он тут же взял себя в руки:
— Простите меня, Джон. Есть вещи, которых вам не понять... пока, — он круто переменил тему. — Но послушайте: у вас будет много времени, чтобы посмотреть эту книгу. И не только эту, если захотите. Давайте сначала выпьем, ладно? — Он щедро плеснул виски поверх уже разложенного по стаканам льда. — Здесь живет одна молодая дама, которая говорит, что знакома с вами. Они с отцом занимаются проектом, который может заинтересовать вас. К тому же здесь еще наша маленькая коллекция...
— Коллекция? — я отхлебнул из стакана и с удовольствием ощутил тонкий, знакомый вкус.
— Да. И очень интересная. Несколько членов нашего клуба — водолазы. Они исследуют дно океана. Украсили наш клуб своими находками.
— Находками?
— Да. Они здесь выставлены. Восхитительно! Но к чему тратить время попусту, говоря о том, что вы можете увидеть собственными глазами? Пойдете со мной, Джон?
Я допил виски и вышел вместе с ним.
Мы пошли но коридору направо, прошли через вращающуюся дверь в помещение, которое я принял за общую комнату. Если это и было так, то она совмещалась со столовой, ибо Сарджент с двумя помощниками расставляли стулья вокруг длинного стола, накрытого Для обеда. Я последовал за Семплом через комнату к вращающейся двери. Пройдя через нее и придерживая ее для меня, мой провожатый сказал:
— Это — наш выставочный зал. Уверен, вы найдете его чрезвычайно занимательным...
Как же прав был Семпл! Его слова оказались настоящим преуменьшением!
В довольно просторной комнате были расставлены мягкие кресла и диваны, и повсюду на стенах и специально сконструированных стеллажах, похожих на книжные, хранились удивительные сокровища. Настоящие сокровища: французские, испанские и даже римские золотые монеты — маленькие слитки золота и металла, покрытые коростой, обесцвеченные и спаянные вместе соленой морской водой. Амфоры и керамика, которые почел бы за честь выставить в своих залах любой музей мира, вместе со старинными бутылками, чьи цвета, формы и узоры делали их самыми необычными из древностей.
Кроме того, там были модели океанских судов начала девятнадцатого века, больших и маленьких парусных кораблей — судов, подобных барку «Королева Суматры» и бригу «Хетти». У каждой модели имелась бронзовая табличка, на которой была выгравирована краткая история данного судна. Модели были воспроизведены до мельчайших деталей. Я немного задержался на одной из табличек, поскольку что-то в ней привлекло мой взгляд, но потом, повинуясь знаку Семпла, я подошел к нему.
— Пойдемте, Джон, — позвал он. — Кажется, вон там сидит мистер Бишоп, отец Сары. Поскольку вы ее знаете, я уверен, что не откажетесь познакомиться и с ним.
В дальнем конце комнаты, до сих пор скрытый за высокими, до потолка, витринами, за массивным столом сидел, разглядывая несколько совершенно невероятных макетов, сгорбленный старик. Казалось, он совершенно не замечал нашего присутствия. Когда мы подошли к нему, Семпл прочистил горло:
— Э-э-э, мистер Бишоп?
Мужчина за столом обернулся, и Семпл поприветствовал его коротким вежливым поклоном.
— Мистер Бишоп, позвольте представить вам Джона Воллистера. Это тот самый джентльмен, о котором говорила Сара. Он... гм... конхиолог.
— Как поживаете, сэр? — я протянул руку.
Сморщенная фигура за столом не сделала никакой попытки встать. Бишоп не подал мне руки и ничего не ответил. Вместо этого он взглянул на меня, и я в ответ уставился на него. Именно уставился, не отдавая себе отчета в невежливости подобного поведения, поскольку у этого старика был такой вид, который вызвал бы сходную реакцию у любого неподготовленного человека.
Носил он нечто похожее на желтый шелковый халат с высоким воротником, застегнутым под самый подбородок, допотопное пенсне, из-под которого пристально уставились на меня еще более круглые, чем у Семпла, глаза, и телесного цвета шапочку, плотно закрывавшую часть головы и уши. Добрую минуту его огромные глаза глядели на меня, затем он повернулся и удостоил Семпла легким, едва заметным кивком — кивком одобрения, как мне показалось. Только потом мистер Бишоп заговорил:
— Надеюсь, у вас все в порядке, мистер Воллистер?
Его бледные, толстые и мясистые губы еле двигались. Его голос, не громче шепота, тем не менее, показался мне грубым и хриплым, как будто голосовые связки Бишопа давным-давно атрофировались. Прежде чем я успел ответить ему, он продолжил:
— Садитесь, пожалуйста. Взгляните на эти города. Разве они не прекрасны?
Старик снова вернулся к странным макетам, стоявшим перед ним на столе, а Семпл пододвинул мне стул. Я сел рядом с мистером Бишопом, ощутив сильный запах плесени, исходивший от него тяжелыми волнами.
Или это был запах самого клуба — запах моря, а в особенности этой комнаты с сокровищами с океанского дна? Я попытался подавить громкий тревожный сигнал, настойчиво зазвеневший где-то в моем подсознании, и принялся внимательно слушать этого эксцентричного пожилого господина.
Три отдельных сооружения, расставленные на столе перед нами, вздымали вверх игрушечные башни и зиккураты с волнистого основания, напоминавшего морское дно. Совершенно замечательные макеты замысловатой архитектуры, они явно должны были представлять фрагменты подводного царства. Я рискнул попытаться отгадать их названия.
— Атлантида, возможно? А этот, может быть, My? Да? И, наконец, этот...
Толстые губы мистера Бишопа скривились в гримасе, которую я истолковал как улыбку:
— Нет, нет, мистер Воллистер, — хрипло прошептал он. — Атлантида и My были городами людей, ушедшими под воду во время сильных сейсмических колебаний. В геологических терминах они исчезли совсем недавно. Р'льехт — город столь же древний, как и сама Луна, — не город людей. Хотя иногда он и поднимался из морских глубин, где покоится сейчас. Посмотрите, вот Р'льех.
На миг, проследив за его вытянутым пальцем, я случайно зацепился взглядом за его сморщенную руку, высовывавшуюся из широкого рукава шелкового халата. Этот человек, очевидно, страдал от какого-то серьезного ихтиотического заболевания: его кожа была серебристо-серой и чешуйчатой, а пальцы соединяли перепонки. Потом мое внимание перешло к макету, на который он указывал.
Миниатюрный Р'льех! Название, которое в связи с раковиной я уже узнал из «Cthaat Aquadingen». Хотя передо мной стоял всего лишь макет, он, тем не менее, казался сконструированным настолько искусно, что передавал ощущение невероятного размера. Огромные, покрытые зеленой слизью каменные глыбы вздымались к покрытому чудовищной резьбой монолиту, основание которого окружали статуи отвратительных спрутов и кальмаров, запечатленных в угрожающих позах.
С точки зрения архитектуры, этот город, если это на самом деле был город, а не кошмарная фантазия какого-нибудь безумного строителя, совершенно не походил ни на что из того, что мне доводилось видеть прежде. Взгляду не за что было зацепиться, лишь намек на огромные размеры и необычные углы, образовывавшие поверхности, выпуклые и вогнутые одновременно. Геометрия города поразительно отличалась от чего-либо земного, выглядела вопиюще чужой, нечеловеческой. Все непостижимые поверхности были украшены барельефами в виде рыб, осьминогов и иероглифами, которые наводили на мысль о мирах и измерениях, не только затерянных в безднах времен, но и отделенных бесчисленными световыми годами от мира Земли.
Довершая жуткое впечатление, повсюду протянулись гирлянды водорослей... Модель казалась безумным кошмаром. «Город», как назвал его старик, для меня был всего лишь чудовищным некрополем, и я поежился при мысли о гении или безумце, по собственной воле засевшем за сооружение такого макета. Еще я подумал о том, что могло вдохновить моделиста на создание этого зловещего макета.
— Потрясающе, не правда ли? — поинтересовался старик, точно прочитав мои мысли. — Возможно, другой макет, И'ха-Нтхлеи, будет менее... странным для ваших глаз и ума.
Он указал на соседний макет, и я снова увидел его сморщенную лапку и снова посмотрел туда, куда он указывал.
Второй подводный город — И'ха-Нтхлеи, как назвал его старик — действительно показался мне более приемлемым и куда менее нечеловеческим. Некоторые из его линий, сконструированные с плавной симметрией, на самом деле выглядели довольно приятно. На самом деле, чем дольше я смотрел на него, тем больше меня наполняло ощущение блаженства. Я испытал душевный подъем, точно я смотрел на какой-то храм или святыню. До последней детали покрытый приглушенно светящимся перламутром, макет сиял холодным внутренним огнем, который, казалось, просвечивал сквозь тину и слизь, заронив какую-то искру в воспоминания, смутно зашевелившиеся в дальнем уголке моего мозга и всего моего существа.
Проморгавшись и потряся головой, я снова посмотрел на макет. В нем было что-то римское или греческое: балконы, огромные эспланады, широкие лестницы, храмы и амфитеатры. Повсюду виднелись колонны и рифленые пьедесталы статуй. Но несмотря на то, что скульптуры и титанические храмовые идолы оказались все теми же самыми спрутами из Р'льеха, это место показалось мне похожим на Атлантиду — столицу страны с тем же названием, которая в доисторические времена погрузилась на дно океана. За одним исключением.
Как подчеркнул старый мистер Бишоп, это не был город людей, затонувший в одном из катаклизмов Земли, это был город, построенный на дне моря в незапамятную эпоху, построенный и населенный подводными существами — город глубоководных. И таким Й'ха-Нтхлеи оставался и сейчас!
— Но с какой целью вы... — начал было я наконец и нерешительно замялся. — Ну, то есть... Зачем здесь эти макеты?
Старик улыбнулся мне в своей странной манере, подняв вверх уголки слишком широкого рта.
— Простите? — прошептал он. — Вы хотите понять, с какой целью мы держим здесь макеты? Ответ прост: настоящий Р'льех находится в глубинах Тихого океана во многих тысячах миль отсюда, а Й'ха-Нтхлеи — далеко в Атлантике. Мы не можем получить в свое распоряжение настоящие города, так что...
— Затонувшие города и погибшие расы, — торопливо вмешался Семпл. — Это — хобби мистера Бишопа, Джон. Хобби, которое полностью его поглощает. Но пойдемте же, уже несут обед. Вы сможете вернуться сюда позже, если захотите.
Я поднялся на трясущихся ногах, не отводя взгляда от мистера Бишопа, который так и остался сидеть на месте. На миг он поднял взгляд, а потом вернулся к макетам, стоящим на столе. Он вытянул руку. Та дрожала. Осторожно прикоснулся он к каркасу третьего, последнего, макета, пока не завершенного, представляющего собой одни лишь миниатюрные фундаменты. Но когда я уже начал отворачиваться, до меня донесся его отчетливый шепот:
— Да, Джон Воллистер, вы можете удивляться. Но когда Аху-Й'хлоа будет завершен и когда вы собственными глазами сможете увидеть его сияющие башни, и храмы, и мириады его колонн, тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46