— Война обнажила все язвы нашей монархии, началась вопиющая неразбериха, — начал офицер. — В нашей армии — впрочем, нам известно, что и в русской так же, — ощущается огромный недостаток оружия, боеприпасов, военного снаряжения… У нас к тому же резко усилилась склока между разными народами, населяющими империю. Дело доходит до ожесточенных потасовок между чешскими солдатами и мадьярами из гонведа. Богемские немцы презирают всех, пользуются в армии особыми правами и привилегиями… Полки, формируемые в Чехии, — самое слабое звено на галицийском фронте. Они активно вступают в сношения с вашими войсками, сдаются группами в плен. Несколько дней назад два батальона императорского и королевского 28-го полка, державшего оборону на Дукельском перевале, во главе со своими офицерами под звуки полкового оркестра перешли на сторону русских…Соколов оживился, известие его обрадовало.— И какие отклики это вызвало в армии?— Император приказал отобрать знамя у полка и расформировать его… Франц-Иосиф и эрцгерцог, как главнокомандующий, издали приказы по армии, но эти приказы, зачитываемые чешским полкам перед отправкой на фронт, производят обратное действие — они сообщают солдатам о примере, который им показали чехи из 28-го полка!.. Боеспособность императорской и королевской армии резко упала за последние месяцы. Русские захватили почти все важнейшие перевалы в Карпатах. Фон Гетцендорф считает, что возникла реальная угроза выхода русской армии на Венгерскую равнину, что будет катастрофой для Центральных империй. Он просил уже Фалькенгайна о переброске новых немецких дивизий с Западного фронта на помощь Австрии, — обстоятельно рассказывал Гавличек.— Как говорят в Генеральном штабе, Фалькенгайн ответил Конраду, что простое вливание немецких дивизий в состав австро-венгерской армии, как это было не раз в кампании 14-го года, — не спасет положения. Германский Генштаб предлагает найти такую форму оперативного маневра, которая, безусловно, принесет успех союзникам. Фалькенгайн планирует фронтальный удар с целью прорыва русского фронта на одном из решающих его участков…Соколов насторожился.— А что известно о направлении главного удара?— Все по порядку… — успокоил его Гавличек. — Фалькенгайн обсуждал с фон Гетцендорфом три варианта… — полковник достал из ящика письменного стола карту театра военных действий и склонился вместе с Алексеем над ней, раскрывая стратегические замыслы австро-германского командования.— Первый: удар из Восточной Пруссии по северному крылу русского фронта. Вариант отставлен, поскольку не окажет существенного влияния на положение в Карпатах, где русская армия глубоко вклинилась в пределы Дунайской монархии. Вы могли бы продолжить поход на Венгерскую равнину… Удар из района Карпат по вашему левому флангу из-за гористой местности и трудностей сосредоточения здесь крупных воинских масс также не сулит успеха. Следовательно, столь любимые германцами операции на флангах исключаются. Конрад и Фалькенгайн решили наносить стратегический удар в Галиции, между Вислой и Карпатами, с задачей не только отбросить русских от Карпат, но и потрясти всю русскую армию. Будет создана мощная группировка германских войск и в случае успеха давление на Италию и Румынию. Важно оттянуть срок вступления их в войну на стороне Антанты. О возможности такого кошмара сейчас усиленно предупреждают наши дипломаты и разведка. Наступление германцев поддержит Турцию, австро-венгерские войска в Карпатах, создаст угрозу окружения южного крыла Юго-Западного русского фронта…— Разумно придумано… разумно! — высказал свою оценку Алексей.— В полосе наступления Висла на севере и Бескиды на юге будут сильно стеснять русские войска, а реки Вислока и Сан немцы не считают серьезными для себя препятствиями… В мой оперативный отдел поступили данные германской и нашей разведки о том, что оборона русских организована на этом направлении весьма слабо. Вы сосредоточили в Карпатах большие силы и разрядили фронт в Западной Галиции. Там на дивизию приходится полоса в десять километров, а численный состав дивизии сейчас значительно сократился по сравнению с первыми месяцами войны.— Ты изложил все это? — озабоченно поинтересовался Соколов. Он сразу понял большую угрозу, которую таило планируемое германское наступление.— Конечно! Я тебе сейчас пересказываю основные черты для твоего сведения… — отозвался Гавличек. Он продолжал излагать диспозицию, сверяясь для точности с запиской, вынутой из бумажника.— Удар готовится в районе Горлице. Для проведения операции выделены отборные войска с французского фронта — Сводный, Гвардейский, 10-й армейский и 41-й резервный корпуса. Мы считаем их лучшими соединениями германской армии… К ним добавлены императорский и королевский 6-й корпус и императорская и королевская 11-я кавалерийская дивизия. Все эти войска объединены в 11-ю армию, командовать которой будет Макензен…— Да… — протянул Соколов. — Это один из активнейших германских генералов!..— Он получил право подобрать командный состав из числа офицеров с большим боевым опытом. Участок прорыва нарезан в 35 километров. Здесь будет сосредоточено 126 тысяч штыков и сабель, легких орудий — 450, тяжелых — 160, пулеметов — 260. Ваши войска, по данным разведки, имеют живой силы в два раза меньше, легкой артиллерии — в три раза меньше, а тяжелой — в 40 раз!Беспокойство Алексея возрастало. По сообщению Гавличека, немцы задумали осуществить отвлекающий удар в Прибалтике и собирают там группу войск в составе трех пехотных и трех кавалерийских дивизий, усиленных тяжелой артиллерией. Оба понимали, что намерение Фалькенгайна начать таким образом летнюю кампанию 15-го может привести к тяжелейшим последствиям для всей стратегической ситуации на русском фронте.— Спасибо тебе большое, брат мой! — протянул руку Алексей. Гавличек полуобнял его.— Если бы ты знал, как тяжело мне носить эту голубую форму! — тоскливо сказал он вдруг. — Я готов делать все, что нужно для победы славянства в этой суровой битве с германизмом, но как мне тяжело!Гавличек помолчал.— Но твоя жизнь здесь гораздо опаснее! — вдруг сказал он. — Ты знаешь, после твоего ареста на румынской границе, когда мы не успели тебя предупредить, я изучил постановку дела железнодорожного контроля… Оказалось, что за короткий срок силами жандармерии только на дорогах, ведущих в Румынию, было досмотрено 2300 поездов, проконтролировано 400 тысяч пассажиров и 300 из них арестовано…— Я был, наверное, тринадцатым… — пошутил Алексей.— Не смейся! — суеверно постучал по деревянному столу Гавличек. — Тебе еще предстоит выбираться отсюда… Имей также в виду, что жандармерия и контрразведка Макса Ронге успели наладить почтовую цензуру. Макс похвалился мне недавно, что, если за весь 1914 год его «черные кабинеты» просмотрели только один миллион писем, то теперь такое же число корреспонденции его военные чиновники контролируют за полмесяца.Часы в столовой пробили три часа ночи. Соколов поднялся, чтобы уходить.— Не отпущу! — твердо сказал Гавличек. — Чтобы тебя схватил ночной патруль или как о подозрительном лице донес содержатель гостиницы?!— Я бы сразу и проверил надежность новых документов! — пошутил Алексей.— Кстати, завтра утром я достану тебе из сундука свой капитанский мундир… Надеюсь, он тебе вполне будет впору! — не поддержал его шутку суеверный генштабист, прикидывая на глаз, что стройному русскому другу подойдет униформа, которую полковник сшил себе десяток лет тому назад. 55. Стокгольм, май 1915 года Ранним майским утром финский пароход «Боре-I» линии Гельсингфорс — Стокгольм бодро бежал по шхерам близ шведской столицы. Островки на подходах к Стокгольму казались более обжитыми, чем финляндские. Такой вывод сделал молодой грузин, уже позавтракавший и теперь с нетерпением ожидающий, когда борт парохода коснется набережной Шеппсбрунн в Старом городе Стокгольма.Палуба под ногами чуть заметно вибрирует. В такт вибрирует от радости душа пассажира. Еще бы! Ведь он не простой путешественник по собственным нуждам — похоже, что о его миссии известно самому государю всея Руси, а также и шведскому королю Густаву. Князь Думбадзе везет для передачи в собственные руки его величества короля шведов пакет, полученный через дворцового курьера от начальника канцелярии министерства двора генерал-лейтенанта Мосолова.Пароход спешит мимо живописных островов, а перед мысленным взором молодого князя разворачиваются воспоминания о пережитых двух месяцах, которые обещают в корне изменить его судьбу.Два месяца назад, когда Стокгольм был засыпан еще снегом, а стужа сковывала воды залива, князь Думбадзе вместе со старым другом и соучастником по многим деловым комбинациям князем Георгием Мачабели высаживались на стокгольмском вокзале Сентрален из поезда Торнео — Стокгольм, поскольку кратчайший пароходный путь из Петербурга зимой не функционировал.Друзьями князь Василий и князь Георгий стали еще десять лет назад, когда встретились в учебных аудиториях Лейпцигского университета. Спустя несколько лет, правда, князь Георгий перевелся в Берлинскую горную академию и прочно осел в великосветских салонах столицы. Конечно! Ведь это так оригинально — пылкий грузинский князь с дипломом германского горного инженера чарует блондинок в великосветских гостиных Берлина!Когда началась война, германцы разрешили ему вернуться в Россию. Никто не интересовался — почему так легко его отпустили. Судьба снова столкнула их на петроградском паркете, и друзья решили не разлучаться. В марте, когда он, Думбадзе, вдруг понадобился срочно и неизвестно зачем генералу Мосолову, князья уже были в Стокгольме…Разумеется, когда Мачабели из Стокгольма уехал вместо Лондона, куда был выписан паспорт, в Берлин, а Думбадзе вернулся в Петроград, ему пришлось написать объяснение для контрразведки Генштаба. Конечно, князь тогда хорошо придумал выдать свое путешествие в Стокгольм как необходимость встречи с представителем американского банкира Моргана. Конечно, пришлось доложить, что в Стокгольме они с Мачабели подслушали разговоры о том, что немцы на Кавказе усиленно разжигают сепаратистские движения и что ищут для этой цели агентуру. Разумеется, они решили втереться в доверие к германцам и выдать себя за сторонников отделения Грузии от России.Мачабели был готов «жертвовать собой» и отправился в Берлин, где его очень тепло встретили, ввели в самые высокие круги и предоставили отдельный кабинет в министерстве иностранных дел Германии. А он, Думбадзе, вернулся в Петроград, чтобы связаться с Генеральным штабом и по его заданию поехать на связь к князю Георгию…За лесистыми островками показались остроконечные шпили стокгольмских церквей, по-шведски — чюрок. Осталось не более получаса хода до пристани…В памяти встали встречи с военным министром Сухомлиновым после возвращения в прошлый раз из Стокгольма. Владимир Александрович благословил тогда на новую поездку. «Узнайте, голубчик, какое настроение в Берлине, насколько там стало трудно с продовольствием и насчет других нехваток», — говорил военный министр, но чего-то не договаривал. Ну да ладно! Вместо него точки над «и» поставил друг и благодетель, граф Воронцов-Дашков, сын самого наместника императора на Кавказе… Князю Василию лестно, что такая персона почтила его своим вниманием и поверяет важные государственные мысли… А мысли у графа — великие!.. Это он правильно придумал, чтобы князь Василий не мозолил глаза в Царском Селе и не встречался бы прилюдно с генералом Мосоловым… Ведь известно, что у Бьюкенена и Палеолога везде есть свои глаза и уши.Зачем лишние разговоры среди «общественности»?! Ни к чему! Курьеры могут быстро доставлять князю письма и записки генерала. Вот когда благодаря усилиям князя выйдет замирение двух императоров, когда откроются границы для коммерции — тогда князь свое возьмет! Наверное, и чин генерала пожалуют за смелость и услуги…Князю все ясно, что надо делать! Вот и Старый город показался впереди по курсу, уплыла назад справа вилла принца Евгения на мысу в парке, а слева потянулись пакгаузы и грузовая гавань… Вот и пролив Стреммен, в котором пресные воды озера Меларен сливаются с солеными волнами заливов Балтики… Старинные здания средневекового города на острове, из которого вырос Стокгольм… Вот уже видны извозчики, носильщики и коляски на Шеппсбрунне… Мягкий толчок бортом о пристань, скрип кранцев, сжатых между корпусом судна и гранитом набережной…Мощный полицейский не задержался глазом на дипломатическом паспорте князя: «Ваш-гуд!», что означает «Пожалуйста», и суетливый носильщик уже несет чемоданы и баулы элегантного гостя из Петрограда к коляске извозчика.— «Гранд-отель»! — бросает князь кучеру название лучшей гостиницы. Он даже не оборачивается на багаж — здесь, в северной столице, воровство невозможно: даже если баул от тряски развяжется и упадет на мостовую, первый прохожий или проезжий доставит чужую вещь в полицию, а та разыщет владельца.Степенно, шагом следует извозчик по брусчатке набережной вдоль старинных домов, как в сказке Андерсена, мимо темно-серой гранитной громады королевского дворца, на который следует почтительно поднять голову, через два коротеньких моста, под которыми вечные рыбаки с плоскодонок ловят в бурных потоках салаку в круглые сетки…Слева остается величественное здание риксдага Риксдаг — парламент Швеции.

, впереди — за мостом открывается здание Оперы, а подле него, на набережной, лицом ко дворцу — памятник королю Карлу XII. Позеленевшая от времени фигура держит в правой руке шпагу, опущенную к земле, а левую, с указующим перстом — простирает на восток, в сторону России.Князь сразу вспоминает шутку, которую сообщил в прошлый приезд германский посланник фон Люциус: «Все шведы делятся на две части — одна считает, что Карл указывает на восток и призывает пойти туда отомстить за Полтаву, а другая — что он предупреждает, куда ходить нельзя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68