Сколько раз в браке? Давай, батя, тащи сюда свой компьютер – будем его иметь в информационном аспекте. Хочешь, чтоб я нашел сапоги? Тогда загрузи мне мозги, да покачественнее. Надоело в дураках ходить, хочу очки в роговой оправе.
Седой зверь помолчал с минуту, тяжко моргая – и отвел взгляд.
– Ну – сам знай, что просишь. С большого ведома большая беда, Мстислав.
…Все эти фамильные тайны языческих божков подозрительно смахивали на мексиканский многосерийный телефильм для пенсионерок. Стожар рассказывал мне о многовековых дрязгах своего бессмертного рода с большим воодушевлением, драматично пришептывая и даже показывая на стенках и потолке пещеры симпатичные документальные диафильмы. Я медленно покачивал головой, привыкая к абсурдным реалиям здешней внутренней политики и партийной борьбы – ни тебе цивилизованного парламента с личностями и буфетным регламентом, ни восторженных бабулек, потрясающих цветными флажками… Года два назад я работал в одном таком парламенте и даже в паре-тройке партий состоял – но здесь этот опыт, при всем желании, был неприменим. Приходилось рассчитывать только на хищническую скользкость интеллекта и мышечные бугры под кольчугой.
Так и быть, перескажу я вам, потомки, распросекретное Стожарово знание. Только за челюсть вашу я не ручаюсь. Лично я, переваривая весь этот бред, едва не свихнул ее в непреодолимых приступах зевоты. Что поделать: не возбуждают меня мексиканские телесериалы.
Итак, краткое содержание предыдущих серий: жили-были два божественных семейства. Одно было многодетное, и папой у них был седовласый интеллигентный такой тип по имени Траян. Он был на пенсии, но руководил всем фамильным бизнесом, сидя в кресле-качалке. Другое семейство тоже было ужасно многодетное (я подозреваю, что эти варвары еще не знают элементарных приемов бытовой контрацепции), только крестным отцом у них был не седой старикашка, а моложавый господин лет 700-800 с чернявыми усиками и бородкой клинышком. Моложавый господин был раза в два старше и подлючее всех своих детишек вместе взятых, а поэтому любил, чтоб его называли Сварогом.
Говорят, что Траян со Сварогом состояли в каком-то гипотетическом родстве, но я склонен считать эту мысль ошибкой сценариста. Во всяком случае, по фильму получалось, что оба пахана смертельно ненавидели друг друга и, едва выдавалась свободная минутка, спешили набить противнику морду. В этих разборках дружно участвовали не только божественная молодежь и юные мафиози с обеих сторон, но и простые смертные – князья, армия и мирное население славянских городов, причем последнее от божественной вендетты страдало со страшной силой, то и дело намекая, что пора бы враждующим кланам помириться.
Сорок или пятьдесят серий тому назад великое примирение состоялось: чернобородый Сварог, скрывая злобный взгляд под темными очками, приехал на своем бордовом «БМВ» к этому старому подагрику Траяну – мириться. Авторитеты пожали друг другу конечности и раздавили на пару бутылку джина без тоника. Тут же, после джина, они, не снижая оборотов, пошли на повышение градуса и закончили тем, что сговорились переженить между собой старших детей. Очаровательного спортивного япи по имени Дажьбог (он был Траяну старшим сыном и имел собственную кумирню в престижном районе столицы, на левом берегу реки Лыбедь) повязали с не столь сексапильной, но зато весьма цепкой девицей, обожавшей эпиляторы и кожаные лифчики, – новобрачная была известна под жабьим именем Мокошь Сварожична. Два семейства закатили свадебку на пол-Европы, перебили на Олимпе всю мебель и разъехались, крайне удовлетворенные жизнью и судьбой.
После свадьбы началась в строгом смысле слова латиноамериканская мелодрама. «Ты любишь меня, Хуан Альфонсио?» – спрашивала молодого мужа Мокошь и неловко пыталась поправить ему бутоньерку. «Как ты можешь спрашивать об этом, драгоценная?», – ослепительно улыбался Дажьбог, ища скучающим глазом другую женщину. «Но… тетушка Мерседес сказала мне, что ты меня не любишь…» – капризно и почти трагично шептала Мокошь, угловато поводя плечом, однако бретелька вечернего платья никак не сползала вниз. «Я же сказал, что обожаю тебя!» – ласково поводил бровью красавец Альфонсио (Дажьбог), морщась и стараясь не смотреть на бретельку. «Но… сестра Сесилия тоже сказала, что ты не любишь меня. Более того, она сказала, что ты спишь с другой женщиной», – настаивала Мокошь. «Ах, Роза! Давай не будем говорить об этом!» – темпераментно восклицал Хуан Альфонсио, вырывался из цепких жениных рук и исчезал из кадра.
Так продолжалось на протяжении нескольких столетий, и зритель с нескрываемым любопытством наблюдал за непростыми отношениями божественных супругов. В промежутках между сериями супруги занимались любовью – и вскоре подарили своему народу наследничка, потом еще одного, потом третьего – и так далее в разумных пределах. Несмотря на скрытую трещину в отношениях, пара Дажьбог-Мокошь благополучно правила центральной частью страны и главным городом Престолом. Со временем старый седобородый хрен по имени Траян удалился сажать гиацинты в свою загородную резиденцию в Татраньских горах – там издавна находился форпост семьи Траяничей. Сварог продолжал потихоньку пакостить людям и божкам из-за далекого Сурожского (то есть Сварожьего) моря – там, среди отрогов горного хребта Велья Челюсть мрачнел его готический замок с ужасами и подвалами.
Союз красавца Дажьбога и хозяйственной Мокошь символизировал не только торжество семьи как ячейки общества, но и симбиоз двух враждебных начал в божественном мире. Траянов пламень и лед Сварога соединились в жидкокипящем чайнике богатого, процветающего многомиллионного Престола.
Прочие божки расхватали остальные провинции – опытным мафиози достались куски пожирнее, а молодежи приходилось довольствоваться каким-нибудь городишком в Заполярье или на границе с косоглазой степью. Мой божественный патрон Стожар, родной брат Дажьбога и один из лидеров партии Траяна, тут же заявил, что лично оторвет выступающие части тела всякому, кто вздумает претендовать на северные земли за гигантским Брынским лесом. С малолетства симпатизируя Залесью и его главному мегаполису – Властову. Стожар уехал на Север и поселился в землях самого лучшего племени из обитающих на земле – позднее эти ребята стали называть себя стожаричами. Еще один сынок Траяна, начитанный и очкастый Световит, известный своей тягой к прекрасному и непреклонным чувством справедливости, отхватил себе богатейший купеческий Новград, финансово-промышленный центр Северо-Запада. Номинально Новград оставался в подчинении у Престола – но за дальностью расстояния все приказы, исходившие из столицы и подписанные цепкой ручкой Мокоши, успешно складывались менеджерами Световита в самое надежное место – то есть в корзину для бумаг. Наконец, третий отпрыск ревматического папы-Траяна, горбатый и весьма нелюдимый Радегаст, ненавидевший светское общество и столичные газеты, уехал в самую отдаленную западную провинцию – лопающийся от жира Далечь. Там он принялся рыть в горах туннели и замки, успешно накапливая под землей огромные финансовые средства в золоте и алмазах, а также превращая местных жителей в подземных гномов – таких же жадных и горбатых, как он сам.
Самые молодые политики Траяновой партии, известные своими патриотическими взглядами и генетическим неприятием широких скул и раскосых глаз, получили несколько небольших, но укрепленных городищ на границе со степью – любимец неофашистской молодежи, энергичный голубоглазый ариец Стрибог, министр ветра и ураганных налетов, поселился вместе с бандой приспешников в милитаризированной Белгоре. Прибыв на место, этот сынок Дажьбога и Мокоши тут же расставил везде караульные вышки с пулеметами и запретил гражданам шляться по улицам после десяти часов вечера (по убеждению Стрибога, граждане в это время должны быть дома и делать для своей страны будущих солдат в возможно большем количестве).
Еще один юнец, длинноволосый кареглазый Яровит, прославившийся беззаветной любовью к животным, способностями к верховой езде и авторской песне под гитару (а также внезапными приступами человеконенавистнического гнева), давно уже мечтал выбраться из сумасшедшего родительского дома и заточиться где-нибудь в светлых лесах среди охотничьих собак, егерей и хиппующих рок-музыкантов. Получив назначение в свободолюбивый Смолен, город свежих и нестрашных лесов, он удрал туда в первое же утро, не захватив из отчего дома ничего, кроме охотничьего ножа и пары новых нейлоновых струн. В Смолене Яровит устроил Гринпис в отдельно взятом княжестве, запретив вырубать лес и разводить всякую промышленность. Местные жители, самопровозгласившие себя племенем яричей и имевшие в крови пристрастие к рок-музыке, тут же решили, что они без ума от нового божка и стали просить его вести их в бой на давних врагов-соседей: толстых угрюмых боровичей. Боровичи, также обитавшие в лесах – только не в светлых, а на редкость дремучих, славились нелюдимым характером и маниакальным поклонением местному незаконному божку – Велесу. Этот тип не проходил ни по одной из картотек Стожара – очевидно, он забрался в Творуньские болота еще до раздела сфер влияния Сварога и Траяна, не имея никакого родственного отношения ни к тому, ни к другому.
Следующий любопытный кадр траянской крови – Перун – считался чуть ли не самым импозантным и многообещающим деятелем на мировой арене. Он любил пышно одеваться, ездить на Каннский фестиваль и сладко поглядывать на молоденьких богинь. Этот тип мне симпатичен уже потому, что имел пристрастие к панку и молодежной моде – он… расписывал себе физиономию серебром и золотом, в особенности наводя лоск на умопомрачительные усы. Распределяя родственников по уделам, Траян со Сварогом особенно долго дрались за Чернигин – второй по значению город центрального региона после самого Престола. Тесовичи – убийственное племя, сущие вандалы в вопросах секса и военных действий – тихо обитали тут по берегам Тесы, укрепляли свой драгоценный Чернигин, и без того истыканный бункерами и комплексами ПВО. Говорят, что до перестройки они были настолько неправильными людьми, что поедали своих поверженных врагов тут же, на поле боя – но это было страшно давно. Тесовичи вообще не хотели себе никаких божков и уважали только своего князя – но Сварог и Траян решили, что никто их не приберет к рукам лучше, чем Перун. Перун приехал в Чернигин – и вскоре все поняли, что кроме усов этот господин не мог похвастаться попросту ничем. Девушки обнаружили, что его сладкие поглядывания не обещают никакого логического продолжения, а чернигинские князья пришли к выводу, что присутствие Перуна в городе отнюдь не мешает им править по собственному усмотрению. В результате импозантный кумир стал самым безвластным деспотом на карте мира, а Чернигинское княжество – единственной агрессивной империей, управляемой по воле смертного фюрера-князя.
Дочери, внучки, правнучки и племянницы Траяна были между собой лучшими подружками и без ссор и дискуссий поделили кое-какие тихие и мирные райончики – ну разве что пара-тройка неугодных князей были отравлены, да Дидилия, богиня материнства, стала чуть более неприязненно сплетничать о Живе, богине неженатых девушек. Дидилия, будучи уже дамой в возрасте, уладила дельце о передаче ей пряничной и безветренной Зорянской земли – здесь, в старой крепости Зоряни, посреди знаменитых молочных колодцев и самых плодовитых женщин Европы, она и поселилась в своем огромном уютном святилище. Жива удалилась организовывать девичьи хороводы и клубы герлскаутов в Морам, юная и немного ветреная Зимцерла, богиня неумирающей весны и рябиновых гроздий, бесприютно перелетала из волости в волость от одного молодого княжича к другому, пока, наконец, жители Тмуторокани не пригласили ее возглавить местную президентскую администрацию. Совсем несовершеннолетняя Неделька, не имевшая в этом взрослом мире ничего, кроме права на рисование радуги в небе после дождя, пристроилась у маминой юбки в Тиходоле, теплом предместье Зоряни. Все были счастливы и единодушно голосовали в поддержку проекта ежегодного национального бюджета, составляемого в Престоле.
Что касается неслабых ребят из партии Сварога, эти мальчики тоже в обиде не остались. Бандитский авторитет по кличке Тур, весело шедший по жизни в образе огромного быка и обожавший пегих телочек больше всего на свете, укрепился в благоустроенном западном Добричеве, в считанные десятилетия превратив этот чистенький европейский город в настоящий хлев (после чего населенный пункт был справедливо переименован в Туров). Для поддержания народного духа он периодически ломился войной на кого-нибудь из соседей – не разбирая своих и чужих: просто так, для интереса. Кошмарный братан Тура, живое существо по имени Жас, лишенное от рождения плотского облика и занимавшееся исключительно наведением ужаса на окружающий мир, затворилось в нагорном Жасове – там этот эстет корчил сам себе страшные рожи в зеркале и залезал в сны алкоголиков и рожениц, превращая их ночи в сеансы бесконечного фильма ужасов. Еще один симпатичный божок, гордо именовавшийся Хорсом и страдавший манией величия, считал себя наместником солнца на земле и изо дня в день прикидывался светилом, вводя в заблуждение средневековых астрономов от Испании до Аравии. Но главный приз на этом параде уродищ я бы отдал длинноногой (а также длиннорукой, длинноволосой и длиннозубой) красавице Моране. У этой очаровашки было только одно хобби – человеческая смерть. Чем она и занималась с утра до вечера, не покладая рук и не отвечая на ухаживания какого-нибудь залетного индонезийского божка с острова каннибалов.
Вся эта теплая тусовка бессмертных по-доброму разделила славянские земли, то и дело наезжая друг на друга то гостями, а то и войной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77