"Давай возьмем пару девочек и закатимся ко мне". Было уже довольно поздно, половина третьего, Карсон накурился марихуаны, и мысль насчет девочек пришлась весьма кстати.
- Каких?
- Какие приглянутся, - сказал Бак. - Сам знаешь, отказа мы здесь не встретим.
Это была правда. Как-никак Джим Карсон прекрасно снял два нашумевших фильма и продолжал расти как режиссер, а к Баку, по его выражению, девицы липли, "как мухи на дерьмо". Джим выкурил еще сигарету с марихуаной, посмеялся, и они ушли с тремя девицами, двумя манекенщицами и стюардессой по имени Линни Липпикотт, не пожелавшей упускать Джима, но отправились они не к Баку, а в ресторан Р. Дж.
Кларка, прокуренный и шумный, съели по бифштексу, и подвыпившая стюардесса сказала Джиму:
- Жаль, что мы не встретились два года назад.
- Почему?
- То был год петуха!
Восхитительная брюнетка со спадающей на глаза челкой и невинным личиком была явно чужой в этой компании, но не уходила, желая наутро похвастаться всему экипажу, что провела ночь с Джимом Карсоном.
И конечно же, конечно, ему уже было пора в постель, поразвлечься с этой девицей, но сперва потребовалось заехать в бар ресторана "Гиппопотам" навестить Оливье Кокелена. Стюардесса с невинным личиком висла на Джиме, а обе манекенщицы на Баке, дымилась марихуана, на стенах, заглушая ее запах, курились благовония, потом этот идиот Бак бежал, что-то крича, посередине Парк-авеню, девицы гнались за ним, Джим ехал сзади в лимузине с шофером и видел, как они все втроем повалились на островке безопасности, а когда поднялись, две почему-то оказались совершенно голыми, потом все вскочили в лимузин, и Карсон спросил Бака:
- Как же ты проведешь их в дом?
- Ерунда, - ответил Бак. - Скажу привратнику, что это монахини из обители святой Марии, ставившие на команду Нью-йоркского университета. - И всем это показалось смешно, дурманно-смешно, гашишно-смешно.
А позже, на квартире у Бака, стюардесса радостно залезла в постель к Джиму Карсону, и, засыпая, он смутно видел перед собой брюнетку с ангельским личиком, голова ее была откинута набок, губы приоткрыты.
Но, черт возьми, такое он видел множество раз.
На другой день Карсон прямо от Бака поехал на Уоллстрит, и банковский служащий спросил:
- В фильме снимаются Кендайс Берген и Доналд Сазерленд?
- С ними заключен контракт. Служащий снял очки без оправы.
- Мистера Сазерленда я что-то не помню.
- "Передвижной хирургический госпиталь".
- Телеспектакль?
- Лучший фильм семидесятого года. Сазерленд снимался в главной роли.
Этот человек оказался не так несведущ, как полагал Карсон.
- Снимался Элиот Гулд, - сказал он.
Карсон рассмеялся.
- Прямо в точку. Гулд летал на Луну и обратно. Но в главной роли был Сазерленд - он очень талантлив. Я снимал его в фильме "Военно-полевой суд".
Служащий вымученно улыбнулся.
- Извините, что я задаю эти вопросы, мистер Карсон. Говоря по правде, мне хочется убедить дочерей, что я знаю эту кухню изнутри. Разумеется, в этих вопросах мы полагаемся на ваше суждение.
- Прекрасно.
- Распоряжаться деньгами будет студия "Двадцатый век Фоке"?
- Да.
И Карсон подумал, как просто было все пять лет назад. В те дни у тебя в руках были деньги, у тебя в руках был фильм. МГМ, "Юниверсл", "Коламбия" просто поручали тебе съемку и надеялись, что ты не выйдешь из сметы. Теперь же банки непременно суются во все.
- Можете неофициально передать мистеру Зифкинду, что мы одобряем этот фильм, - сказал служащий.
Но когда Карсон собрался уходить, этот человек сказал:
- Простите, мистер Карсон, я хотел спросить вас кое о чем.
- О чем же?
- Мы не встречались раньше где-нибудь? Только не в Голливуде, я там не бывал.
- Десять лет назад я работал в Вашингтоне.
- А-а, - сказал служащий.
- В ЮСИА.
- Угу.
- Вы бывали в то время в Вашингтоне? Служащий опять вымученно улыбнулся.
- Покойный президент не был моим идеалом, - сказал он. - Но я присутствовал на инаугурации как представитель банка. Мело тогда ужасно.
- Я был на балу, но вряд ли мы встречались в толпе.
- А, теперь ясно! - радостно сказал служащий. - Бал. Вы танцевали с моей племянницей. Это... удивительно. Как же вы попали в Голливуд оттуда?
- Кое-кто застрелил кое-кого, - ответил Карсон. Ему вдруг стало противно находиться в одной комнате с этим радостным маленьким служащим правых взглядов, но он не мог позволить себе нарушить сделку.
- Что ж, рад встретиться с вами снова, но боюсь, я вряд ли припомню вашу племянницу. В тот вечер я танцевал с пятьюдесятью девушками, большинство из них были мне незнакомы.
- А Стефани Сполдинг? - спросил служащий. Черт возьми!
Карсон старался забыть о Стефани, с которой у него был недолгий роман. Она оказалась просто-напросто типичной выскочкой из Бэк Бэй[2]. К тому же эта история омрачала его воспоминания о тех временах в Вашингтоне, и он даже не хотел разбираться, почему именно.
Но сегодня, видимо, выдался скверный день. Карсон вернулся в "Уолдорф", и там на конторке его ждала телеграмма. Он вскрыл ее и прочел:
"Нужно поговорить, когда вам будет удобно. Буду звонить.
Джордж Уильямс, помощник заместителя министра юстиции".
Министерство юстиции? Что это может значить?
Встревоженный, он поднялся к себе в номер. Прошлую ночь он здесь не спал, и в вазе увядали цветы от журналиста, не дающего ему покоя. Сдаваться этот тип не собирался.
Но Карсон не думал о журналисте. Из головы у него не выходило содержание телеграммы. Он швырнул пальто на кушетку, сорвал галстук, бросил его поверх пальто и вошел в спальню. И тут увидел нечто очень странное. На кровати лежал его паспорт, взятый для предстоящей поездки за границу. Изрезанный на кусочки!
Кто-то располосовал его и разбросал по всей кровати. Черт возьми, что происходит?
И внезапно увидел полудолларовую монету с профилем Кеннеди.
СТЕФАНИ СПОЛДИНГ Из досье ФБР "К-30087, проверенный осведомитель, сообщает, что Стефани Сполдинг Уинтроп б октября 1967 года была на митинге организации "Женщины против вьетнамской войны"
в Паунд-Ридже, штат Нью-Йорк. Она пожертвовала этой организации 5000 долларов, чек № 32, выписан на Первый Национальный Банк Паунд-Риджа 7.Х.1967 года.
На последующих митингах замечена не была".
10
Стефани Сполдинг Уинтроп высоко подбросила теннисный мяч и подала с такой силой, что выбила у Брета О'Брайена ракетку.
- Ты что, зла на кого-то? - крикнул он ей.
"Знал бы он", - подумала Стефани, но промолчала, перешла на другую сторону и сильной подачей выиграла еще одно очко. На этот раз Брет усмехнулся.
- Буду теперь играть только с мужчинами.
Так и продолжалась игра: Стефани била по мячу изо всех сил, пытаясь разрядить напряжение, в котором находилась после телеграммы Джорджа Уильямов.
Час спустя на переднем крыльце особняка Стефани в Паунд-Ридже стоял седоволосый мужчина, глядя на приближающуюся брюнетку в белых теннисных шортах. Увидев его, она улыбнулась и сильно ударила ракеткой по опавшим листьям.
- Выигрыш с перевесом в одно очко, - сказала она.
- Я только что приехал и обнаружил, что тебя нет.
- А я разделывала нашего теннисиста-профессионала, - сказала Стефани. Извини, что заставила ждать, Стен. Но сегодня у меня есть и другие проблемы.
Стефани поднялась наверх принять душ и переодеться, а Стенли тем временем получил из рук симпатичной горничной-ямайки стакан виски. Рассмотрел оригинал Миро и маленькую картину, подписанную Пикассо, - два голубых блика в зеленой комнате, длинную софу периода "депрессии", снова входящего в моду (Стефани всегда опережала моду на год), прозрачные кофейные столики из стекла, удобные с виду кресла и весьма характерную для Стефани вещь - радиоприемник выпуска 1930 года в глубине комнаты.
Стенли не смог удержаться. Он подошел к приемнику, включил его - и подскочил от неожиданности. Раздался голос Франклина Рузвельта: "Я вижу, что треть нации плохо питается, плохо одевается и живет в плохих условиях". Стенли улыбнулся. Ну и ведьма! Он поднял глаза и увидел спустившуюся в комнату Стефани в простом платье с голубым узором и в ременных кожаных сандалиях. Она засмеялась.
- Пробуждаешь воспоминания?
- Должен признаться, я в таком возрасте, что помню эту речь.
Стефани села на угол софы, небрежно подобрав под себя ноги. Стенли неожиданно для себя снова залюбовался ее красотой, зелеными глазами, умным скуластым лицом, полными губами, густыми черными волосами, спадающими на плечи и грудь.
- Речь Рузвельта напомнила мне, что кое-кому наплевать, если ты плохо питаешься, плохо одеваешься и живешь в плохих условиях.
Стефани улыбнулась, и тут вошла горничная с холодным чаем.
- Семейка?
- Стряпчие твоего покойного мужа сообщили сегодня мне, что семья оспаривает завещание покойного.
Стефани молча отхлебнула чая. Стенли продолжал:
- Ко дню смерти мистера Уинтропа вы были официально разведены.
- Но завещания он не изменил.
- Не изменил, - сказал адвокат, - но тут есть одна юридическая зацепка.
- О господи, Стенли, давай к делу.
Трудно было найти человека более уравновешенного, чем Стенли Харуэлл, но он внезапно ощутил все нарастающее беспокойство. Эта его восхитительная клиентка намеренно - Стефани все делала намеренно - села так, что он должен был либо смотреть на ее крутые бедра, либо отвернуться. Это было чертовски бестактно, тем более при ее воспитанности. Он разозлился на себя за такую реакцию и потихоньку расстегнул пуговицу жилета.
- Ты не против? - спросил он. заметив, что Стефани глядит на него.
- По мне хоть брюки сними, - ответила она.
- Но я... - Он не договорил, потому что Стефани рассмеялась.
- Какой ты душка. Извини меня за эту реплику. Ну. рассказывай. что за ужасы замышляет ?та семейка.
Она чинно подобрала под себя ноги и подумала: "Черт бы побрал эти мини-юбки, когда я научусь в них сидеть? Старина Стенли не знает, куда девать глаза".
Адвокат с решительным видом потягивал виски. Нельзя больше приходить к Стефани домой. В конце концов он повернулся к ней и сказал:
- Они собираются утверждать, что ты довела мужа до самоубийства и что он был невменяем, когда составлял завещание. Будут и другие обвинения.
- В том числе и с моей стороны!
- Прошу прощения?
- Неизвестно, кто кого доводил. Я первая пыталась покончить с собой!
Харуэлл был ошеломлен.
- В материалах, которые ты мне дала, этого нет.
- Не хотелось доставлять удовольствие его родственникам. Но доктор Нельсон может это подтвердить. В мае прошлого года я приняла двенадцать снотворных таблеток.
Смертельная доза - десять.
Адвокат полез в дорогой кожаный портфель, вынул блокнот, шариковую ручку с золотым ободком и начал писать.
- Не знаю, что это нам даст...
- Доктор Нельсон живет здесь, в Паунд-Ридже. Позвонить?
- Пока не надо. Я не вижу здесь юридической подоплеки.
- Подоплека очень проста. Боб Уинтроп был мерзавцем!
- Стефани...
- Это знают все, в том числе братья и сестры. Они тоже ненавидели его.
Стенли зажег сигарету, затянулся, потом стал смотреть, как дым поднимается к потолку.
- Ну и что?
- Значит, не я доводила его до самоубийства, а он меня.
- Но он мертв, а ты жива. - Адвокат неожиданно подался вперед, положив локти на колени. - Стефани, им известно о сенаторе.
Вошла горничная и взяла поднос со стаканами. Стефани подождала, пока она выйдет, и сказала:
- Бедняга Бакко. Его тоже хотят втянуть в это дело? У нас было только одно свидание, да и то случайно.
- Он женат. И снова выставляет свою кандидатуру. Семья считает, что он окажет на тебя нажим.
- Из-за одного свидания? Когда ничего не было?
- Что ничего не было, доказать трудно, особенно когда человек женат и ведет борьбу с людьми, готовыми на все ради дискредитации противника.
Стефани ненадолго задумалась.
- А может, послать этих родственничков к черту? Пусть подавятся своими деньгами.
- Мистер Томас из банковского треста сказал мне, что у тебя окажется долгов на тридцать тысяч долларов без средств к выплате. Нужно сражаться, Стефани.
- Но я подведу Бакко.
- Сенатору Муру придется самому побеспокоиться о себе. Нельзя ведь жертвовать десятью миллионами ради сохранения его репутации. Откровенно говоря, завещание мне кажется неоспоримым. Уинтропы просто хотят помучить тебя, прежде чем ты станешь владелицей денег.
Стефани неожиданно улыбнулась.
- В таком случае черт с ним, с Бакко.
Харуэлл понял. Нужно быть начеку, а то в один прекрасный день - черт с ним, с Харуэллом. Любовник ты или адвокат - со Стефани надо держать ухо востро.
Полчаса спустя после ухода Стенли Стефани все еще расхаживала по гостиной. От злости она не могла найти себе места. Взяла странную телеграмму от Джорджа Уильямса и перечла в десятый раз. Так сухо! Ни малейшего намека, что они знакомы.
Посылая телеграмму, он должен был понимать, как подействует на нее его имя.
Стефани разорвала бланк пополам, скомкала и выбросила в окно, из которого открывался прекрасный вид.
РОБЕРТ УОРНКИ Из досье ФБР "Р 1-10675, непроверенный осведомитель, сообщает, что во время студенческих волнений Роберт Уорнки 3 марта 1967 года присутствовал на митинге чернокожих студентов в университете штата Огайо и заявил, что поддерживает их требования.
Публично Уорнки занял противоположную позицию".
11
Подача в глубь поля, мяч сверкнул на солнце, и этот цветной парень бросился к нему; рядом с парнем оказывается угловой защитник; оба подпрыгивают, вытянув руки вверх, и мяч у парня; защитник отходит, и парень несется вперед. Боб дал свисток, и парень, усмехаясь, сбавил скорость. Бросил мяч защитнику, тот приветственно вскинул руку.
Боб Уорнки усмехнулся. Из этого парня выйдет толк. Мальчишка, а рост уже шесть футов два дюйма, громадные ладони. Такие и нужны ресиверу[3].
Роберт вышел на тренировочное поле Ксавьера, небольшой средней школы на севере штата Нью-Йорк. Команда сгрудилась. Четвертьзащитник говорил: "Этот малый способен поймать ведро дерьма в ураган", - и тут все заметили Уорнки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31