«Старинная раса… Светлые. Может ли быть, чтобы в его жилах текла их кровь?»
— Светлые? Ну ты даешь! Бессмертные давно канули в легенду. И потом, видела, сколько на нем железа? Нож, топор, наконечники стрел, пожалуй, даже пряжка на ремне. А старшая раса, как и нежить, не терпит холодной стали. Нет, я уверен, он просто человек — но такой, что многим людям стоило бы у него поучиться. Может, и маг, какая разница? И вообще невежливо говорить о ком-то за спиной. Хватит об этом.
И вот, кстати, еще одна загадка: если Светлым невыносимо прикосновение холодного железа, почему же члены их королевского рода неподвластны общему проклятию? Неужели их могущество способно преодолеть их же собственное естество?
— Пожалуйста, скажите, о чем вы так задумались? — жалобно спросила Кейтри.
— Я? О Светлых. О Торне — то есть Короле-Императоре.
— Только не кляните себя, что полюбили его, — проговорила Кейтри. — Сдается мне, от вас тут мало что зависело. Все чужаки так прекрасны, что и не описать словами. Матушка, бывало, рассказывала мне о них всякие истории. Они так устроены, что мы, смертные, просто не можем их не любить. И чем больше они перед нами раскрываются, тем сильнее мы их любим. Наш род всегда тянется к их роду. А иногда и наоборот выходит.
Пред мысленным взором девушки вновь яркой искрой возник образ Торна. Воспоминания наполняли ее и радостью, и печалью одновременно. Он жив! Но он Светлый — мой возлюбленный, скорбь моя, враг мой!
— Все союзы меж смертными и бессмертными обречены окончиться трагедией, — пробормотала Ашалинда.
С ресниц ее сорвалась сверкающая слеза.
Но, не коснувшись волос девочки, блестящая капля остановилась, легла на ладонь Моррагана и превратилась там в бриллиант. Принц-Ворон сжал руку и швырнул драгоценность в воздух — белая чайка раскрыла крылья и унеслась прочь.
— Слеза по Ангавару, — негромко произнес Светлый. Отражение его в зеркале мерцало темным пламенем. — Пожива для Орла.
Кейтри вскочила на ноги, качнув столик. Теперь он стоял на залитой лунным сиянием поляне среди статных дубов. Сундуки, тумбочки, комоды исчезли. Исчезли и стены. Потолок отступил, растаял, превратившись в величественные небесные своды Вечной ночи. Фонтанчик тоже исчез, но музыка его осталась, преобразившись в пение спрятанных среди листвы соловьев.
Звезды над головой сияли так ярко, что свет их лился с небес подобно лучам размытого серебряного солнца. Казалось, они даже тихонько звенели, точно сотни миниатюрных колокольчиков. Под фигурными кронами дерев гулял в зарослях дикого тимьяна ласковый ветерок. Кивали головками примулы и фиалки, сладко пахло жимолостью и шиповником. Вокруг, средь зарослей цветов, меж стволов деревьев, виднелись группки прекрасных дам и кавалеров. Одни из них щеголяли роскошными праздничными одеждами, другие расхаживали во всем великолепии наготы. Волосы их были украшены цветами. Большинство их принадлежало к числу Светлых — их окружало легкое сияние, точно блики свечи в хрустале. Остальные были из других народов.
Ашалинда с Кейтри ошеломленно глядели вокруг.
Присутствовал здесь и Яллери Браун, и Галл, предводитель спригганов, которого Ашалинда давным-давно видела мельком на рыночной площади в Жильварисе Тарве. Он был выше большинства своих сородичей, добрых трех с половиной футов в вышину — но детский росточек противоречил неслыханной силе сприггана: коротышка запросто натягивал мощный лук вдвое выше себя и стрелял из него мелких пташек в кустах. Был здесь и злобный Итч Уизге в кольчуге из серебристой рыбьей чешуи и в мантии цвета морских водорослей. Жемчужный обруч украшал конскую гриву водяного коня, черными прядями окружавшую красивое неподвижное лицо, бледное, как смерть, и холодное, как брюхо миноги. По бокам владыки водяных коней стояли двое мрачных и отважных с виду людей в рваных пледах и толстых бычьих шкурах. Оба держали в руках по копью, оплетенному мокрыми красными нитями спирогиры. По одеждам воинов струилась вода. Глаза были мертвы и неподвижны, как камни. Ашалинда узнала в них смертных рабов Итч Уизге, трагических братьев Иэйна и Каэлина Макгрейнов. Узнала она и второго водяного коня, темноволосого юношу с острыми ушками, торчащи-ми из буйных кудрей. Заметив на себе ее взгляд, Глейстин без тени улыбки поклонился девушке. Именно этот неявный не сумел опознать дичь Моррагана в домишке Шелкен Дже нет в Долине Роз — ведь в тот раз золотые локоны Ашалинды надежно укрывал капюшон. В ту ночь он постучался в дверь хижины, ..
Удары повторились более громко, более требовательно. Имриен решилась. В конце концов, хозяйка дома научила ее этому знаку. Девушка привычно спрятала лицо в тени капюшона, зажгла свечу и пошла к двери. Загремели запоры.
В дом вошел, отряхивая мокрый плащ, темноволосый мужчина.
Лишь талтри тогда стоял между свободой и пленом — ибо стоило Глейстину хоть краем глаза увидеть ее талитские локоны, водяной конь непременно донес бы о ней наследному принцу Светлых.
И прочих знакомых, отнюдь не милых ее сердцу, заметила девушка средь этой веселой толпы праздношатающихся духов. В том числе — стройного молодого рыцаря в белой льняной рубахе, серебряной плетеной кольчуге и серебряном же панцире. Над короткой глиняной трубкой, что он курил, вились молочные струи тумана. Темны, как нежданная утрата, были его волосы, а глаза — цвета дикой сливы. Лицо было красиво роковой красотой, точно у юного поэта, обреченного на преждевременную могилу. Проклятие смертных дев — Юный Валентин, обрекший Вивиану на мучительную и долгую смерть.
Меж колокольчиков неторопливо прогуливались прелестные дамы и девицы — на вид ни одна из них не перешагнула порог семнадцатилетия. Иные из них играли, перекидывались золотым мячиком. Были средь них и женские воплощения ганконеров — йань-ши, обычно невидимые никому, кроме тех смертных, кого они околдовывали, и соблазнительные бааван-ши, менее изысканные и более ненасытные в своем смертельном искусстве. Всех их можно было принять за обычных смертных, если не приглядываться повнимательнее. На первый взгляд они казались красавицами в роскошных одеждах — платьях из свежей листвы или сплетенных воедино прожилок листьев, корсетах из серебряного шелка паучьих нитей и серых кротовых шкурок, пышных шляпах, откуда выглядывали живые совы, кожаных плащах, что застегивались на плечах при помощи серебряных тараканов или громадных рогатых жуков, звенящих браслетах и цепочках из крохотных позолоченных черепов мышей и лягушек, сережках из длинных уховерток. Тонкие талии, изящные длинные шейки, прелестные ручки — но время от времени из-под подола платья прекрасной девы вместо точеной лодыжки высовывалась хищная когтистая лапа, а при взмахе хорошенькой головки в густых локонах проглядывал острый кончик мохнатого лисьего уха. Трепещущие ресницы вдруг приподнимались над вертикальными зрачками кошки или василиска, а свисающий с юбки длинный пояс с кисточкой на конце неожиданно подрагивал и извивался, так что становилось ясно, что это просто-напросто хвост.
Остроухие спригганы и приземистые, точно гигантские жабы, хобияги казались естественной частью столь пестрой компании. А в отдалении, в глубине серых теней, скакал меж стволов рослый всадник с увенчанной рогами величественной головой.
Здесь, у Моррагана, собралась по меньшей мере половина участников Аттриода Неявных. Уж не стал ли он вождем этой избранной семерки — подобно тому, как брат его возглавляет Королевский Аттриод, избранную семерку самых могучих смертных? Не хватает только троих Принцев Ужаса — Керба, кого еще зовут Убийцей, Куачага из Фуатана и чудовищного Атаха. А может статься, и эти злобные владыки затаились где-то неподалеку.
За плечом принца Моррагана стояли виночерпий и бард. Вокруг шеи барда обвивался сетчатый питон с яркими гранатами глаз, а с пояса свисал набор деревянных свирелей. Едва разглядев эти своеобразные инструменты, Ашалинда поняла — именно они принадлежали некогда Цирнданелю, Королевскому барду Светлых. То были Флейты Лиантайна, те самые флейты, что принесли столько горя Хис Меллину, а потом попали к колдуну Коргуту. В груди девушки всколыхнулись воспоминания детства, с губ сорвался тихий крик.
У ног принца лежала лебединая дева. Еще три бродили неподалеку — в одной из них Ашалинда изумленно узнала Витбью в венке из шиповника. Когда взгляд Моррагана скользнул по ней, Витбью присела в глубоком реверансе и улыбнулась тайной, многозначительной улыбкой.
Слово взял Яллери Браун.
— Государь мой, — предложил он, — только позвольте — и я вырву воспоминания о Воротах прямо из черепа этой поедателькицы кошала. Когда ее шелковистая плоть познает огонь, клинок и плеть, возможно, память у нее прояснится.
Он швырнул крысу на колени Кейтри. Острые зубы вонзились в руку девочки, Кейтри вскрикнула и отбросила крысу в заросли тимьяна. Из тени выпрыгнул вспугнутый олень, но не умчался прочь. Серебристая лисица проворно схватила несчастного грызуна и убежала. Крыса свисала у нее из пасти.
— Так что бы ты сделал с моей прекрасной и забывчивой пленницей? — праздно спросил принц.
Злой дух, не жалея красок, в подробностях расписал свое предложение.
— Изобретательно, — похвалил принц, когда тот умолк. — Изобретательность заслуживает награды. Галл, подстрели-ка вон того голубя — он достанется Яллери Брауну.
Радостно скалясь, косоглазый предводитель спригганов натянул длинный лук, приладил стрелу и выстрелил. Птица, еще трепыхаясь, упала в цветущие заросли ежевики.
— Иди возьми, — велел Морраган Яллери Брауну. Тот осторожно пробрался меж стеблей ежевики и подобрал мертвую птичку.
— Сыграй-ка мне веселую джигу, Эсгаиорн, — сказал Морраган менестрелю. — Хочу поглядеть, как танцуют.
Волшебный музыкант поднес к губам флейту Цирнданеля и подул.
Издавна музыка этих флейт действовала на слушателей неотразимо. Крысам Хис Меллина она рисовала заманчивые картины беспрестанного обжорства. А жителям города эти флейты сыграли уже иначе, суля пони, качели, замки из песка, обручи и свистушки. Ни один взрослый, мужчина ли, женщина ли, не мог слышать эту мелодию без слез — она переносила их в детство, наполняя тоской по утраченным дням, однако ноги их словно врастали в землю. А любой ребенок, чьего слуха коснулась эта мелодия, немедленно бросал все свои игры и бежал за ней на поиски неслыханных развлечений. Поколение назад те же волшебные флейты заставили горожан Жильварис Тарва скакать, пока они не взмолились о пощаде.
И вот теперь в чертогах Аннат Горталламора флейта Цирнданеля заиграла быстрый веселый мотив, при первых же звуках которого все кругом пустились в пляс. Только Светлые и Ашалинда остались неуязвимы для чар — хотя у девушки заболела нога, в том самом месте, где был перелом, когда Ашалинда в детстве свалилась с пони. Кейтри невольно подпрыгнула и принялась отплясывать с остальными. С личика девочки не сходило изумленное выражение. Яллери Браун, все еще в зарослях ежевики, выронил голубя и принялся, в свою очередь, выкидывать лихие коленца. Все громче звучала музыка, все выше скакал Яллери Браун, все сильнее колючки рвали его одежду и тело. По рукам и ногам несчастного струилась темная кровь. Эсгаиорн наигрывал все быстрее, а спригганы, не прекращая плясать сами, покатывались со смеху над мучениями Яллери Брауна.
— Ваше светлейшество, — прохрипел злополучный дух, — прошу вас, велите лорду Эсгаиорну перестать, покуда ваш слуга совсем не погиб! Отпустите меня, клянусь, я больше никогда не оскорблю вас.
— И как же ты оскорбил меня? — небрежно полюбопытствовал Морраган.
— Теперь я понял, что ваше высочество не позволит мне пытать эту пленницу.
Неистовый крик Яллери Брауна оборвался воплем боли.
— Выпрыгивай в другую сторону, — промолвил Морраган, жестом велев барду замолчать, — и убирайся.
Яллери Браун со всех ног пустился бежать в лес, подгоняемый насмешливыми воплями спригганов. Колючки так разодрали на нем одежду, что сейчас незадачливого духа покрывала лишь его же собственная кровь.
Как только музыка оборвалась, плясовые чары прекратились.
Пока танцоры обмахивались крыльями голубей и переводили дух, какая-то маленькая фигурка сунула в руки Ашалинды чашу полуночного вина.
— Выпей глоточек, девонька. Оно придаст тебе мужества.
— О Тулли! — выдохнула Кейтри в радостном изумлении.
Ашалинда без единого слова поднесла чашу к губам, отпила и передала ее младшей подруге. От вида пытки ее замутило, и девушка до сих пор не могла прийти в себя.
— Я могу вполне свободно уходить и приходить, — объяснил уриск. — Его королевское высочество не гневается на меня, да и вообще никакого внимания не обращает.
— А какие вести о Вивиане? — быстро спросила Тахгил.
— Ваша девчушка благополучно достигла лагеря Короля-Императора.
— Воистину замечательная новость!
— Как бы мне хотелось присоединиться к ней. Ты не можешь помочь нам сбежать? — воскликнула Кейтри.
— Нет, девонька, — сочувственно проговорил уриск. — Маленькое создание вроде меня тут ничем не поможет. Меня так заколдовали, что я и весточки-то от вас никому передать не могу. Совсем ничего не могу.
Принц-Ворон одним движением ноги опрокинул инкрустированный столик. Тот с грохотом рухнул, но высокое зеркало не разлетелось в куски, а сделалось жидким, растеклось. Булавки и заколки разлетелись во все стороны, превращаясь в цветы, что стояли по берегам лесного озера. Гладь воды сверкала, точно отполированная платина. Взяв Ашалинду за локоть, Морраган подвел ее к самой кромке воды. От твердого пожатия сильных пальцев сердце девушки пронзали резкие, аритмичные волны радостного потрясения.
— На колени! — велел он, и она вынуждена была повиноваться. Опустившись на колени, девушка смотрела на мерцающую поверхность.
Там, пойманные в сеть внутренних сил, течений и перекрывающихся, налагающихся друг на друга слоев, дрожали и дробились изображения могущественного великого цикла, в который на веки веков вплетена каждая капля воды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68