— заставила выговорить себя Элин.
— У вас дурацкий вид, — как говорится, ни дать, ни взять. Недаром французы считают, что англичане ничего не могут толком сделать. Если уж вы решили умереть, так сделайте это так, чтобы никто этого не заметил.
— Я не знала, что тут кто-то есть.
— Улицы Парижа никогда не бывают пустыми, даже в полпятого утра.
Элин еще больше удивилась.
— Но сейчас же не полпятого утра? — спросила она простодушно.
На лице девушки появилось сочувствие, но почему-то оно совсем не было обидным.
— Pauvre petite*, — сказала она. — И давно вы бродите здесь, всеми покинутая? Сейчас только десять часов. Но вам давно пора спать. Слезайте оттуда и пойдемте со мной. Меня зовут Жизлен. * Бедная малышка (фр.).
Элин бросила последний, тоскливый взгляд на реку. От воды шел отвратительный запах. Почему-то именно это окончательно решило дело. Ей не хотелось умереть так бесславно. Все должно было быть романтично, ее бедное бледное тело накрыто белым, утопает в розах, а все вокруг чувствуют себя ужасно виноватыми из-за того, что так дурно с ней обошлись.
— Уже лучше, — сказала женщина, которая представилась как Жизлен, когда она слезла с парапета. — Ни один мужчина этого не стоит. Она подошла ближе, и Элин рассеянно отметила, что женщина очень тоненькая, гораздо меньше ее ростом и с маленькими, красивой формы, очень чистыми ручками. Чуть привстав, она поплотнее запахнула на Элин ее обшитую мехом накидку.
— Бродить по парижским улицам в пальто, которое может кормить семью целых полгода, ужасно глупо. Когда вы в последний раз ели?
— Я… не помню, — промямлила Элин.
— Я отведу вас в гостиницу, где я работаю. Я повариха, отличная повариха. Вы не сможете отказаться от моего рагу. Я вас накормлю, выслушаю и поговорю с вами так, как должна поговорить ваша мама.
— Моя мама умерла.
Жизлен пожала плечами.
— Моя тоже, но это вовсе не означает, что и вы должны поспешить вслед за ней. Пойдемте со мной, мадемуазель, и я научу вас, как быть сильной.
И чудо свершилось. Она послушалась. С помощью жареного мяса, свежего хлеба, уговоров и сочувствия, Жизлен помогла Элин снова обрести уверенность в себе взамен обезоруживающей жалости. Было около пяти утра, когда она, наняв карету, отправила Элин домой. И даже в этот час улицы Парижа не были пустынны.
Элин снова приехала к ней, удивив Жизлен, и удивляясь сама. Она вернулась к рагу из говядины и белому хлебу, к здравому смыслу и дружбе, подобной которой у нее прежде никогда не бывало. А когда пришло время возвращаться в Англию, она умолила Жилли поехать с ней.
Это было просто счастье, что она согласилась, хотя и с оттенком разочарования, так как настояла, что поедет лишь в качестве служанки. За последний год Элин не раз пыталась ликвидировать это препятствие, но Жилли всегда говорила с ней открыто, честно и заставляла ее смотреть на все прямо. Она была обязана ей жизнью. Мысль, что она была готова уничтожить себя из-за столь ничтожной личности, как Элвин Персер, приводила ее теперь в замешательство. Никогда больше она не позволит себе оказаться во власти чувств.
Наконец у нее появилась возможность отдать неоплатный долг. Она понятия не имела, зачем Николасу понадобилось похищать Жилли, но была уверена, что он вынудил ее уехать. Жилли была удивительно последовательна в том, что касалось недоверия к мужскому полу, и даже такой опасный повеса, как Николас Блэкторн, не мог изменить ее взглядов.
Ей несказанно повезло, что необходимость отдать долг Жилли совпала с возможностью провести время в компании Тони. Последние несколько дней стали настоящим раем, правда, по-своему мучительным. Рано или поздно, Тони найдет какую-нибудь хорошенькую юную мисс, только что закончившую школу и женится на ней. А она приедет на свадьбу с Кармайклом и Лиззи и будет улыбаться.
Конечно же, она так и поступит, ни за что не покажет, что ее сердце разбито. Ни взглядом, ни вздохом не выдаст она печальной правды, которую только что узнала. Она любила Тони ничуть не меньше, чем прежде.
Конечно же, трястись день за днем в карете брата было не слишком приятно. Но присутствие Тони все меняло. Выйдя из этой кареты, она останется без него, и это недолгое сумасшедшее время больше никогда не вернется. Просто удивительно, что Господь оказался столь милостив, что лишил их назойливого общества Бинни. Сегодня, сейчас, Тони принадлежит только ей. И она была намерена воспользоваться этим сполна.
Странно, но отчего-то он был не очень доволен, когда она призналась ему, что не испытывает романтических чувств. Она полагала, что ему придутся по душе столь разумные речи, хотя они, конечно, и были насквозь лживы. А он вместо этого почти что обиделся.
Она ему не нужна — не может же он быть столь самонадеян, чтобы ожидать, что она будет сохнуть по нему, тогда как он не собирается отвечать взаимностью. Правда Жилли предупреждала, что большинство мужчин именно таковы. Но она всегда считала Тони другим. Теперь она не была уверена, потому что его странная реакция могла объясняться только одним — а такое объяснение как раз и казалось ей самым не правдоподобным.
Она постаралась больше не думать об этом. Тони сидел напротив и смотрел в окно. Молчать вдвоем им всегда было легко, и с тех пор, как они покинули дом Кармайкла, ничего не изменилось, Тони оставался Тони. Высокий, длинноногий, элегантный и иногда чуть заносчивый. Он мог заполучить любую невесту, стоило ему только захотеть. Ему надо только улыбнуться, взглянуть на женщину своими красивыми серыми глазами, и любая готова навеки отдать ему свое сердце. Как и сама Элин десять лет назад.
— Тони, — произнесла она неуверенно.
— Да, любовь моя, — отозвался он, чуть более встревоженно, чем обычно.
— Последние несколько дней доставили мне огромное удовольствие, — она отважилась произнести эти слова, пока у нее еще оставалось какое-то время.
Его большой, подвижный рот расползся в обворожительной улыбке, и ей почему-то вдруг стало любопытно, что она почувствует, если он прижмет ее к себе и поцелует. Поцелуи Элвина Персера были почтительными и осторожными. Ее еще никто не целовал пылко.
— Не понимаю, что заставляет тебя так говорить? — притворно удивился Тони. — Трястись в карете с утра до ночи, спать во второразрядных гостиницах вместе с мисс Биннерстоун… Удивительно, как тебе еще не захотелось выть от скуки.
Элин неожиданно забеспокоилась.
— А тебе скучно, Тони? — спросила она простодушно.
— Пока ничуть.
Она ему поверила. Глупая самонадеянность, конечно, но ей очень хотелось, чтобы ее общество доставляло ему удовольствие. Раз уж они друзья, то она имеет право хоть на какую-то часть его жизни.
— Как же ты намерен обходиться без своего слуги? — поинтересовалась она.
— Не сомневаюсь, что я отлично сумею одеться и побриться без посторонней помощи. А вот как ты обойдешься без мисс Биннерстоун, если, конечно, мы не отыщем Жизлен, пока не наступит ночь?
— А разве у тебя есть сомнения?
— Все наше предприятие в целом весьма сомнительно. Когда имеешь дело с личностью, вроде Николаса Блэкторна, ничего нельзя знать наверняка. Я надеюсь, то к вечеру все будет ясно, но обещать не могу.
Элин кивнула, просто потому, что больше ей ничего не оставалось.
— В гостинице наверняка найдется какая-нибудь служанка, которая сможет мне помочь.
— Я тоже могу тебе помочь, — как бы между прочим предложил Тони.
Элин покосилась на него, желая понять, что скрывается за безмятежным взглядом этих серых глаз. Если он и впрямь воспринимает ее как сестру, возможно, его предложение не так неприлично, как ей могло сперва показаться?
— Спасибо, но я все-таки надеюсь справиться сама, — сказала наконец она. Тони пожал плечами.
— Как угодно. Но если ты передумаешь, то имей в виду, что мне не раз приходилось помогать дамам раздеваться, так что у меня имеется некоторый опыт, — Тони снова откинулся на сиденье, и, взгля-нув на нее, добавил, — закрой рот, Элин.
Элин закрыла рот.
Начавшиийся вскоре после полудня частый и ровный дождь превратил дороги в море грязи. Даже отличный экипаж Кармайкла с трудом продвигался вперед, и хорошо продуманные планы Тони растворялись в потоках дождевой воды.
Кучер у него был надежный, Тони не сомневался, что они выбрались бы на сушу, если бы даже над ними разверзлись небеса. Медленный ход был неизбежным злом. Элин начинала дремать под шум стучавших по крыше капель, и он накрыл ее поплотнее пологом, борясь с недостойным, но очень сильным желанием разгладить материю на ее округлой груди. Они попадут во владения Блэкторна поздно. Возможно, Элин будет настаивать, чтобы Жизлен ночевала с ней в одной комнате. Блэкторн может начать возражать. В общем вскоре все выяснится, а значит, Тони было необходимо проявить решительность. Если кто-то и будет ночевать сегодня вместе с Элин, то только он.
Тони представил себе обшитую деревянными панелями спальню, мерцающий в камине огонь, широкую кровать с белоснежными простынями. Благодарение Богу, что у Блэкторна здесь собственный дом. Тони был сыт по горло гостиницами.
Он снова посмотрел на Элин. Непослушные золотистые пряди выбились из туго затя-нутого узла и упали на бледное лицо. Время для раздумий кончилось. Завтра в этот час они, возможно, уже будут возвращаться в Лондон. Он должен дать понять Элин, что она уедет туда с ним.
Конечно же, она уже забыла о тех нежных чувствах, что когда-то питала к нему. Конечно, он должен ей напомнить. Легкий флирт сейчас не годится. Пора переходить в наступление.
16
Тони никак не мог понять, которое сейчас время суток. Стемнело, дождь так и не прекратился, и, когда карета неожиданно и резко остановилась, он не успел испугаться, потому что сильный толчок бросил нему на колени восхитительную, благоухающую тяжесть. Поддавшись порыву, он схватил и крепко прижал к себе Элин, убеждая себя, что обязан ее защитить в случае возможной аварии. Он слышал удары ее сердца, и даже сквозь множество слоев одежды ощущал пленительную упругость груди. Она смотрела на него полными страха глазами, рот ее приоткрылся в молчаливом изумлении, и все это заставило Тони засомневаться в том, что она и на самом деле видит в нем только доброго дядюшку. Выяснить это было не так уж сложно. Оставалось лишь поцеловать ее и посмотреть, как она этому отнесется. Если она не отпрянет в ужасе, можно будет действовать порешительней. Элин, застыв, смотрела, как сокращается расстояние между их губами, но тут дверца кареты внезапно распахнулась и момент был упущен.
Кучер Тони, Дэнверс, человек исключительной скромности, если и видел, что леди Элин Фицуотер распростерлась поверх его хозяина в ожидании поцелуя, сделал вид, что ничего не заметил.
— У нас неприятности, сэр Энтони, — сообщил он.
Тони, не выказав ни малейшего смущения, отпустил Элин.
— Так я и думал, — сказал он бодро, — что случилось?
— Левый коренной захромал. Сейчас слишком темно, не разглядишь, что с ним, но сегодня он дальше не пойдет, это наверняка. Мы только что проехали ферму. Я могу узнать, не дадут ли они нам лошадь, только не думаю, что у них есть приу-ченная бегать в четверке. Но они могут приютить нас на ночь или одолжить повозку, чтобы мы могли добраться до владения Блэкторнов. По моим расчетам дотуда осталось не больше мили.
— Не повезло, — мрачно сказал Тони, выглядывая наружу. Дождь лил как из ведра, и дорога казалась непроходимой.
— Мы дождемся тебя здесь. Постарайся добыть теплое одеяло для ее светлости, чтобы леди Элин могла накрыться, если мы повезем ее на ферму в повозке.
Дэнверс кивнул, но как только он закрыл за собой дверцу, Элин сказала спокойно и очень решительно:
— Я не поеду на ферму.
— Что-что, прости?
— Ты слышал, что сказал твой кучер. Жизлен всего в миле отсюда. Если ты полагаешь, что я соглашусь провести ночь в фермерском доме, зная, что она совсем рядом и страдает…
— Совершенно не известно, страдает ли она. Вообще говоря, наше вторжение в столь поздний час может оказаться совсем неуместным. Будет куда разумней, если мы воспользуемся гостеприимством фермеров, и двинемся дальше утром, отдохнув и переждав этот ужасный ливень.
— Нет, Тони, — ответила Элин, плотнее запахиваясь в накидку и надевая на голову капор.
Тони до того удивился, что с минуту молча наблюдал, как она, взявшись за ручку, пробует открыть дверцу кареты, но быстро придя в себя, схватил ее за локоть и, позабыв об обходительности, втащил назад.
— Мы не можем блуждать под дождем в такой одежде, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Кончится тем, что мы провалимся в болото или попадем в еще худшую переделку.
— Я иду искать ее, Тони, сейчас же, — уперлась Элин.
— И как же ты собираешься ее найти?
— Пойду по дороге, которая наверняка идет к дому Николаса.
— Или к трясине. Будь благоразумна, Элин.
— Я иду.
Тони выругался, причем так выразительно, что Элин покраснела. Не говоря больше ни слова, он застегнул пальто, повязал голову поверх шляпы шарфом и, толкнув ногой дверцу кареты, опустил подножку. Сойдя вниз, он подал Элин руку.
— Пошли, — сказал он, вынужденный почти кричать, чтобы голоса его не заглушали вой ветра и шум дождя.
Элин спустилась следом за ним, и обрушившийся на нее шквал чуть не сбил ее с ног. Тони не стал ей помогать, и молча наблюдал, как она быстро промокла на дожде, как и он сам.
— Я не пойду на ферму, — еще раз предупредила она.
Он подумал, что мог бы поднять ее и перекинуть через плечо. Ему бы это удалось — Элин была женщина крупная, но и он был не из мелюзги, и вполне смог бы ее унести. В общем-то у него было две возможности: пройти полмили, таща на себе сердитую сопротивляющуюся женщину, или пройти милю вместе с решительной, но послушной женщиной. Поскольку, как он полагал, постель и еда в доме Блэкторна должны были быть значительно лучше, чем на простой ферме, то он предпочел выбрать вторую.
— Дэнверс, — страдальчески обратился он к кучеру, — отведи лошадей на ферму и оставайся там сам. А мы с ее светлостью идем к Блэкторну, — он взглянул на Элин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40