После этого умылся и оделся, приготовил завтрак и, наконец, отправился в кабинет, где странная раковина опять привлекла к себе мое внимание. Я взял ее в руки и залюбовался ею, мысленно пытаясь сравнить ее с другими экземплярами моей собственной обширной коллекции. Формой она чем-то походила на сицилийскую Spondylus gussoni, хотя, разумеется, была во много раз больше, чем эта обычная ракушка. Я был сильно озадачен.
Сняв с полок несколько книг по конхиологии, я начал просматривать их, думая, что возможно, ранее мог что-то забыть или просто пропустить раздел, посвященный моллюскам Новой Англии. Но нет, подобная раковина не была упомянута даже в самых полных научных трудах, которыми я располагал. Это был неизвестный до сих пор вид. Но если это так, почему мой американский благодетель счел необходимым притвориться, что это вполне обычная раковина? И зачем послал ее мне?
Я аккуратно составил письмо мистеру Маршу по его иннсмутскому адресу, затем полчаса разговаривал со своим другом из одной из крупных лондонских справочных библиотек. Если уж моей библиотеки оказалось недостаточно, то библиотека в соседнем городке Ньюквее явно не смогла бы предложить мне что-то большее. Но Лондон, говорил я себе, совсем другое дело. Как бы то ни было, моя попытка снова оказалась бесплодной. Нигде в архивах не нашлось никакого упоминания о ракушке, которая подходила бы под мое описание.
В тот день я совершил свою ежедневную прогулку по деревне, отослал письмо мистеру Маршу, купил парочку хозяйственных мелочей и наконец отправился домой. Мне надо было закончить одну статью, чем я и занимался приблизительно около часа, прежде чем отправиться в кровать. Хотя я и слегка побаивался спать (мне пришла в голову мысль, что моя проблема — если она у меня была — связана с моим подсознанием), это не помешало мне провести совершенно безмятежную ночь. На следующее утро, слегка позавтракав, я снова занялся рукописью.
Моя тихая и мирная жизнь продолжалась еще два дня и ночи, пока не наступили выходные. К тому времени, несмотря на то, что моя новая раковина оставалась столь же загадочной и непостижимой, как и раньше, ее тайна для меня несколько потускнела, в особенности после того, как мне позвонил Иен Карлинг — коллега-конхиолог. Его звонок, сколь бы возбужденным моими новостями Иен ни казался, оставил меня в недоумении. Иен упомянул, что разговаривал о моем открытии с одним из своих друзей, «странным, но в своем роде неплохим малым», который сказал, что, возможно, свяжется со мной. По просьбе Иена я мысленно приказал себе сделать фотографии раковины и как можно быстрее передать их ему.
Но потом, почти в полдень, когда я начал перечитывать свою рукопись, снова зазвонил телефон. Звонки были столь настойчивыми, что мне пришлось прервать работу и снять трубку. Звонивший представился неким Дэвидом Семплом из Мэйфэйра в Лондоне и оказался именно тем «малым», о котором говорил Иен Карлинг.
— Друзья Иена — мои друзья, мистер Семпл. Чем могу вам помочь?
— Дэвид. Пожалуйста, называйте меня Дэвид. Думаю, это скорее я могу вам помочь.
— Простите?
— Иен рассказал мне о вашей странной ракушке, и я думаю, что, возможно, смогу пролить немного света на ее историю.
— Так значит, вы конхиолог, мистер, гм... Дэвид?
— Нет, нет... Но я коллекционер.
— Раковин?
— Книг!
— Книг?
— Именно, мистер Воллистер... Или лучше называть вас Джоном?
— Да, пожалуйста.
— Хорошо... Да, я коллекционирую книги. Старые и новые, первые издания и современные перепечатки, бесценные фолианты и ничего не стоящие буклеты. Но у них у всех есть кое-что общее. Видите ли, Джон, я всю свою жизнь интересовался макабрическим, сверхъестественным, странным, оккультным!
— Ну, все это очень интересно, Дэвид, но я не вижу...
— Погодите, погодите! Касательно вашей ракушке... Позвольте мне кое-что прочитать вам. Минуточку. Ах, вот оно: «Столь же большая, как головка младенца, эта раковина плотная и у нее острые шипы на кольцах. Ее устье не меньше, чем рот человека, и воистину напоминает пасть какого-то зверя. Красноватого оттенка, эта раковина выглядит не слишком приятно, но на извращенный вкус глубоководных, сама улитка — величайший деликатес. И все же они собирают моллюсков осторожно, ибо под их руководством огромные колонии этих созданий складывают жемчужные дома и храмы их городов! Так были украшены величественные Тихоокеанские храмы в огромных глубинах рядом с Р'льехом, а также колонны и колоссы Й'ха-Нтхлеи были скреплены серо-зеленым перламутром из покрова моллюсков...»
Голос на том конце линии замолк, потом послышался снова:
— Ну?
— Полагаю, это может быть моя раковина, — согласился я, — но где, ради всего святого, вы нашли отрывок, которой только что мне прочитали? Он показался мне ужасно старым — не говоря уж о том, что очень таинственным!
— Да, ему больше двухсот лет. Это английский перевод еще более старого немецкого труда, довольно мерзкого «Untersee Kulten» графа Грауберга. Есть еще и иллюстрации — довольно грубые, но вполне пригодные. Так что если это действительно ваша ракушка, вы сможете сопоставить рисунки с реальной вещью.
— Я хотел бы взглянуть на эту книгу, — заинтересовался я, пытаясь, хотя и не вполне успешно, заставить мой голос звучать безразлично.
— Именно поэтому я и звоню, — ответил Семпл. — Так сложилось, что на следующей неделе я на несколько дней приеду в ваши края, мне надо уладить кое-какие дела, и я подумал, что мы могли бы встретиться.
— Ну конечно же. Я буду с нетерпением ждать. Возможно, вы захотели бы остановиться в моем доме?
— Благодарю вас, вы очень гостеприимны. Но нет. Я — член-учредитель лодочного клуба, расположенного неподалеку от Ньюквея. Я остановлюсь там и не доставлю вам никаких неудобств. А теперь, если вы скажете мне, когда мы могли бы встретиться...
— Да в любое время... Однако вы не могли бы прямо сейчас рассказать мне еще немного об этой книге? Возможно, я смог бы найти экземпляр и...
— Найти экземпляр «Cthaat Aquadingen»? — расхохотался Семпл. — Не думаю, чтобы вам это удалось, Джон. Это одна из книг... вроде «Hydrophinnae» Гэнтли и «Обитателей глубин» Гастона ле Фе, которые нечасто найдешь. По большей части они были запрещены или сожжены многие века назад. Запретные труды, «черные книги», как их называли, как «Некрономикон» Абдула Альхазреда и «Безымянные культы» Фон Юнтца... Поговорим на следующей неделе.
— Прекрасно. Я всю неделю дома. Обычно я днем гуляю по берегу или в городе, но большую часть времени меня можно застать дома. Позвоните мне...
— Не беспокойтесь, Джон, — внезапно ответил он странным и далеким голосом. — Я свяжусь с вами...
И он повесил трубку.
* * *
Воскресенье и понедельник тянулись невыносимо медленно. Мой интерес к ракушке возрос, потом немного утих, потом вспыхнул с удвоенной силой. Время от времени я обнаруживал, что вышагиваю по своему кабинету с этой штукой в руках, совершенно не осознавая, что вообще держу ее. Я не мог дождаться звонка от мистера Семпла. Потом, во вторник днем...
Я шел вдоль обрыва к крутой деревянной лестнице, ведущий вниз, на пляж. Там, сидя на траве на самом краю обрыва, какая-то девушка смотрела на море, болтая ногами над ста двадцатью футами пустоты над камнями и уткнувшись подбородком в ладони. На ней были джинсы и мешковатый хлопковый свитер, а волосы перехвачены сзади зеленой шелковой косынкой. Позади нее на траве лежал желтый шлем со стильным козырьком, которые молодые женщины надевают, когда ездят на мотороллерах и мотоциклах.
Я не слишком люблю высоту и всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда другие относятся к ней без должного почтения. Я остановился, стараясь держаться подальше от края, и позвал:
— Мисс? Простите? Можно с вами поговорить?
Она обернулась и улыбнулась — очень своеобразная улыбкой, подумал я тогда. Потом она отодвинулась от края. Взяв свой шлем, она легко вскочила на ноги. Ей явно было не больше двадцати двух-двадцати трех, но в ее лице было что-то такое, что выдавало редкий ум, мудрость, совершенно не вязавшуюся с ее возрастом. Ее лицо — личико эльфа, большеглазое и с маленьким подбородком, обрамляли волосы такие черные, что они отражали зелень косынки и сами казались почти зелеными.
Она подошла ко мне, склонив голову набок:
— Да?
— Прошу прощения... Э-э-э... Мисс. Меня очень пугает высота. Я просто хотел, чтобы вы отошли от края обрыва. Пожалуйста, простите меня.
— Не стоит волноваться, — ответила незнакомка с еле заметным акцентом, который выдавал американку. — В любом случае я собиралась спуститься на пляж. Вы идете вниз?
— Да, иду.
— Не будете возражать, если я пойду с вами?
— Нет, конечно, нет, я...
— Просто пляж кажется таким пустынным...
— Понимаю.
Мы не проронили больше ни слова до тех пор, пока лестница не оказалась позади. Девушка шла впереди и, признаюсь, я был пленен ее гибкой, затянутой в джинсы фигуркой. Вдруг она обернулась и снова улыбнулась мне, как будто что-то знала. Но знала что? Ее взгляд, пришло мне в голову, вовсе не был преисполнен невинного простодушия. Потом она засмеялась над моим серьезным выражением, спросив:
— Вы не против, если я прогуляюсь с вами?
— Э-э... Да... Я не против.
— У вас такой встревоженный вид, — улыбнулась она и взяла меня под руку. Мы пошли к морю, потом, после того как дошли до отметки наибольшего прилива, повернули на север, к деревне.
— Большое, правда? — пробормотала она, крепко держась за мою руку.
— Гм? Море? Да, большое.
— Мой дом, дайте подумать... он вон там! — она прищурилась на спокойное серое море, указывая пальцем куда-то на запад и немного на юг.
— Северная Америка, — поинтересовался я. — Возможно, Нью-Йорк?
— Почти правильно. Что такое несколько сотен миль? — она с притворным испугом прикрыла рот ладошкой. — Ну вот, я уже выдаю свои секреты.
— Секреты?
— Девушка, у которой нет секретов, перестает быть загадкой... — она быстро сменила тему. — Вы умеете плавать?
— Да. Неплохо плаваю. Но море еще пока довольно холодное. Еще с месяц здесь будет не слишком много купальщиков.
— Давайте поплаваем, — импульсивно предложила она.
— Но... как же купальные костюмы?
Она рассмеялась низким грудным смехом и начала через голову стягивать свитер. Смущенный, я отвернулся в сторону, беспокойно оглядывая пляж, но так никого и не заметил. Уголком глаза я увидел, как она сбросила джинсы, и снова отвел взгляд. Но ее смех звучал совершенно непринужденно и чисто, так что, услышав, что она побежала к морю, я повернулся и поглядел ей вслед... И тоже не удержался от смеха. Ее бикини, пусть и совсем крошечное, оказалось вполне благопристойным. Очевидно, купальник уже был на ней под одеждой, и она сознательно намеревалась смутить меня! Как ни странно, это ничуть меня не задело.
Незнакомка забежала в воду и проплыла примерно пятьдесят ярдов. Там она принялась играть, плескаться и кричать, время от времени уходя под воду и оставаясь там необыкновенно долго. Взглянув на часы, я засек время, и обнаружил, что она оставалась под водой много больше двух минут. Девчонка плавала, как рыба! И все же это совершенно не удивило меня. Я сам всегда считал плавание большим удовольствием, и моя способность долго оставаться под водой частенько удивляла друзей. Я считал это просто вопросом силы воли.
Через несколько минут незнакомка вышла из воды и побежала по берегу ко мне. Она села у моих ног на плоском камне и протянула мне свой свитер из мягкого хлопка.
— Вытрите мне спину, — приказала она, повернувшись ко мне спиной. Сколь бы замерзшей она ни была — ее кожа казалась очень холодной, — она не показывала этого. На ее бледной коже не было мурашек, а дыхание казалось вполне размеренным. Несмотря на то, что я был, по меньшей мере, лет на пятнадцать-двадцать ее старше, а возможно, именно по этой причине, я почувствовал, что мое сердце забилось немного быстрее, когда я промокал ее спину.
Позже, когда мы возобновили прогулку вдоль берега и взобрались на осыпающийся волнорез, чтобы вернуться в деревню, она сказала мне свое имя. Оказалось, ее зовут Сара Бишоп. Она была американкой из старой новоанглийской семьи, а сейчас отдыхала (находилась на каникулах, сказал она) и путешествовала со своим отцом. Им предстояло пробыть в Англии еще несколько недель, пока ее отец не уладит различные проблемы с собственностью. Имея нескольких родственников, живущих в Корнуолле, пожилой джентльмен — отцу Сары было шестьдесят семь — подумывал о том, чтобы провести остаток жизни здесь. Когда я спросил, где они с отцом остановились, она сказал мне, что они живут в комнатах в лодочном клубе, расположенном между деревней и Ньюквеем.
Тут я вспомнил, что Дэвид Семпл ответил на мое приглашение остановиться у меня. Он ведь заявил, что «член-основатель лодочного клуба неподалеку от Ньюквея». Я подумал, не мог ли этот клуб, по-видимому, какое-то дорогое и престижное место для богатых яхтсменов и им подобных, оказаться тем самым, о котором говорила Сара, и уже чуть было не спросил ее об этом. Вскоре мы добрались до стоянки у местного полицейского участка. И тут она повела себя так, будто меня больше не существует, или как будто она никогда ничего не слышала о слове «до свидания». Развернувшись ко мне спиной, Сара надела свой шлем, отключила противоугонное приспособление на своем мотороллере, который был припаркован у обочины, и завела двигатель. Когда она уже выводила мотороллер на дорогу, что-то побудило меня окликнуть ее:
— Возможно, мы еще увидимся?
И тут я почувствовал себя невероятным дураком.
Девушка оглянулась через плечо и улыбнулась своей странной улыбкой:
— Ну конечно, увидимся, — подмигнула она. — Непременно!
Двигатель взревел, и она уехала, оставив за собой быстро рассеивающееся облачко голубоватого дыма.
Возвращаясь домой по тому же самому берегу, я обнаружил, что мои мысли витают далеко-далеко. Я находился во многих милях отсюда, совершенно не следя ни за временем, ни за расстоянием, и удивился, когда очутился на вершине деревянной лестницы, ведущей на вершину обрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46