И еще такое соображение. Не могла та игрушка наделать столько шума. Я вот все думаю… Нет. Никак не могу понять, как это у нее могло получиться. Про мощность уж и не говорю.— Просто ее у меня не было, — сказал я.— А откуда у тебя такая уверенность?— Сам не знаю… Чувствую…Мне сейчас хотелось пройтись по всему поезду и всем сказать: «Спасибо! Большое вам спасибо!» Но пассажирам было не до меня. Пассажиры сдавали постели, собирали чемоданы, переодевались в одежду, достойную областного центра. Да и не научен был я выражать свои чувства перед такой массой людей.Я пошел по вагонам и постучал в купе, где располагался радиоузел.— Можно войти? — спросил я.— Можно, — с некоторым сомнением согласился радист. Все-таки купе было служебным. Но, с другой стороны, ведь он знал меня.— Понимаете… Мне нужно сказать одну фразу по местному радио. Можно?— Вообще-то не полагается, — засомневался он.— Я только хотел поблагодарить всех пассажиров.— А! — догадался он. — Одну фразу можно. Только чтобы без всяких там штучек-дрючек. У нас строго.— Понимаю. Только одну фразу.Он что-то переключил, сунул мне микрофон в руки, потом снова взял в свои и сказал чуть даже торжественно:— Товарищи пассажиры, внимание! Внимание!Затем он снова передал микрофон мне и жестом показал: «Говори».Я заволновался, ведь фраза у меня так и не была готова.— Товарищи, — сказал я, задыхаясь. — Люди! Человеки! Спасибо вам за все!Все… Больше я ничего не мог сказать. Я передал микрофон, подождал, пока радист его выключит, сказал «спасибо» и вышел в коридор.Не совсем то я сказал. Да и как выразить свои чувства сотням людей, которые даже не знают тебя в лицо?Ну да ладно. Пусть уж они поймут каждый по-своему…Ивана я снова нашел на площадке последнего вагона. Вместе с ним стоял товарищ Обыкновеннов.Ивана я ни о чем не расспрашивал. Да и бесполезное это было дело. Если захочет, то расскажет сам. А вот товарища пришельца мне хотелось кое о чем спросить.— Вы хотели рассказать мне какую-то историю.— Да. Хотел.— Еще есть время. Расскажите.— Нет, теперь это не имеет смысла.— Но ведь именно перед Марградом вы и хотели рассказать ее!— Я был уверен, что все будет по-другому.— Понимаешь, Артем, — сказал Иван. — Товарищ Обыкновеннов был уверен, что для спасения поезда нужно было обязательно пожертвовать вашими с Ингой детьми. Это был единственный возможный вариант. Все знали это. Но ведь решили-то не так. Это и непонятно товарищу Обыкновеннову.— Не понимаю, — подтвердил пришелец. — Ваш мир совершенно нелогичен. У вас какой-то разрыв между причинно-следственными связями. Пассажиры сделали совершенно противоположное тому, что было необходимо для спасения, и поезд тем не менее благополучно прибывает в Марград.— Пришельцу, наверное, это действительно трудно понять, — согласился я.— Господи, да какой я теперь пришелец! — воскликнул товарищ Обыкновеннов. — Ведь я же живу здесь с незапамятных времен. И все равно ничего не понимаю! И как это у вас из совершенно нелогичных посылок получаются правильные действия?— Видите ли, — сказал я, — мы и сами еще много не понимаем. Но это не причина для того, чтобы бездействовать. Когда-нибудь мы поймем все. Во всяком случае, гораздо больше, чем сейчас… А вы вот мне что скажите… Вы действительно пришелец с планеты Ыбрыгым?— Я обижусь, — сказал товарищ Обыкновеннов. — Я обижусь на вас, Артемий! 47 Фирменный поезд «Фомич» прибыл в Марград.Первой, кого мы встретили, когда вышли из вагона, была бабуся со своим великаном внучеком Колей.— Здравствуй, голубчик, — запричитала она. — Доехали, милые вы мои… Да ты никак, голубчик, с семьей ехал?— Приехал с семьей, — ответил я. — Вот жена, Ингой звать. Два сына, Саша и Миша, и дочь Валя.— А старухе голову морочил, что холостой. Ай-яй-яй! — погрозила она мне. — Нехорошо старуху обманывать.— Да я и не обманывал вас. А вы зачем в Марграде?— Как зачем? — удивилась бабуся. — Мы с Феней сюда прилетели.— Отца привезли в Академию наук, — пояснил внук Коля. — Заинтересовались им. Отсыпается в гостинице. А мы вот решили вас встретить. Знакомые все-таки люди.— Это хорошо, что вы здесь оказались, — сказал я.— Мы, голубчик, в гостинице «Крутые берега» остановились. Ты уж, пожалуйста, навести старушку. Я ведь все больше одна сидеть буду.— Обязательно навещу. В ближайшие дни. Твердо обещаю.— Вот и хорошо. И про нуль-упаковку, может, что выяснится. Феня-то вдруг еще и человеком станет. Очень уж хочется матери, чтобы все ее дети людьми были.— Я уверен, что станет. Помощь человеческая ему была нужна.— Ох, как нужна, голубчик, людям помощь человеческая… Ну да ладно. Я вижу, вас встречают.— Где? — все-таки испугался я.— Мама! — крикнула Инга и бросилась к полноватой женщине, рядом с которой шагали высокий пожилой мужчина и парень. — Мама! Папа! Борька!— Инга! А это?— Мама, я тебе все сейчас расскажу. Мама, вот мой муж. Его зовут Артемом. Это Миша. — Она кивнула на сына, которого держала на руках. — А это Саша. Он уже первый класс закончил. И Валя. Ей четыре года.— Да что-то я ничего не пойму, — удивилась моя теща.— Мама, ну что тут непонятного. Вот мой муж, и вот мои дети. Трое их у нас.— Как это трое? Почему именно трое? Да ты вдовца, что ли, взяла?— Подожди, мать, — остановил ее муж. — Тарахтите, как сороки. Ничего не поймешь. Давай-ка, Инга, коротко и внятно.— Ну, понимаете. Мы с Артемом познакомились в вагоне. А потом у нас появились дети… Трое. Саша, Валя и Миша.— Подбросили! — ужаснулась мать Инги.— Да нет! Ничего нам не подбросили. Появились они у нас. Сначала Саша. Он новорожденный был, а кормили его в другом вагоне. А на второе утро ему уже четыре года стало. И появилась Валентина. А потом…— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила мать Инны у мужа.— Не очень, но надеюсь когда-нибудь понять.Я был уверен, что сегодня они все равно ничего не поймут. Может, и через год не поймут. Но смирятся. Внуки как-никак… Поэтому я поставил дочь на асфальт и сказал:— Артем.— Артем, — покачала головой теща. — Посмотрите на него. Он Артем!— У меня квартира есть, — заявил я, не зная для чего. Чтобы солидности себе, что ли, придать.— Бабушка! — топнул ногой Сашка. — Ты так и будешь стоять и не поцелуешь меня?— Да что же это?! — растерялась женщина.— И меня, — попросила Валентина.Знали они, знали своих бабушку и дедушку!— Милые вы мои! — вдруг расплакалась мать Инги и принялась целовать внука и внучку. Потом выпрямилась и заявила: — Все равно ничего не понимаю.Ну, тут они еще маленько поразбирались, а я увидел Степана Матвеевича и не выдержал, подошел к нему.Степана Матвеевича держали под руки два молодых человека, по виду вовсе не академики, но все же из. Академии наук.Где-то совершили запуск в прошлое, потому что взгляд Граммовесова был ужасен. Я подошел и обнял его. Мне плакать хотелось при виде этого жуткого зрелища.— Можно хоть что-нибудь сделать? — спросил я у молодых людей, поддерживающих Степана Матвеевича.— Ничего нельзя сказать заранее.— Главное — объяснить феномен, — сказал второй. — Вы родственник?— Нет. Но я очень заинтересован в судьбе Степана Матвеевича.Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это был Семен. И лицо его было сейчас не злое, не грубое, а просто какое-то тоскливое.— Вот что, Артем, — сказал он. — Возьми на память. — И он протянул мне радиотелефонограмму.— Что это?— Прочитаешь… Я ведь и не знал, что ему уже четыре года… Только по фамилии и догадался. Валерка это послал. На все станции… Прощай…— Подожди, Семен.Но он только махнул рукой и пошел прочь.Тося все еще стояла возле вагона. Уж ее-то я не мог отпустить просто так. Да и некуда ей было идти здесь, в Марграде.— Тося, — сказал я, — ты сейчас поедешь к нам. И мы все очень здорово придумаем.— Нет, Артем. Я приду к вам, но не сейчас.— Да куда же ты в незнакомом городе?— Я знаю, Артем… Я знаю.— Тося…— Нет… Сейчас нет. Но скоро вы увидите меня. Обещаю. У меня есть Ингин адрес.— Прощай, Артем.Это Иван обнял меня.— Почему же «прощай»? Только до свиданья.— И я не хочу тебя терять. Вот не хочу, и все. Даже не могу. Сил таких у меня не найдется.— Так и не надо, Иван. Я тебя жду у себя, если ты согласен.— Ну, сейчас у тебя достаточно хлопот и без меня. Но зайду. Даже если исчезнешь куда, все разно найду. Артем, ты мне вроде брата стал. Хоть и сентиментально, но правда… До свиданья! До свиданья, Артем!— До свиданья, Иван! Я тебя очень жду!И Иван тоже ушел…И вообще толпа заметно редела. Студенты грянули под гитару строительную песенку собственного сочинения. Валерка метался среди них, наводя порядок.— Валерий! — крикнул я. — Михаил! Клава! Светка!Светка погрозила мне кулаком. Клава улыбнулась. Михаил хотел что-то сказать и не мог. Видно было, как надулись жилы на его шее. Он снова заикался…— Счастливо всем оставаться! — крикнул я.Валерка нехотя подошел.— Что же ты? — сказал я. — Так и уйдешь?— Так ведь мы еще наверняка встретимся. Ты учти, Артем, что бросить институт мы ей не позволим. Весь наш комсомол этого не позволит.— Да с чего ты взял, что бросит?— С чего, с чего? Семья у нее теперь какая! И что за песни без нее…— Да споет она еще с вами, споет.— Артем! — это кричала Светка. — За Инку головой отвечаешь!На это я был согласен.Стройотряд уходил, оглашая вокзал боевой песней. И Инга что-то кричала им вслед.Вот и Зинаида Павловна. Прекрасная седая женщина.— Зинаида Павловна, — попросил я, — уж вы-то обязательно зайдите к нам.— Непременно, Мальцев, непременно.— Не забудьте только.— Да как же я забуду, если я сейчас прямо к вам. Надо ведь как-то разместить семью. Вы хоть продумали это?— Нет, — сознался я. — Ничего такого я еще и не продумал.— Ну вот и займемся.Все мое семейство и родственники начали потихонечку отходить от вагона.Но тут стояла еще одна родная пара. Валерий Михайлович в майке-сетке, брюках, без ремня и разношенных тапочках и писатель Федор.— Родственничков у тебя будь здоров! — сказал Федор.— Это ничего, — успокоил я его. — Как-нибудь привыкнем друг к другу.— Ты, Артюша, Артемон, Артемиус, себя им в руки не давай! — посоветовал Валерий Михайлович. — Тут себя сразу нужно поставить соответственно.— Хорошо. Обязательно так и сделаю.— Ладно, ладно, — успокоил его Федор. — Артюша и сам во всем разберется. — Артем… ты, если можно… возьми вот. — Федор вытащил из кармана пачку листов, исписанных его неровным почерком. — Почитаешь когда-нибудь…— Да ты что, Федор! Твои рассказы надо печатать! Они очень даже нужны людям.— А… — отмахнулся Федор. — Пустое это, Артемий… Да и не рассказы, а так, повесть… черновик… Я только фамилии и названия станций изменил. «Фомич» получился.— Прямо! — скомандовал Крестобойников.Мы обменялись прощальными рукопожатиями.Вот ушли и эти. И снова я что-то не сделал для них. Да и для всех других. Пусть помогут тебе, Федор, добрые люди!— Ну, Артем, я думаю, на работу ты в понедельник все-таки явишься. — Это был мой шеф, Геннадий Федорович.— Конечно, Геннадий Федорович. Какие могут быть сомнения?— До свиданья.Ушел и мой шеф с двумя «академиками». Унесли макет марградского универмага… И никого уже больше не осталось возле вагона, лишь на мгновение мелькнул официант с пустой корзинкой.И тут мне стало так больно, так невыносимо больно, словно я потерял глупо, по своей вине, всех своих товарищей. Захотелось заплакать. Я опустился на колени, поклонился и сказал:— Спасибо тебе, «Фомич»…На меня, конечно, смотрели не успевшие еще разойтись пассажиры из других вагонов, но мне не было стыдно.— Ишь! Печалится! — Это тетя Маша стояла в дверях тамбура. И та, вторая проводница, имени которой я так и не узнал, стояла рядом.Я встал, поклонился женщинам и сказал:— До свиданья!— А вещи вы, граждане, всегда забываете с собой захватить.Это она говорила о бутылке пришельца.— Возьмите ее себе на память, тетя Маша, — сказал я. — Это вам подарок от пришельца с другой планеты.— И возьму, — заявила тетя Маша недовольно. — Мне все равно, пришельца или нет. А без билета не будет ездить!Вот я и распрощался со всеми… Инга-и все мои уже ждали у входа в вокзал. Я бросился бегом и тут снова увидел Тосю.Она стояла одна. Ей словно некуда было идти.— Тося! Прошу тебя, пошли с нами!— Нет, Артем. Я знаю, куда идти.Что-то дрогнуло в ее голосе.Я оглянулся… Слева, метрах в сорока, прислонившись к киоску, стоял Иван… Справа, спиной ко мне, — Семен.— Хорошо, Тося, — сказал я.Я побежал не оглядываясь. Я не хотел видеть, в какую сторону пойдет Тося. Да я и сам ничего не смог бы решить, хотя Иван и был теперь моим братом.И все равно что-то болело в моей душе. Но я надеялся, что встречу их вновь.Встречу!— Прощайте, Артемий! — раздался откуда-то голос Обыкновеннова, но самого пришельца я уже не увидел.— До свиданья! — крикнул я. — Привет ыбрыгымцам!— При случае обязательно передам, Иванушка… Будьте лю…Иванушка! Почему Иванушка?! При чем тут Иванушка? Артем я, Артем. Но выяснять было уже не у кого.И потом, что такое: будьте лю… Будьте любезны? Нет, эта фраза не подходила даже по тону, с которым была произнесена. Будьте лю… Будьте любезны… Будьте людьми! Будьте людьми! Вот что сказал мне на прощанье товарищ Обыкновеннов.Будьте людьми!Всегда, везде, при любых обстоятельствах. Что бы ни произошло, оставайтесь людьми. А ведь это подчас нелегко… Особенно когда все твои желания исполняются, а сам ты даже и не знаешь, что они исполняются. Это вроде: все дозволено. Не плохое, не подлое, конечно, а хорошее, лишь самое-самое.Ты можешь сделать для людей все. Покопайся в своей душе, выверни ее, потряси, найди то, что ты можешь предложить людям с самыми лучшими побуждениями. Да только подойдет ли оно? Нужно ли им? Ведь это хорошее ты будешь делать от своего имени, и только твоя совесть будет судьей твоим мыслям, желаниям и поступкам. Ах, как непросто все оказалось! Тут не наломать бы дров. Тут знать, знать людей надо, да и самого себя, чтобы не совершить непоправимую ошибку.Положим, что мне-то все дали в долг. Ну, не в долг, конечно, потому что никто не ждет от меня благодарности. И все же… Вот они сделали для меня добро. А сами? А сами?! Значит, не так-то просто творить добро, даже если имеешь для этого все возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29