— Да что тебе до этого? — тихо возмутился Иван.Я молчал. Тут я не мог защищать сам себя.— А то, что если бы нам пришлось ехать до Марграда не двое, а семеро суток, то у них появилось бы и семь детей. А как Инга сможет вынести такую моральную и физическую нагрузку? Ей еще и учиться надо. А теперь и детей воспитывать. На тещину шею сядете? Да? Нет? А учиться и работать? Вы скажете, что это не мое дело? А дело-то наше общее!— Уж не регулировать ли рождаемость собирается ваш строительный отряд? — спросил Иван.— Нет. Не собираемся, — отрезал Валерка. — Но только в данном конкретном случае мы имеем право вмешаться. Потому что речь идет не о постороннем для нас человеке, а о студентке нашего отряда, за которую мы все несем ответственность.— Не надо, Валерий, — попросил я. — Она уже и сама за себя может нести ответственность. Не маленькая.— Да ведь нам еще даже неизвестно, что вы за человек. Может, вы аферист или еще кто?— Инженер я обычный.— И инженеры бывают разные. Наделать такого… Да ведь теперь какой шум пойдет в институте!— Не будет, Валерий, никакого шума. Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.— Перестань, Валерка! — озлился Михаил. — Это ее личное дело. И нечего нам вмешиваться. Вот если бы она плохо училась или работала…— Еще бы этого не хватало!Уж этого бы Валерка не допустил. Тут все было ясно.Валерка высказался и теперь сидел набычившись.— Лекцию пойду читать, — вдруг сказал он и пошел из купе. — О международном положении!— Отойдет, — сказал Михаил. — Он немного вспыльчив, но вообще-то хороший парень.— Конечно, хороший, — согласился Степан Матвеевич. — А с Артемом, я думаю, мы все равно ничего не поймем. Так и обсуждать эти события ни к чему. Это их двоих дело… 34 По коридору мимо моих ног ловко, никого не задев, пробежал «красивенький», симпатичный и даже какой-то веселый на вид. Он тихонечко произнес что-то вроде приветствия.Все, все ерунда! И магазины всякие, и бутылки, и сама пропажа поезда. Даже пришельцы ведь в принципе могут быть. Но вот этого! Вот этого-то уж не могло быть точно! Ни наука, ни человеческий разум и воображение не в состоянии выдумать такое.Значит, пока мы тут сидели обсуждали, что да как, судили-рядили, головы ломали, что же нам теперь делать, произошло нечто более страшное, чем все предыдущее.Да и рассказ товарища Обыкновеннова сейчас немало помог нашей растерянности. Ведь никто и не знал о них ничего, об этих «красивеньких», никто, кроме нашего купе, да еще разве что двух-трех соседних, если только там старательно прислушивались к рассказу товарища пришельца.Я выскочил в проход. Ага! Вот в купе знакомый мальчик словно и не переставал говорить: «Хочу то-то… Хочу того-то». Но только теперь его отец, помолодевший и словно сбросивший с себя непосильный груз воспитания сына, просто сидел на своей полке, а на желания сорванца отвечал премилый «красивенький».— Хочу лодку, — сказал мальчик.— Сейчас сделаем, — радостно ответил «красивенький», достал откуда-то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что-то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая-то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что-то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по-видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.Так, так…Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой-то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что-то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.— Сашенька, — позвал я.— Мы, папочка, играем, — сообщил мне сын. — А ты нам не мешай.— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я. Мне просто хотелось его куда-нибудь сейчас спрятать, потому что ничего хорошего от этих премилых существ я не ждал.— Я не хочу на ручки, — сказал Сашенька, даже не отрываясь от игры.— Нельзя приучать детей к рукам, — сказал мне «красивенький». И даже то, что он обратился ко мне на чистейшем русском, никого не удивило.— Я нисколечко не хочу к тебе на руки, — снова сказал мне мой Сашенька.— Инга! — крикнул я. — Да что же это?— А что, Артем? Видишь, они играют. Ну и пусть играют. Только бы скорее время шло.— Да ты хоть видишь, с кем он играет?— Вижу, Артем, вижу. Ну что ты кричишь?— Саша, прекрати игру! — потребовал я.— Мальцев, — удивилась Зинаида Павловна, — да что вы сейчас можете предложить ему взамен?— Ничего. Но и этой игры я не хочу.— Ну и напрасно, Мальцев. Кто-то организовал игры для детей. Все успокоились, ведут себя послушно, не пристают к родителям. Что еще можно пожелать сейчас в поезде?— Так вы этого желаете?— Да не во мне дело, Мальцев, а в детях. Если им хорошо, то и пусть будет хорошо.— Никогда бы не подумала, — сказала Инга, — что мы с тобой будем ссориться, да еще из-за таких пустяков.— Да ведь и все твое «никогда бы не подумала» длится лишь вторые сутки.— Ты хочешь поссориться, Артем?— Нет, Инга. Не хочу. И вообще, а сейчас в особенности.— Тогда оставь ребенка в покое.Какая-то не такая вдруг она стала. Да и Зинаида Павловна… А Тося вообще не обращала на меня внимания. Ну да это-то ладно. А вот Светка и Клава смотрели на меня столь неодобрительно, словно хотели выкинуть из купе и сделали бы это, не сомневаюсь, если бы только у них хватило сил.— Да вы что! — сказал я. — Не понимаете, что происходит?— Ах, Артем, — сказала Инга, — оставь, пожалуйста, свои придирки.— В фирменном поезде все так интересно, — сказала Тося.— Очень хорошо поставлено детское обслуживание, — заявила Зинаида Павловна.— Я вот возьму сейчас этого милого «красивенького» и вышвырну в окно!— Только попробуйте! — даже не взглянув на меня, сказал симпатичный «красивенький».— Окна закрыты, — вставила Светка.— Открою! В дверь, если уж на то пошло.— Па-а-а-па! — вдруг заревел Саша. — Не надо. Не выбрасывай. Не мешай нам играть.— Отстань от ребенка! — потребовала Инга.Уж не прелести ли семейной жизни начинались у нас? Да что с ними со всеми произошло?Я все же попытался схватить «красивенького», но тот уцепился за что попало и даже за плечо моего сына, так что уж теперь-то я его выбросить никак не мог, да и сын с радостью подставил ему плечо и даже сам удерживал его тоненькими ручками.— Люди, опомнитесь! — взмолился я.— Да что с тобой? — удивилась Инга. — Ты словно нарочно ищешь ссоры со мной!— Нет, Инга, нет! Вы просто сейчас ничего не понимаете. Это ведь «красивенькие»! Вы не слышали, что о них рассказывал товарищ Обыкновеннов. Ведь они вытеснят нас! Они уже не одну планету таким образом захватили. Чуть ли не с полного согласия обитателей этих планет.— Мальцев, вы начитались ерунды, — сказала Зинаида Павловна.Я еще ничего не понимал, кроме одного, что если вот так и продолжать этот никчемный, пустой разговор, то я действительно рассорюсь, и не только с Зинаидой Павловной и Тосей, этими двумя студентками, но и с Ингой и даже с сыном. Что-то пробежало между ними всеми и мной! Ну да! Это все проклятые «красивенькие». Они, они, тут больше ничего другого и не было. Да только как все это объяснить женщинам, если они и слушать не хотят? И не будут!— Инга, Зинаида Павловна, Тося, я вас прошу, следите за детьми. Я сейчас.— Хм, — сказала Инга. — Да кто же за ними и следит? Ведь тебе все некогда. У вас там сплошные заседания.— Заседания, — согласился я, — только мы еще не совсем прозаседались.— Так продолжайте, — холодно сказала Инга.Нет, не могла она быть такой. Ни со мной, ни с кем другим. И хоть мало я ее знал, это так, но только знал всю, ничего в ней не было для меня тайного. Не могла она быть такой.Холод прошел по душе, и стало страшно. 35 Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.— Федор, — позвал я.— Вот, — осклабился тот. — На чистовую уже пошло. У меня ведь и машинки-то никогда не было. А переписанные от руки рукописи в издательствах не принимаются. Не знал я этого, Артемий. Не знал. Уж давно бы опубликовали. Вот премилый «красивенький» и объяснил. И Валерий Михайлович обещает напечатать в коллективном сборнике.— Это для начала, — сказал Крестобойников. — Потом мы и индивидуальный, авторский то есть, сборник выпустим. Федор достоин того, чтобы для его рассказов рубили на бумагу лес.— И вы тоже! — в изумлении и испуге воскликнул я.— А что? Очень даже просто вот так в поезде встретить будущего знаменитого писателя, — сказал Валерий Михайлович, принимая от «красивенького» очередной лист рассказа и мельком просматривая его. — Техника печатания у вас на высоте. — Это уже относилось к «красивенькому».— Стара-а-аемся, — обрадованно протянул тот.Действительно, очень веселые и нужные ребята были эти «красивенькие». И не обойтись без них сейчас никому.— Валерий Михайлович, — позвал я.— А! Что?— Валерий Михайлович, скажите, пожалуйста, вы где работаете?— Что значит где? В издательстве! Старшим редактором.— А лаборатория?— Пройденный этап, Артемиус, пройденный этап.— А что за издательство?— Ну уж, Артюща, эго слишком. Вы словно мне не доверяете.— Прошу прощения, — сказал Федор, — но только в каком нужно, в таком товарищ Крестобойников и работает.— Название издательства! — потребовал я и сам удивился своему грубому тону. Но он, видимо, возымел действие на погруженного в чтение Валерия Михайловича.— Да то самое издательство…— Какое? Конкретно!Валерий Михайлович замялся. Не получалось что-то у него. Что-то не складывалось в целую фигуру.Федор подозрительно посмотрел на своего предполагаемого редактора.«Красивенький» стремительно забарабанил на пишущей машинке и даже запел какой-то веселенький мотивчик, знакомый, но давно забытый.— Небольшое замыкание, — испуганно сказал Валерий Михайлович, — не могу вспомнить название своего родного издательства. Ну это, которое на улице…— Какой улице?— Да еще в городе…— Каком городе?«Красивенький» совсем развеселился и даже похлопал меня по колену.— Бросьте вы, Артемий, заниматься глупыми вопросами. Вам что, делать больше нечего? Хотите, мы вам сейчас организуем…— Нет, спасибо. Я ничего от вас не хочу. Даже более того. Я и вас-то самих не хочу!— Это оскорбительно, — сказал «красивенький», но в голосе его продолжала звучать только одна веселость. Уж очень интересными и жизнерадостными ребятами оказались эти странные существа.— Артюха, ты хамишь, — сказал Федор. — Попроси у товарища «красивенького» прощения.Я оставил замечание Федора без ответа. А Валерий Михайлович о чем-то мучительно думал, вспоминал что-то.— Ну так что? — спросил я его. — Вспомнили, в каком вы издательстве работаете?— Что за черт! Не могу вспомнить. Последствия вчерашнего посещения ресторана?— Нет. Тут дело совсем в другом.— В чем же?— Дело в том, что вы никогда не работали ни в каком издательстве. Это вам сейчас показалось. Вы кандидат физико-математических наук и заведуете лабораторией.— Действительно, — медленно выдавил из себя Валерий Михайлович. — Вы знаете это наверняка?— Я знаю это точно.«Красивенький» затянул что-то уж совсем залихватское, и эта песня его, кажется, «Очи черные», даже меня немного сбивала с толку.— Перестаньте, — сказал я «красивенькому» и даже потащил с полки подушку, чтобы самому осуществить это действие. Но подушка была велика. «Красивенький» вдруг испуганно замолк.— Не имеете права! — взвизгнул он. — Продано!— Незаконно, — отпарировал я. — Где бумаги?— Оформляются.— Ну вот и подождем конца этой процедуры. А пока вы тут совершенно не к месту. Катитесь-ка со своей машинкой!— Прошу прощения, Артюша! — взвился Федор. — Литературное творчество…— Ладно, ладно, Федор. Я все понимаю. Я верю и вам, и в ваши литературные силы. Вы будете известным писателем, но только без этих самых «красивеньких».А странное существо уже потихонечку сползало с полки.— Вспомнил! — воскликнул Валерий Михайлович. — Кандидат наук я. И никогда никаким редактором не был. Это один знакомый у меня, так вот тот действительно редактор. Только он по научно-популярной литературе, а не по фантастике… Так что, Федор, тут какая-то накладка получилась. И какой из меня редактор? Затмение, что ли, нашло на меня?— Затмение, — успокоил я его. — Только постарайтесь, чтобы на вас не нашло еще что-нибудь.— Не понимаю, Артемахус…— Да я и сам не особенно понимаю. Только вот этих самых любезных существ надо попросить из поезда. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.— Бог ты мой! — застонал Федор. — Ведь это же из моего рассказа… И я еще попросил их перепечатать этот рассказ?— Федор, успокойся. Мне кажется, что они сами предложили тебе помощь.— Да к черту все мои рассказы!— Нет, не к черту… Не к черту твои рассказы.— Все! Бросаю! На веки вечные! — Федор вдруг словно в изнеможении опустился на полку. — Хватит… — сказал он уже тихо.Существо засеменило по проходу вагона, держа на весу пишущую машинку, в которой все еще торчал листок Федорова рассказа.Валерий Михайлович потрогал свой лоб и с удивлением посмотрел на мокрую ладонь.— Где Степан Матвеевич и Иван?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29