Оливия расстегнула ремень безопасности и повернулась к Алеку.
— Какой Анни была на самом деле? — спросила она. — Когда о вашей жене говорит персонал приюта, создается впечатление, что ее можно причислить к лику святых. Алек рассмеялся.
— Сомневаюсь, что атеистов причисляют к лику святых. — Он повернул ручку кондиционера еще на одно деление. — Анни была человеком очень высоких моральных принципов, никогда не жалела денег на благотворительность. Практически все, что она зарабатывала, она передавала в различные фонды. Защитники прав животных, больные СПИДом, бездомные, борцы за право на жизнь — все получали от нее пожертвования.
— Борцы за право на жизнь? — переспросила Оливия.
— Да, Анни была ярой противницей абортов. А я отдал деньги в фонд планирования рождаемости, чтобы свести на нет ее усилия. — Алек улыбнулся, вспомнив об этом. — Она так на меня разозлилась.
— Меня это удивляет. Судя по тому, что я слышала, Анни придерживалась очень либеральных взглядов.
— Так и было во многих отношениях, но только не в том. что касалось абортов. — Алек поднял голову и посмотрел на окна мастерской. — Складывается впечатление, что Анни была идеальной. Но она была обычным человеком. Иногда у нее портилось настроение.
Он вдруг почувствовал себя виноватым за то, что принижает образ Анни в воображении Оливии, но странные и неожиданные приступы меланхолии были такой же частью натуры Анни, как и ее альтруизм. Меланхолия накатывала на нее и отступала, словно волны. Алек никогда этого не понимал, да Анни и сама не умела этого объяснить. В такие моменты она отгораживалась от него, от всех. «Это моя темная сторона», — говорила Анни ему, и Алеку казалось, что он видит, как темная туча опускается ей на плечи. Он быстро понял, что никак не может помочь ей справиться с таким настроением. Ему только оставалось ждать, пока эта полоса пройдет. Алеку не давало покоя то, что Анни погибла именно во время такой черной полосы, что она ушла из этого мира в тоске.
— Я восхищаюсь Анни, — застенчиво сказала Оливия. — Теперь, когда я знаю, как сложно создавать витражи, я смотрю на ее работы с восхищением.
Алек был тронут.
— Моя жена была очень талантливым художником. Думаю, она достигла бы большего, если бы не ушла из колледжа, чтобы выйти за меня замуж.
— Где училась Анни? — спросила Оливия.
— В Бостонском колледже.
— В самом деле? — На лице Оливии Алек увидел изумление. — Но там же учился и мой муж. Он закончил в семьдесят третьем.
— В тот год должен был заканчивать и курс Анни. Когда будете с ним говорить, спросите, не знал ли он ее. Ее девичья фамилия Чейз.
Оливия помолчала, потом поблагодарила его за обед и потянулась к ручке дверцы.
Алек остановил ее, коснувшись руки.
— У вас здесь есть друзья? — спросил он. Она покачала головой.
— Только коллеги по работе.
Он достал бумажник, вытащил визитную карточку, написал на чистой стороне свой домашний телефон.
— Звоните, как только появится желание, — попросил Алек, протягивая визитку Оливии.
— Хорошо. — Она открыла дверцу.
— Оливия!
Она обернулась к нему.
— Я хочу, чтобы вы знали, насколько я рад тому, что именно вы были в ту ночь в операционной.
Оливия улыбнулась.
— Спасибо.
Она вышла из машины и мягко закрыла дверцу. Алек проводил ее взглядом. «Ее муж просто дурак», — решил он.
14
Оливия уже не в первый раз зашла в магазинчик, чтобы снова взглянуть на колыбель. После того, как Алек высадил ее на стоянке, она собиралась поехать домой, «но магазин был совсем неподалеку, и Оливия поддалась соблазну.
Колыбель была белой, и Оливия легко представила, как она будет чудесно выглядеть на фоне солнечно-желтых обоев. Ей очень хотелось купить колыбель прямо сейчас, но ее останавливало то, что Пол может за чем-нибудь заехать и увидеть кроватку. Оливия полагала, что муж должен узнать о том, что станет отцом, от нее самой, а не догадаться об этом при виде колыбели.
Вернувшись к своей машине, она вдруг поняла, что все еще держит в руке визитку Алека. Оливия сунула визитку в свой бумажник и прикусила губу. Она солгала Алеку, кое-что от него утаила. Она не сказала, что именно Пол написал статью об Анни для журнала «Морской пейзаж». Но был ли у нее выбор? Оливия не могла сказать Алеку, что Пол боготворил его жену Анни.
Вернувшись домой, Оливия решила испечь печенье. Закончив с готовкой, она переоделась в голубую блузку в цветочек, которая так нравилась Полу, и принялась изучать карту, разыскивая адрес, который дал ей муж. Дом наполнялся ароматом свежей выпечки. Уложив печенье на блюдо и прикрыв его фольгой, Оливия села в машину и проехала десять миль, отделявшие ее от нового дома Пола.
Было около шести часов, когда она остановилась перед небольшим серым коттеджем в одном квартале от океана. Здесь было полно туристов, многие снимали дома на лето. Поднявшись на крыльцо, Оливия постучала. Ей пришлось постучать еще раз, и только тогда Пол открыл дверь.
— Оливия? — Он даже не потрудился скрыть свое изумление.
— Я хотела посмотреть твой новый дом. — Она приветливо улыбнулась. — И я испекла для тебя печенье.
Пол сделал шаг назад, пропуская ее в дом.
— Ты сама испекла? Я не подозревал, что ты умеешь обращаться с духовкой.
Его дом выглядел как храм памяти Анни. Все четыре больших окна в гостиной украшали витражи, созданные ею. Это были две женщины в шелковых платьях и две сценки из подводной жизни с переливающимися рыбками и удивительной игрой струящихся зеленых и синих оттенков, фирменным знаком Анни. Том Нестор дважды очень подробно пытался объяснить Оливии, как достичь такого эффекта, но она так ничего и не поняла.
— У тебя очень мило, — похвалила Оливия.
Высокий стеклянный потолок заливал их мягким солнечным светом.
— Спасибо.
Пол прошел в обеденную зону и принялся выравнивать и без того аккуратные стопки бумаги на обеденном столе, который Оливия давно привыкла считать своим. Мужу явно было не по себе в ее присутствии. Он вел себя так, словно жена застала его с другой женщиной. В общем-то, в каком-то смысле так оно и было.
— Я помешала тебе работать, — забеспокоилась Оливия. Ноутбук Пола стоял на столе, он явно что-то писал перед ее приходом.
— Ничего, все в порядке. Мне как раз требовался перерыв. Садись.
Оливия опустилась на один из давно знакомых стульев у обеденного стола.
— У меня есть чай со льдом. Или принести тебе вина? — предложил Пол.
— Лучше чай, — ответила Оливия.
Пол ушел на кухню, а она размышляла о том, что его она тоже обманывает. Разве могла она рассказать Полу о том, что обедала с Алеком О'Нилом? И разумеется, Оливия не станет спрашивать, был ли он знаком с Анни, когда учился в колледже. Она легко представила себе, как Пол отреагирует, если окажется, что он об этом не знал. Он измучает себя размышлениями о том, что могло бы быть, если бы… Оливия не хотела давать новую пищу его фантазиям об Анни.
Пол вернулся в столовую и поставил перед Оливией чай со льдом, но сам не сел и не принес себе ничего выпить. Он стоял возле компьютера, сунув руки в карманы.
— Возьми печенье, — Оливия подвинула к нему блюдо. Пол поднес печенье ко рту.
— Надеюсь, оно не отравленное.
Он улыбнулся, и на мгновение Оливия попала во власть его светло-карих глаз и их теплого взгляда. Увидев выражение его лица, она особенно остро осознала, как давно не чувствовала нежности с его стороны, и пожалела о том, что не умеет соблазнять. Оливия никогда не умела этого и даже не пробовала научиться.
Она заставила себя опустить глаза.
— Над чем работаешь?
Пол посмотрел на одну из стопок.
— Я примкнул к комитету «Спасем маяк». Мы составляем брошюру, чтобы заинтересовать общественность спасением маяка.
Маяк всегда привлекал к себе Пола. В тот день, когда они приехали на Косу, он сразу отправился посмотреть на него, хотя они даже еще не перенесли коробки в дом. Оливия осталась одна, распаковывала вещи, раздраженная тем, что ей пришлось всем заниматься самой, и обиженная, потому что Пол не позвал ее с собой. Тот день стал началом конца.
— Так странно, Оливия, — продолжал рассказывать Поя. — Я пришел на заседание комитета, и оказалось, что председателем у них муж Анни.
Он посмотрел на нее. Оливия поняла, что муж прощупывает, можно ли с ней говорить на эту тему. Но она сама не была уверена, насколько бесстрастно ее лицо. Так, значит, Алек возглавляет комитет «Спасем маяк»? И теперь Пол сотрудничает с ним бок о бок? Следует ли ей сказать, что она знакома с Алеком О'Нилом? Оливия быстро обдумала ситуацию. Если она признается, что знакома с Алеком, тогда придется говорить и об уроках, которые она берет у Тома Нестора, и о двух встречах с Алеком за обедом. Она почувствовала, что запутывается в паутине лжи.
— Я хотел было встать и уйти, — продолжал Пол, размахивая печеньем, — но я оказался в ловушке. Я буквально умолял, чтобы меня приняли в комитет, только никак не ожидал, что встречусь с мужем Анни… — Он замолчал и поморщился. — Прости, я уверен, что ты не хочешь больше ничего слышать об Анни.
— Продолжай, все в порядке. Ты можешь говорить о ней. Я знаю, что тебе это необходимо.
Вероятно, Пол чувствует себя точно так же, как она сама, когда говорила с Алеком о нем. Оливия наконец поняла потребность мужа выговориться.
Пол сел за стол напротив нее. Глаза у него покраснели.
— Почему ты это делаешь? — неожиданно спросил он. — Почему ты сидишь здесь и позволяешь мне говорить о женщине, которая разрушила наш брак?
— Потому что я до сих пор люблю тебя. Пол отвернулся.
— Я не должен больше говорить об Анни с тобой. Это всегда было нечестно с моей стороны.
Оливия встала и подошла к нему. Она опустилась рядом с ним на колени, накрыла его пальцы ладонью. Пол замер, потом отдернул руку.
— Не надо, — попросил он. Оливия села на ковер.
— Ты помнишь, как раньше мы гуляли с тобой по утрам?
— Почему ты заговорила об этом? — Он хмуро посмотрел на нее.
— Это одно из моих любимых воспоминаний. Мы идем с тобой через парк Рок-Крик и держимся за руки. Мы покупаем горячие бутерброды с плавленым сыром и луком у Джо и…
— И твой пейджер пищит каждые пятнадцать минут, — закончил фразу Пол.
Оливия прислонилась к стене. Продолжать не имело смысла.
— Неужели это было так часто?
— Мне казалось, что он вообще не умолкает.
— Прости. Если бы я знала, как дорого придется за это заплатить, я бы что-нибудь придумала.
А ей-то казалось, что Пол восхищается ее самоотверженностью. Он всегда называл ее трудоголиком, но это звучало как комплимент, а не как упрек. Но ведь Пол знал, почему она такой стала. Он понимал ее лучше, чем все остальные. Еще в старших классах школы, а потом в колледже Оливия намеренно загружала себя работой, не оставляя времени для развлечений. Работа спасала ее от одиночества. Случайный секс вообще для нее не существовал. К тому времени, как она познакомилась с Полом и поверила, что с ним она в безопасности, ее привычки уже устоялись. Оливия не видела необходимости что-то менять. Она принимала Пола как должное. Она давала Полу так мало, что ему понадобилось фантазировать, чтобы почувствовать себя полноценным мужчиной. А потом он решил; что его фантазия значит больше, чем их брак.
— Это я во всем виновата. — Оливия опустила голову на руки. — Это из-за меня все разладилось. Я так по тебе скучаю, Пол. Я готова на все, только бы ты вернулся. Я уйду с работы. Я буду работать официанткой. Или ловить устриц. Или пойду на рыбозавод. Только пять рабочих дней. Никакой работы по вечерам или в выходные.
Она услышала его смех и, подняв голову, увидела, что Пол снял очки. Его глаза оставались грустными, но он улыбался.
— Лив, — сказал он, и в его голосе Оливия услышала такую нежность, какой не слышала многие месяцы. — Это я все испортил, а не ты.
— Мы прожили девять лет, Пол, — напомнила ему Оливия. — Ты выглядел счастливым и довольным.
Он кивнул.
— Все было хорошо. Почти идеально. Но я изменился, Лив, и прошу за это прощения.
Она вспомнила о колыбели, о сердцебиении малыша, наполнившем кабинет врача.
— Мы могли бы побывать у консультанта по вопросам брака. Думаю, мы сумели бы справиться с этими трудностями.
Пол лишь покачал головой и встал, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. Как только Оливия встала, он тут же выпустил ее руку и направился к двери, давая понять, что ее визит затянулся.
— Спасибо за печенье, — поблагодарил он, открывая дверь.
Оказавшись на крыльце, Оливия почувствовала, как на нее наваливается отчаяние.
— Я говорила серьезно, Пол. Я действительно могу измениться, могу уйти с работы, если это нам поможет. Может быть, я…
Он остановил ее, еще раз покачав головой.
— Найди себе адвоката, Оливия. — С этими словами Пол тихо закрыл дверь.
15
Июль 1991 года
— Откуда у тебя это? — Клай посмотрел через стол на сестру. Алек поднял глаза от газеты, чтобы узнать, о чем идет речь. Лэйси сидела в наушниках, соединенных с маленьким красным радиоприемником, стоявшим возле ее тарелки. Он впервые видел это.
— Джессика мне подарила на день рождения, — равнодушно ответила Лэйси. Она взяла приемник со стола, встала и прикрепила его к поясу шорт, не доев завтрак.
Алек нахмурился.
— На день рождения? Который?
— Не имеет значения. — Лэйси взяла свою сумку с книгами. — Мне пора.
Лэйси, подожди минутку. — Алек встал, но дочь уже выбежала из дома. Лэйси явно решила подождать школьный автобус на улице. Ей предстоял первый день занятий в летней школе.
Алек посмотрел на сына. Тот не сводил с него глаз.
— Мы забыли о дне ее рождения, — сообщил Клай.
— Не могли мы этого сделать. Она родилась первого июля, верно?
— Верно. Только сегодня уже второе.
Алек почувствовал себя так, словно его ударили под дых.
— Проклятье!
Он снова сел, закрыл глаза, прижал пальцы к вискам, неожиданно налившимся тупой болью, стоило ему только вспомнить прошедший день. Лэйси была необычно молчаливой за завтраком, а он был поглощен докладом об эрозии почвы у основания маяка. Он почти не отрывался от него, пока ел.
Когда Алек вечером вернулся домой, Лэйси сидела в своей комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53