– вопросил Браис.
– Потому что это были не сны, друзья мои, – ответила на. – Это были видения. Некоторым дан дар Второго Зрения, и сейчас все обладатели этого дара видели мельком то, что было, и то, что еще только будет. Зная, что среди вас есть новички в нашем круге, я постараюсь объяснить все, что можно.
Я говорила вам раньше, что многие из нас умеют общаться с другими на расстоянии, не говоря слов вслух. Почти все такие живут в Маурайнии, хотя нам приходилось касаться разумов и в других землях.
– Но что это был за дворец? – спросила с места первая женщина. – Кто эта дама? И что это за страна такая с высокими горами? Маракор, Шуркана…
– Нет, маракиты темнокожие, и шурканцы тоже, – возразила ей вторая. – А женщина и ее младенец были светлые, с синими глазами. Ана, что сталось с нею и с ее ребенком?
– Простите, – твердо ответила Ана, – но сейчас я не могу ответить на все ваши вопросы. На некоторые – потому что ответы неизвестны мне, на другие – потому что знание этих ответов может быть опасным. Не забудьте, что никому, помимо здесь собравшихся, вы не должны открывать, что видели. Одно я могу сказать с уверенностью: дитя из ваших видений – это дитя, которое ждали много поколений. Это святое дитя, Трина Лиа. Пришло время ее земного царствования.
– Погоди! – перебил Браис, нетерпеливо взмахнув рукой. – Ведь попы говорят, что Трина Лиа – это всего лишь образ, что она символизирует Веру?
Он повернулся при этих словах к приору и Дамиону.
– В старых письменах это не сказано, – ответила Ана, не дав приору или Дамиону шанса ее опередить. – Сказано, что она – дочь Утренней звезды.
– Да, да, – продолжал Браис, – и элей говорили, что она спустится с неба, то есть она ангел или дух. Как может она быть дочерью человеческой?
– Это может казаться странным, – согласилась Ана. – Но среди немереев всегда считалось, что Трина Лиа примет облик смертной, когда придет в мир.
Вы хотите знать, как может быть Трина Лиа человеком? Вы когда-нибудь падающую звезду? В высоте она ярко горит, но у земли огонь ее гаснет. Если кто найдет ее, то примет за обычный камень среди других камней, и никогда не подумает, что она сияла в небе. Так и Трина Лиа, дочь Земли и Неба Она покинула царство небес, чтобы родиться смертной и жить среди смертных.
– Так где же она сейчас? – настойчиво спросил Браис, скрестив руки на груди.
– Я не знаю наверняка. Но могу вам сказать, что бывшие вам видения показывают далекое прошлое. Небесные силы не откроют ее воплощения, пока она не войдет в возраст, когда сможет защитить себя от врагов. Она должна сейчас уже быть взрослой, хотя вряд ли что-то знает о своей подлинной сути. Но я думаю, – Ана понизила голос, – я думаю, что знаю, кто она.
Тишина – ни вздоха. И вдруг та же женщина из задних рядов вскрикнула:
– Это вот эта девочка, Лорелин? Сирота, найденная каанскими монахами! Она и есть Трина Лиа!
– Нет! – выкрикнул Дамион и вскочил, не замечая, что приор пытается удержать его за руку. – Оставьте ее в покое! У нее нет ничего общего с вами и вашим ковеном!
Дол снова поймал его за рукав, и на этот раз Дамион стряхнул его руку.
– А насчет дворца – так это вы хотели меня потрясти? Чтобы я думал, что я один из вас, раз у меня общие с вами видения? Я же понимаю, что вы о нем узнали от приора Дола!
– Дамион, как ты можешь такое говорить? – возмутился приор.
– Этот сон про даму с младенцем видел я и рассказал вам, а вы пришли и передали им!
– Как ты можешь? – налился кровью приор Дол.
– Приор ничего подобного не делал, – сообщила Ана спокойным голосом.
Дамион поднял свой фонарь и решительно зашагал к двери. Ана окликнула его:
– Дамион! Я знаю, что тебе тяжело в это поверить. Но я думаю, что ты действительно один из нас. Иначе что привело бы тебя сюда, и в этот час? Такого совпадения быть не может. Что-то тебя привело, потому что ты – немерей.
– Вот что! – Дамион оглянулся, посмотрел на нее свирепо. – Ради своей чести священнослужителя я не нарушу вашу клятву. Но при одном условии. С этой минуты вы оставите Лорелин в покое и даже не шепнете ей ни слова этой чуши, будто она – Трина Лиа.
– Я не намеревалась ей сообщать, – ответила ему Ана. – Это знание может создать для нее опасность; кроме того, я еще не до конца уверена. Если же это действительно ее судьба, она вскоре узнает о ней.
– Оставьте ее в покое, я сказал! – бросил через плечо Дамион, выходя из зала. – Или, обещаю вам, я пойду прямо к верховному патриарху и доложу все как есть, несмотря ни на какие обеты!
– Брат Дамион, постой! – крикнул вслед ему приор Дол. Голоса еще летели за ним, пока он бежал по туннелю, и они отдавались эхом в древней темноте, но шума погони не было. Дамиону все это казалось невероятным. Нет, все это просто дурной сон – он проснется сейчас в своей келье со вздохом облегчения. Но нет. Все было взаправду, и виноват был он. Виноват, что привез в Маурайнию этот проклятый свиток, зная наперед, какое смятение он может произвести в нестойких умах. Виноват, что не уничтожил его, когда мог это сделать. А теперь еще и Лорелин в это дело втянута…
Когда он проходил мимо очередного арочного проема, темнота будто зашевелилась, и Дамион вдруг увидел глаза, отражавшие пламя его фонаря, – вроде звериных, но на высоте человеческого роста.
Он бросился бежать, изо всех сил размахивая фонарем, вверх по наклонному туннелю, вверх, к склепу. У потайной двери он уронил фонарь и начал лихорадочно шарить руками по стене. Где ключевой камень, возвращающий стену на место, – здесь? Или здесь? Ничего не помогало; камень не находился. А из туннеля доносился шуршащий, крадущийся звук.
Потом снова показались те же глаза: два желтых ярких круга, огненные глаза дьявола.
Дамион схватил фонарь и бросился к винтовой лестнице. Шаги неслись за ним. Он продрался в дверь из склепа в церковь, готовый звать на помощь, но тут с дальнего конца пролета раздался звук песнопения и стал разгораться свет.
Эйлия шла в процессии несущих свечи студентов, монахов и монахинь, распевая с ними слова древнего гимна. Впереди шла Лорелин, неожиданно великолепная в белом церемониальном платье и короне из свечей, и расплетенные волосы до колен спадали золотым водопадом. Наверное, монахини и выбрали ее за рост и золотые волосы. Но она слишком скованно вела себя в этом великолепии, свой жезл со звездой держала неуклюже, забывая им поводить, как ее учили. «Настоящая принцесса выглядела бы куда достойнее», – мелькнула у Эйлии мысль.
И тут из склепа паладинов вырвался отец Дамион с фонарем в руке. (Почему фонарь вместо традиционной свечи?) Он резко остановился при виде процессии, и уставился на Лорелин – конечно же, любуясь ее праздничным нарядом. Эйлия вдруг ощутила укол, похожий даже на ревность: таким пристальным, напряженным был взгляд молодого священника. Хотелось бы ей, чтобы он так когда-нибудь смотрел на нее.
Свет огненной короны Лорелин и свечей процессии придвинулся ближе, и тени разбежались по углам, будто от страха. Одна темная тень за спиной Дамиона показалась на миг зловещей, будто человек в плаще навис над священником, и это не была тень самого Дамиона, потому что таковая лежала справа от него. С приближением света эта другая тень тоже отодвинулась, скользнула вниз по лестнице, ведущей в склеп. Действительно, будто кто-то отступил назад, и с дрожью Эйлия вспомнила жутковатый рассказ Лорелин о призраке в церкви. Но когда процессия прошла мимо Дамиона, лив его сиянием, Эйлия глянула в двери и никого на лестнице не увидела.
7 ЗВЕЗДА ЗНАМЕНИЯ
Со вздохом Эйлия заворочалась в кровати. Хотя рассвет был уже близко, она все еще висела между сном и явью, как ныряльщик, зависший между темной глубиной моря и залитой солнцем поверхностью. Ей виделся сон, но лишь обрывки его остались в памяти, осколки сна, медленно уходящие снова в глубины, откуда она только что вынырнула. Наверное, интересный был сон, потому что осталось от него ощущение зачарованности, чувство путешествия в какие-то волшебные дивные места. Она пыталась удержать ускользающие воспоминания, вернуть их, как тонущее сокровище, в мир яви.
Что-то там было такое о женщине… Красавица в золотой короне, нет – это были золотые волосы, великолепные толстые косы золотых волос, как у Лорелин, уложенные вокруг головы. И еще осталось от нее впечатление царственности. Откуда я знаю, что это была королева? Почему-то я в этом уверена. И эти роскошные волосы! Она, помню, расколола их, и они упали золотыми канатами, прямо до пола, и она села их расплетать, и тогда волосы разлетелись вокруг нее, сияя, как морская рябь на солнце. Эйлия попыталась вернуть видение. Чего бы я не отдала за такие волосы, такие синие глаза! Но она не выглядела счастливой. Скорее встревоженной. Да, когда ее муж – то есть, наверное, это был ее муж, человек с темными волосами и печальным лицом, – вошел и заговорил с ней. Я еще помню их голоса – они говорили насчет пришествия Врага, и что надо защитить… Кого? Их дочь? Да, дочь. И ее звали… а как? Эл… что-то такое…
Мокрое полотенце хлопнуло ее по щеке, и весь сон исчез из памяти.
– Червячок, вставай! – раздался голос Люсины. – Утренний колокол!
Эйлия со стоном села.
«Что за гадость! Никогда еще не было у меня такого яркого сна и такой вышел бы из него рассказ, а теперь уже никогда не вспомнить».
Забавно, как всегда забываются подробности снов, подумала она, стоя уже в очереди в умывальную. А ведь есть еще сны, наверное, про которые сама не помнишь? Это как будто ты не один человек, а двое, и у одного есть от другого тайны.
Люсина все поглядывала на нее и подхихикивала, но Эйлия не обращала внимания. Злоба этой девицы теперь была скорее исключением, чем правилом. После того как Лорелин так решительно защитила островитянку, Люсина и ее подруги научились не обсуждать Эйлию в глаза. И к тому же сейчас, когда экзамены уже близко, многие из них обращались к Эйлии за помощью.
– Ну и наглость! – возмущалась Лорелин. – Сначала ведут себя по-хамски, а потом одалживаются у твоих мозгов!
– А мне все равно, – отвечала Эйлия. – Они такие робкие становятся, когда просят, это даже смешно. Я уже на них не сержусь.
Она выглянула в окошко. Только несколько жалких клочков снега еще кое-где держались, затаившись под кустами и в ложбинках. Зима решительно кончилась. Эйлия все думала, что это ранняя оттепель, пока не заметила зеленые ростки, пробивающиеся из земли, и начинающие распускаться цветы: подснежники, фиалки. «Зимой!» – подумала в радостном изумлении Эйлия, потому что на Большом острове до цветов было бы еще не меньше месяца. Ветви деревьев, еще пару недель назад черные и голые, как головешки в очаге, набухали бесчисленными почками, расширяющиеся зеркальца талой воды отражали синеву небес, и трава под рябью их поверхностей зеленела, как водоросли в приливных лужах. Ветер становился теплее и влажным живым запахом весны дул в окна, открытые снизу для притока свежего воздуха.
С весенним равноденствием год начался заново в празднике Тамалий, Зажигания Звезд, которым отмечалось Сотворение. Вчера вечером девочки были на всенощной в церкви паладинов. Подобный гроту, ее зал был освещен сотнями свечей, символизирующих только что сотворенные звезды, и вел службу отец Дамион, облаченный поверх сутаны в золотую праздничную мантию, дар от монахинь церкви. На спине этой мантии был вышит святой Атариэль, покоряющий дракона. Эйлия не могла оторвать глаз от священника. Он был так красив, что сердце щемило. И никогда в жизни она не старалась так запомнить все подробности. Ожидая своей очереди умыться, она глядела на лучи солнца, как знамена, висящие из окна, но видела только обстановку церкви, сплетение света и тени, и посреди всего этого – мужчина, будто созданный из света.
Ее самое волновали странности ее поведения, связанные с Дамионом. Ранее удовлетворяясь молчаливым обожанием издали, сейчас она старалась, к своему собственному осуждению, появляться повсюду, где будет он. Вчера она добавила в прическу ленты и причесалась по-новому, заплетя косички у висков, в надежде, что его взгляд на миг осветит и ее тоже. Это было глупо, и она сама это знала: ничего она для священника не значит и значить не может. Но на краткий миг она наполовину уговорила себя, что он, конечно же, посмотрел на нее, хотя и мельком, и когда служба кончилась, она вышла в блаженном тумане.
– А правда, отец Дамион был сегодня великолепен? – произнес позади голос Белины.
Эйлия чуть виновато вздрогнула, услышав высказанные вслух свои мысли.
– Капеллан? – спросила она, имитируя удивление.
– Ну, Эйлия! – воскликнула Белина. – У тебя всегда голова в облаках. Не верю, что ты никогда не обращала внимания на Дамиона – он же так красив! Мы все в него влюблены!
– Белина, Дамион – священник! – укорила ее Арианлин. – Девочки, вы все ведете себя глупо. Он же дал обет целомудрия.
– Знаю, – с сожалением сказала Белина. – Такой мужчина пропадает.
И несколько вздохов донеслись ей в ответ. Слушая, как одноклассницы обсуждают Дамиона, Эйлия испытала непонятную ревность. Она, которая никогда не отказывалась ничем поделиться, разозлилась за то, что они тоже радуются ангельской красоте священника. И говорят о нем так грубо, так… обыденно – будто он обыкновенный! И все равно ода жадно слушала разговор по дороге на завтрак, надеясь узнать что-нибудь интересное.
– Девушки, выше голову! – как можно ироничнее заявила Жанет. – В Академии ходят слухи, что он нетверд в вере. Несколько раз за последние месяцы обращался к аббату и приору – а они его исповедники. Может, он вообще сложит с себя сан и на ком-нибудь из вас женится.
Эйлия чуть не подавилась. Дамион женится! Об этом было думать еще ужаснее, чем если он просто уйдет из Академии. Вдруг на нее накатил бессмысленный приступ ненависти к этой предполагаемой жене.
– А у него, наверное, уже есть любовь, – заявила Люсина.
– Не может быть! – ахнула Белина.
– Он все время уходит на долгие прогулки по округе. Наверняка навещает какую-нибудь девицу, спорить могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58