– А что, если я скажу тебе, что мой отец был продавцом рыбы у армейского бакалейщика? Это что, могло сделать меня экспертом в мечах и копьях? В этом случае ты могла бы доверить свою жизнь моим знаниям?
Корайс стояла такая же красная, как шевелюра моего брата. Она была не из тех женщин, кого можно легко сбить с толку, и мне стало даже больно при виде ее замешательства.
– Оставьте ее, мой друг, – вмешалась я. – Корайс ничего такого не имела в виду. Она просто поддерживала разговор.
Гэмелен не мог успокоиться.
– Разговор обо всем, что произошло за последнее время, – фыркнул он. – И хныканье по поводу предполагаемого будущего. Лучше бы этот монстр нас настиг. Тогда у меня хотя бы было место, где можно было бы укрыться от этого нытья.
Полилло была смущена не меньше Корайс. Она тоже совсем пала духом. Я пришла к ним на помощь.
– У вас что, кольчуги уже отполированы, а лезвия отточены?!
Они ухватились за это, как кухонные мыши за сыр, и, лепеча извинения, бросились прочь. Я повернулась к старому магу, готовясь стать единственным объектом его гнева.
Но он обратился ко мне вполне дружелюбно:
– Что же делать, Рали?
Я вздохнула.
– Что тут можно сделать? Я не навигатор и еще меньше моряк, спасибо доброй Маранонии, которая имеет достаточно здравого смысла, чтобы предоставить привилегии жить в море богам, любящим ходить мокрыми и предпочитающим старую тухлую рыбу симпатичному поджаристому телячьему филе.
Моя слабая попытка пошутить была прервана нетерпеливым стуком палки Гэмелена о палубу.
– Ты – главная в этой экспедиции, женщина. И должна говорить в надлежащем тоне.
Меня задели его слова.
– Как я могу вести их за собой, если не знаю, куда мы двигаемся? Если уж адмирал с его офицерами в полном замешательстве, как же я могу разрешить эту задачу?
Гэмелен рассмеялся.
– Ну зачем ты лжешь? У всех хороших руководителей всегда есть сундук, полный отговорок. Вот и для тебя пришло время порыться в этом сундуке. Правда в том, что у нас действительно много проблем. Но как мне это видится, все они могут подождать, пока мы не справимся с двумя самыми важными. Путь домой – наименее серьезная из последних.
– Если бы мы его знали, – вспылила я, – то мы бы и не начинали этот разговор.
– Согласен. Однако если оставляешь надежду найти выход из положения, тогда перестаешь делать необходимые попытки, и тут выхода действительно уже нет. И в этом случае мы будем обречены на прозябание среди чужаков, которые уже не раз демонстрировали свою недружелюбность. Нас либо убьют, либо сделают рабами, либо, и это касается твоих девушек, превратят в наложниц или жен.
– Я не могу с этим спорить, – сказала я. – Но не представляю, какую ложь я должна им предложить, чтобы они снова воспрянули духом. И с какой стати им верить в эту ложь? Я – солдат, а не кудесник.
Гэмелен не отвечал. Он только нетерпеливо постукивал своей проклятой палкой. Я глубоко вздохнула.
– Нет, чародей. Вам не сделать из меня то, чем я не могу быть. И не говорите, что я уже доказала, что у меня есть такие способности. И не пытайтесь очаровать меня своими дедушкиными штучками, от которых я начинаю выбалтывать свои самые сокровенные тайны. С меня достаточно, ясно?
Летучая рыба появилась на поверхности. Она пронеслась над морем с ужасающей быстротой. В том месте, откуда она начала свой полет, я увидела темную враждебную тень. Маг спросил меня, что произошло, и я рассказала ему о замечательной рыбе.
– Вот существо, – сказал Гэмелен, – способное извлечь пользу из страха. Он дал этой рыбе крылья.
Он повернулся и застучал палкой, удаляясь по палубе.
– Ну хорошо, – крикнула я ему вслед. – Я послушаю вас. Хотя бы для того, чтобы прекратить ваше ворчание, я сделаю то, о чем вы просите. Какой трюк мне придется исполнить в этот раз?
Гэмелен живо обернулся.
– Мне нужно больше, чем просто один-два трюка, моя дорогая Рали. Мы не сможем успокоить весь этот флот, только лишь покачав крючком с приманкой перед их носом. Ты должна быть готовой ловить сетями.
Это был тот самый день, когда я по-настоящему приступила к занятиям магией. На первый раз я решила смотреть на это подобающим образом, как на забаву, развлечение, и не более того. И я могу сказать, что между самым великим воскресителем и самым затрапезным факиром совсем небольшая разница. И там и тут дым и зеркала, писец. Я представляю, как вытягивается твое лицо и каким неодобрительным становится твой взгляд. Как увидишь, Гэмелен первым это отметил.
Старик устроил церемонию, великолепие и торжественность которой я не могла себе и представить. Церемония началась в нужный момент, когда малейшая удача казалась , грандиозным достижением.
Сначала были долгие ежедневные занятия по основам, магии. Первое, чему я научилась, было то, что волшебство – трудная наука. Второе – хотя Гэмелен и настаивал, что у меня грандиозный прирожденный талант, у меня не было никакого энтузиазма в этом отношении. Боюсь, что я жаловалась на свою судьбу больше, чем было нужно, потому что Полилло и другие, извиняясь, удалялись при моем появлении после окончания уроков.
– Я стараюсь учить тебя всему, что умею сам, и как можно быстрее, – говорил Гэмелен. – Но похоже, нам придется пропустить правила и основы заклинаний, с которыми обычно знаком каждый начинающий. Правда, после открытий Яноша Серого Плаща многие из этих вещей незаслуженно считаются в лучшем случае старомодными и необязательными, а в худшем – даже вредными.
Мы сидели в тесной каюте, разбирая детали подготовки к церемонии. Мне было приказано заставить кухонного демона Гэмелена работать – смешивать порошки, шить волшебную одежду, молоть кусочки зеркал для специальных заклинаний, которые Гэмелен нашел в толстой старой книге с удивительной черной обложкой, теплой при прикосновении, как живое существо. Это была, конечно, необычная книга. Открываешь ее, и у тебя перед глазами вихрем несутся краски, буквы и фразы. Этот разноцветный водоворот только и ждет, когда ты перевернешь лист, чтобы тут же ринуться туда. Когда ты произносишь слово, они быстро составляют какую-нибудь форму, указывающую на то, что ты ищешь. Скажи «демон», и страницы бешено зашелестят сначала в одном направлении, затем в другом, и маленькие зеленые существа, несущие в руках нечто похожее на миниатюрные огненные бусинки, станут выпрыгивать оттуда, пытаясь своим писком привлечь твое внимание.
– Взгляни сюда, здесь ты найдешь все, что нужно для разжигания страсти в твоей возлюбленной, о повелительница, – повизгивал один.
Или:
– Наложение проклятия на врагов – наша специальность, хозяйка!
Или даже:
– Гарантируем обыск со взломом у твоего возлюбленного.
Когда ты наконец выбираешь интересующий тебя пункт, осчастливленный тобой продавец с рычанием разгоняет коллег, а затем медленно переползает на нужную тебе страницу. Он приподнимает горящие бусины вверх, и ты видишь разбегающиеся по всей поверхности буквы, похожие на муравьев, испугавшихся начинающейся грозы. По его писклявым приказаниям они занимают необходимые места и открывают тебе свои тайны. Прикажи: «Говори!», и они даже начнут называть себя вслух.
Когда Гэмелен напомнил мне о Сером Плаще, я пыталась в десятый раз по указаниям книги вытянуть нить из пустоты. Это делается следующим образом. Смотри, писец. Сначала я вот так сгибаю свои пальцы. Затем делаю движение, как будто завязываю узел. Затем я толкаю всеми пальцами, вот так, и… Видишь – нить. Яркая красная нить. Вот еще. Возьми конец и тяни. Тяни, тяни еще. Извини, я знаю, что ты не можешь и писать, и тянуть нить одновременно. Но ты видишь, как это просто на первый взгляд. Там еще по меньшей мере целая миля этой нити, в том месте, откуда я ее тяну. Так что тебе придется потратить немало времени, прежде чем дойдешь до ее конца. Но даже такой простой трюк плохо удается поначалу. Так что я еле-еле шарила рукой тогда, вынимая откуда-то только спутавшуюся дешевую бечеву. Так как у меня все плохо получалось на тот момент, я решила попробовать прием ленивого студента – перевести разговор на предмет, трогающий сердце учителя, и таким образом сделать часовой перерыв.
– Как вы знаете, – сказала я, – я не отношусь к тем, кто восхищается Яношем. Он предал моего брата после всего, что их связывало, и чуть не убил его. Но Амальрик заявлял, что магические таинства, которые Янош завещал нам, превосходят его ошибки и что Орисса обязана воздать ему должное в день его смерти.
– Ту же точку зрения поддерживали мои коллеги-воскресители, – ответил старый волшебник, но его слова звучали горько.
Заинтересованная разговором, я забыла, что это было всего лишь трюком – ленивой беседой для бездельничания.
– Вы не разделяете их мнения? – настаивала я.
– Конечно, разделяю, – ответил он. – Дар Серого Плаща не имел равных в истории. Пожалуй, только приручение огня можно сравнить с ним. От Яноша мы узнали, что магия работает по определенным законам. И с этим знанием мы можем почти все, если есть время и возможность поэкспериментировать.
– Я слышу хвалебные речи, мой друг, – сказала я. – Но чувствую, что вы в действительности так не думаете.
– О нет, – сказал Гэмелен, – я думаю именно так. Если тебе кажется что-то другое, то ты ошибаешься.
Я промолчала. Наконец он вздохнул:
– Что ж, в минуты слабости, особенно с тех пор, как я потерял свою силу, я ненавижу Яноша Серого Плаща за то, что он сделал для всех. Но это только зависть. Когда я был молод и отказывался от жизни, для которой был рожден, и женщины, которую любил, я думал, что таким образом предназначение будет достигнуто, но этого не произошло. Для меня было определено, что я должен стать самым великим воскресителем в истории Ориссы.
– Ты уже им стал, – сказала я.
– Да, – ответил он. – После Яноша Серого Плаща. Но расстояние между его достижениями и моими такое же огромное, как водная пустыня, в которой мы сейчас пребываем. Я – несмышленое дитя по сравнению с Яношем.
– Перестаньте, – сказала я. – Всем известна ваша сила. Без вас мы никогда бы не победили архонтов.
– Даже если бы это было правдой, – сказал он, – все равно это не имеет значения. Видишь ли, до Серого Плаща мы практиковали магию такой, какой она была с первого дня, когда еще огонь был новостью. Случайно удавшись, заклинания запоминались и передавались из поколения в поколение. Когда была изобретена письменность, они стали записываться в книги, как вот эта. Никто никогда не задавался вопросом «почему это работает?». Мы считали, что результаты получаются из-за вмешательства богов, и это считалось достаточным ответом. Знание не может появиться там, где нет вопросов. Теперь я это знаю. Но прежде не знал. Все, что делалось тогда, было модификациями старых трюков. Сила ограничивалась врожденными способностями, которые у меня были очень большими – по крайней мере, больше, чем у кого-либо другого, кого я знал.
– А что вы скажете о колдунах из Ирайи? – спросила я. – Магия Далеких Королевств, как всем известно, значительно превосходит нашу. Они ушли далеко вперед безо всякого вмешательства Яноша Серого Плаща.
Гэмелен фыркнул от смеха.
– Только потому, что они нашли древние свитки. То, в чем они нас превосходят, – не результат их огромной мудрости. Просто эти трюки были потеряны нами.
– Я бы не стала называть просто трюком превращение дешевого металла в золото, – сказала я. – А они это умеют, в Далеких Королевствах.
Волшебник с силой дернул свою бороду.
– Если следовать Серому Плащу или, по крайней мере, фантазиям твоего брата, с которыми он вернулся, это такой же трюк, как столь трудно тебе дающееся вытягивание нити. Если знать правило, по которому можно сделать что-то одно, ты сможешь так же легко сделать другое. Янош утверждал, что во всем одна и та же естественная сила. И это не боги контролируют магию, а нечто иное, что присутствует в повседневной жизни… тепло от огня, течение воды, то, из чего состоит золото – частицы, как он их называл. То же самое и заговаривание бородавки, и заклинания, вызывающие или прекращающие дождь.
– Я не понимаю, – сказала я.
– Потом поймешь, – ответил Гэмелен. – Чем больше я буду учить тебя, тем больше ты будешь понимать.
– Тогда почему вы завидуете? – спросила я. – Мне кажется, вы говорили, что Серый Плащ научил всех свободно думать, а не просто механически запоминать. И с этой свободой можно очень много сделать даже такого, о чем он и мечтать не мог.
– Все правильно, – сказал Гэмелен. – Но подумай: начинающий маг, юный бунтарь, в какой-то момент мельком уловил то, что Серый Плащ видел отчетливо. Но затем ему показалось, что он дурак, раз может так думать. Как он мог знать больше своих учителей? Или воскресители исчерпали свою мудрость?
– Вы хотите сказать, что узнали те же тайны, что и Серый Плащ? – спросила я.
– Нет. Даже я не столь тщеславен. Гений такой величины, каким был Янош, приходит один раз за столетия. Тем не менее эта мысль преследует меня, и мне часто кажется, что так и было.
– Впереди много других открытий, – сказала я. – Даже самые восторженные поклонники Серого Плаща говорят, что то, что он нам поведал, – это только начало.
– Да, – сказал Гэмелен. – Но это заставляет меня завидовать еще сильнее. Все открытия будут делаться молодыми, не обремененными старыми взглядами. А я слишком стар, Рали. А теперь еще и слеп. И что хуже всего для такого старика, как я, – когда Янош преподносил свой дар, он отнял у меня богов. Так как это основа его учения. Боги, даже если они существуют, ограничены теми же законами, что и попрошайка у двери какого-либо затрапезного трактира.
Пораженная, я сказала:
– Что вы имеете в виду под этим «если боги существуют»? Вы в этом сомневаетесь?
Маг пожал плечами.
– Они слишком часто являлись в нашей истории, чтобы сомневаться в них, – сказал он. – И не только глупцам и лгунам, но мужчинам и женщинам, в словах которых невозможно усомниться. Однако то, что предполагает Серый Плащ, тоже правда. Они не боги, по крайней мере не то, что мы подразумеваем под этим словом, предполагающим поклонение и культ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70