– Нет, – призналась Мэй. – Если уж с тобой было так нелегко, то я не могу даже вообразить, как мне сказать ей об этом.
– Она будет сокрушена.
– Этот ее взгляд… Я уже сейчас его вижу. – Мэй затрясла головой, чтобы рассеять видение. – Теперь-то я знаю, почему девчонки спускаются из окон по веревочным лестницам, лишь бы избежать разговоров с родителями.
– У тебя в плане еще и спуск по веревочной лестнице?
– Помоги мне сказать ей. Ты ведь поможешь, Тоб? – Мэй поглядела на дом.
– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней вместо тебя?
Мэй отрицательно мотнула головой:
– Нет, я знаю, что ты не можешь. И я знаю, что она по пытается отговорить меня от моей затеи и сделать все, как положено по правилам «Брайдалбарн».
– Это правда. Но у тебя еще есть время – она пошла вздремнуть. Ладно, дай я пока посмотрю на твое кольцо. – Тобин схватила Мэй за руку. – Умираю, как хочется рас смотреть его получше.
Мэй ничего не могла поделать с собой, ее переполняла гордость. После стольких лет в свадебном бизнесе она пере видала множество всяких колец, но Мартин подарил ей нечто особенное: платиновое кольцо с большим бриллиантом изумрудной огранки. Оно было удивительной чистоты и ослепительно блестело.
– Ничего себе! – воскликнула Тобин. Вот это да! Какой роскошный камень!
– Спасибо.
– Времена меняются! Вот и на нашей улице праздник, сказала Тобин сквозь смех. – Да все эти балованные барышни просто подавятся от зависти.
– Ты о чем?
– Ох, Мэй, пойми же. Все эти годы ты так смиренно обслуживала богатых невест со всего побережья. Незамужняя Мэй, свадебный планировщик. Не то чтобы они смотрели свысока на тебя, но ты сама скромность, вот и давала им повод себя чувствовать… ну, в общем, что они тебя перещеголяли.
– Я знаю.
Мэй вспомнила некоторые снисходи тельные взгляды и комментарии, великолепные кольца, огромные деньги, все эти их истории о любви.
– Оно просто восхитительно, – от души улыбалась Тобин, разглядывая кольцо со всех сторон.
– Могу себе представить физиономию Пейдж Гринлей. А ты не можешь задержаться… ну хотя бы до ее окончательной примерки?
– Не искушай меня, – засмеялась Мэй.
Но Тобин снова посерьезнела:
– Может, я просто не хочу, чтобы ты вообще уезжала.
– Ты имеешь в виду не выходила замуж за Мартина?
– Нет, что ты! Это не обсуждается, Мэй. Поверь мне. Я немного волнуюсь. Все случилось так быстро. Но я считаю это самой классной историей любви из тех, о которых я когда-либо слышала. И это просто фантастическая удача для нашего дела! Как только молва распространится, что ты вышла замуж за самого завидного жениха в НХЛ, жениха номер один, невесты в очередь будут выстраиваться к нам, и очередь эта растянется на целую милю. Нам придется запатентовать твои розовые лепестки. Нет, я совсем не против твоего замужества.
– Тогда что же?
– Не хочу терять тебя, – объяснила Тобин.
Слезы застыли у нее на нижних веках, и Мэй видела, как они начали капать.
– Брак все меняет.
– Все, но не всех. Ничего у нас не изменится.
– А я уверена, что изменится.
– Но твое замужество нас с тобой не изменило.
– Это потому, что мы были очень молоды. Когда Джон женился на мне, мы все были еще совсем детьми и ты была с нами в одной связке. Теперь мы все окопались. Мы с Джоном твердо обосновались здесь, этакие старожилы Блэк-Холла; ты же выходишь замуж за парня, который вдруг возьмет и надумает играть за команду Орегона.
– Думаешь, в Орегоне есть хоккейная команда?
– Ладно, пусть тогда за Калифорнию. Манитобу, Ванкувер. Где-нибудь у черта на рогах.
– Понятно.
– Вот ведь увозит он вас в Канаду на все лето.
– Да.
– А мы с тобой никогда раньше не проводили лето порознь.
– Да, никогда раньше. – У Мэй комок застрял в горле.
– И правда в том, милая моя подружка, что это – только начало. У него за плечами целая история его жизни, и у тебя тоже, и у нас с тобой, и у нас с Джоном. Нам с Джоном довелось писать историю нашей жизни вместе. Но вы с Мартином соединяете свои жизни на середине книги. Ты понимаешь меня?
– Но ты забываешь, Тобин, – перебила подругу Мэй, вытирая слезы рукавом рубашки, – что ты-то в моей книге.
– Надеюсь.
Подруги обнялись, и тут к ним подошла тетушка Энид.
Тетушка Энид посвежела после отдыха, на ее лице от подушки образовались складки, и слева в волосах торчало перышко. С молчаливой поддержки Тобин Мэй повела тетушку в конторку и закрыла за собой дверь.
– Что случилось, дорогуша? – поинтересовалась Энид.
– Мне надо тебе кое-что сообщить.
Энид улыбнулась. Прикоснувшись пальцами к губам, она ждала.
– Ты ведь знаешь, тетя, мы с Мартином решили пожениться.
– О, да, Мэй. – Энид обошла вокруг стола. – И ты заслуживаешь огромного счастья. Для меня это просто замечательная новость.
– Спасибо. – Мэй обхватила руками свою крошечную тетушку.
– Но я еще не закончила эту работу… – От смущения Энид вырвалась из объятий племянницы и схватила свою папку зажимом.
– Но тут такое дело…
– Теперь ты сядь и будь невестой, пока твоя тетушка поработает. Никогда прежде Блэк-Холл не видал такой свадьбы! Мы открутим все вентили, обнаружим в себе таланты, о которых и сами не подозревали.
– Тетушка Энид, ради бога никаких вентилей и никаких талантов.
Старушка от души рассмеялась. Эмили и Абигейл улыбались с портретов, и Энид показала в их сторону, все еще смеясь.
– Дорогуша, да разве они поймут меня, если я из кожи вон не вылезу ради твоей свадьбы! Это же наше дело – «Брайдалбарн», а ты наш драгоценнейший цветок! День, когда тебя привезли из родильного отделения больницы, я могу вспомнить, как будто это было вчера! Твоя мама, твоя бабушка и я стояли вокруг твоей белой плетеной колыбельки…
Мэй закрыла глаза. Она могла вспомнить эту плетеную кроватку, в которой потом спала Кайли. Три счастливых, любящих лица, улыбались, саднившихся над ней, в то время как Мэй вглядывалась в свой новый мир. Они были ее миром.
– И мы осыпали тебя цветами апельсинового дерева и розовыми лепестками. Твоя мама прочитала молитву, твоя бабуля прочитала поэму, а я щекотала тебе пальчики на ножках, чтобы ты улыбалась. Это был наш маленький ритуал, мы хотели благословить тебя на счастливую жизнь.
Мэй улыбнулась, подумав, в какой странной и замечательной семье она выросла, об этих маленьких ритуалах, которые они проводили в столь важные моменты. Она была уверена, что может вспомнить свое самое раннее представление о розовых лепестках, которое она получила еще в младенчестве.
– Поэтому, если ты и думаешь, будто я могу позволить тебе выйти замуж без особого высокопробного обряда фирмы «Брайдалбарн», ручаюсь тебе, ни Эм, ни Эбби никогда не простили бы мне этого.
– Тетушка Энид, – Мэй взяла ее за руки, – мы – исчезнем тайком.
Энид задохнулась, закачалась. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Мэй помогла ей сесть на стул.
– Боже мой. Я совсем старею. На какую-то секунду мне показалось, что я услышала, как ты говоришь мне, будто вы решили убежать и тайно обвенчаться.
В ее глазах еще теплилась надежда. Мэй мрачно кивнула:
– Ты не ослышалась.
– Мэй, нет.
– Таково наше желание.
– Это была его идея? – Будто по какой-то причине от этого ей стало бы легче принять удар.
– Нет, придумала все это я.
– Но почему?
Мэй поставила стул подле тетушки:
– Возможно, все это звучит странно. Но у нас столько любви друг к другу, что мы не нуждаемся во всем остальном. Ни в организации церемонии, ни в составлении списков гостей, ни в подсчитывании расходов…
– Но ведь все это я сама могу сделать для вас, – недоумевала тетушка Энид.
– Я знаю. Ты так добра ко мне, тетя Энид. И всегда была. Мне ведь очень повезло в жизни, у меня была вторая мама.
– Ох, Мэй. – Энид схватила ее руку. – Ты уж точно была мне как дочь.
– Пожалуйста, пойми меня, ведь это ты сама сколькому меня научила. Ты, мамочка и бабуля. Я организовала за свою жизнь сотню свадеб вместе с тобой, куда там, да же больше! Все это живет во мне, у меня столько воспоминаний.
– Венчание Троубриджев в церкви конгрегации, церемония бракосочетания Пауля Джеймса в «Силвер-Бэйклаб»…
– Свадьба Марты Куллен прошлой осенью, Каролины Ренуик в Файерфлай-хилле на прошлое Рождество… удивившая всех, даже меня.
Ее память запестрела картинами: розы, плющ, атлас, кружева, ярды белого тюля, матери и отцы, сестры и братья, крошечные цветочницы, невесты и женихи.
– Все они живут во мне. Все эти свадьбы, все до единой, которые нам довелось организовать.
– Именно поэтому мы должны организовать эту единственную для тебя.
– Мы с Мартином хотим сделать все совсем иначе.
Энид глубоко вздохнула:
– Вы уверены?
– Уверены.
Торжественно кивнув, Энид поднялась со стула. Она прошла через комнату, так чтобы встать прямо между двумя портретами на стене. Хотя она была настолько низкого роста, что ее голова едва достала до уровня нижней части позолоченных рам, она стояла в одном ряду с Абигейл Тейлор и Эмилией Дунн.
– Тогда мы даем тебе наше благословение.
– Спасибо, тетя Энид.
Энид указывала на двух женщин, увековеченных маслом. Мэй подняла голову и посмотрела в глаза матери и бабушки. Портреты были сделаны Хью Ренвиком, знаменитым художником из Файрфлай-хилл, несколько миль дальше по берегу, как подарок по случаю свадьбы его дочери Клеи. Хью давно умер, а прошлой зимой уже и его внучке Каролине отпраздновали свадьбу. Сезоны и поколения проходили своим чередом, пока тетя Энид стояла, молча указывая на портреты.
Мэй растили вежливой и благодарной девочкой, и она знала, что от нее ждала Энид.
– Спасибо, мамочка, – сказала Мэй обращаясь к портрету матери. – И тебе спасибо, бабуля, – повернулась она к портрету бабушки.
Дата их свадьбы приближалась, и, хотя они и не собирались устраивать грандиозных празднеств, все же следовало кое-что успеть сделать. Мэй выбрала себе платье из коллекции на чердаке сарая и купила платье для Кайли. А перед самым отъездом Тобин протянула ей коробку и попросила открыть.
– Тебе не надо было делать мне подарок, – возразила Мэй.
– Это не подарок, – объяснила Тобин. – Это я даю тебе взаймы.
Дрожащими пальцами Мэй сняла обертку с маленькой коробочки. Открыв ее, она увидела внутри маленькое колечко. Это было кольцо Тобин, которое вручали выпускницам шестого класса начальной школы Блэк-Холла. У Мэй когда-то было точно такое же кольцо, но она его давно потеряла.
– Такое крошечное, – умилилась Мэй.
– Попробуй надень на мизинец, – предложила Тобин.
Мэй примерила, и колечко подошло. Золото было все истерто, а черный камешек покрывали царапинки.
– Мы вместе прошли через столько церемоний. Еще одна нам и не нужна.
– Ох, Тоби, как я тебе благодарна, что ты все поняла правильно. – Мэй сказала, подумав, что теперь и Тобин, и тетя Энид встали на ее сторону.
– Ты выходишь замуж за Мартина, и я очень счастлива за тебя. Душой я буду с тобой.
– Ты всегда со мной, Тоби. И так было все эти годы.
И мама Мэй, и бабушка всегда учили ее слушать свое сердце. И в последний день занятий в школе у Кайли Мэй упаковала сумки и поцеловала тетушку Энид и Тобин на прощание.
Мартин загрузил вещи в свой второй автомобиль, белый джип, как раз перед полуднем, и к часу этого яркого июньского дня они забрали Кайли и отправились в путь на запад по главной магистрали штата Массачусетс.
– Бедная тетушка Энид, – сказала Кайли, когда все устроились в машине.
– Я думаю, она все понимает. – Мэй с сомнением оглянулась через плечо, словно могла разглядеть свою те тушку, стоящую у ворот.
– У нее никогда не было своих детей? – поинтересовался Мартин.
– Нет, – ответила Мэй. – В некотором роде я ее дочь. Она так никогда и не вышла замуж и никогда не покидала Блэк-Холл. Мы очень близки.
– Ты уверена, что тебе не хочется, чтобы она приехала?
Мэй кивнула:
– Ну мы ведь решили, что все будет скромно. Я поду мала, нас будет трое – ты, я и Кайли.
– И правда очень скромно, – заметила Кайли.
– Моя мама говорила, что настоящая любовь слишком проста для шумной и большой свадьбы. Когда ты кого-то по-настоящему любишь, тебе приходится поступать стремительно и делать все безыскусно.
– Как безупречный удар по воротам, – рассмеялся Мартин. – Стремительный и простой. Мне это нравится.
Они все засмеялись, но Мэй всю дорогу не могла заставить себя перестать оглядываться назад, словно она все искала глазами маленькую, сгорбленную седовласую женщину, которая пытается разглядеть удаляющуюся машину и как безумная все машет и машет ей вслед.
Скоро прекрасный холмистый Беркшир уже окружал их, округлые холмы, покрытые зеленью долины, простирающиеся на север и на юг, озера и водохранилища, отражающие синее небо.
Они остановились в Стоунвиле, чтобы Кайли смогла перекусить последним школьным завтраком первого класса в гостинице «Ред-Хок», и Мартин купил ей тряпичную куклу в сувенирной лавочке по соседству. Он купил Мэй мягкий черный шерстяной платок, объяснив ей, что ночи в Канаде холодные и ей понадобится нечто подобное, чтобы согревать ее, когда его не окажется рядом.
Снова забравшись в джип, они повернули на север. Ехали они долго, и Кайли увидела первые указатели на Канаду уже с появлением первых звезд на небе. Небо было темно-синим, таким же мягким, как накидка из темного кашемира. Оно укутывало невысокие холмы, закрывало поля, фермы и лес. Приближаясь к таможенному посту, Мартин замедлил скорость. Он достал свое удостоверение личности и попросил Мэй передать ему их с Кайли паспорта.
– Мартин Картье! – воскликнул таможенник, изучая автомобиль.
Его лицо загорелось, как у мальчишки, а на его возглас поспешили коллеги. Они просовывали какие-то бумаги в окно машины, прося Мартина поставить свой автограф для их сыновей, братьев, сестер, племянников. Мартин проделывал это с совершенным спокойствием. Все вокруг говорили по-французски, и он отвечал им тоже по-французски.
Мэй почувствовала гордость за Мартина. Он раздавал эти знаки своей популярности просто и спокойно, со сдержанной уверенностью в себе и с огромной доброжелательностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56