При движении королевы ее носовой платок упал на пол. Кербиц шагнул вперед, поднял платок и, положив его на ручку кресла, почти беззвучно прошептал одно только слово: «Пощады!» — с таким умоляющим выражением, что королева, казалось, смягчилась.
— Рыцаря Кербица, — продолжала она, — в эту минуту случайно не оказалось поблизости. Но, право же, я полагаю, ваше величество, что мы оба в долгу перед капитаном Люкке.
— Без сомнения, — поддержал свою супругу король. — И я предоставляю моей прекрасной королеве решить по ее усмотрению, как наилучшим образом оплатить наш долг. Что до вас, господин ленсман, отложим на время этот разговор. Если правда на вашей стороне, вы позднее получите удовлетворение, какого вы потребуете.
— Ваше величество слишком милостивы ко мне, — ответил Брокенхус. — После всего того, что мне пришлось здесь увидеть и услышать, я и сам начинаю думать, что капитан Люкке прав, упрекая меня, что память моя служит мне так же плохо, как и мои глаза.
Это самопожертвование ленсмана не осталось без награды, ибо впервые за весь вечер королева благосклонно взглянула на него своими лучистыми глазами.
ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЗАМКЕ НОЧЬЮ
Когда часы на башне замка пробили десять, король подал знак расходиться. Фредерика Третьего и его супругу проводили в отведенные им покои. В замке на ночной караул встали драгуны.
Проходя через прихожую, где Кай Люкке распределял посты между своими солдатами, ленсман Олуф Брокенхус любезно поклонился капитану, будто совсем забыл разыгравшуюся между ними сцену. Кай был весь еще полон впечатлениями минувшего дня и счастьем, которое ему сулила милость королевы. Когда Брокенхус поклонился ему, Кай вдруг почувствовал, как несправедливо поступил со стариком, и ему захотелось загладить свою вину. Он нагнал ленсмана и, коснувшись плеча Брокенхуса, окликнул его:
— Господин ленсман! Разрешите сказать вам два слова!
Брокенхус обернулся, и они вдвоем отошли к большой оконной нише, туда, где их не могли услышать солдаты.
— Сегодня вечером я оскорбил вас, господин ленсман, — заговорил Кай. — Я сейчас вспомнил, что получил ваше письмо именно в то самое время, как вы сказали.
— А теперь вы решили оскорбить меня еще раз? — незлобиво спросил Брокенхус.
— Нет, клянусь честью! Не думайте обо мне так дурно! Наоборот, я пришел сказать, что я к вашим услугам.
— Что вы имеете в виду?
— Предложить вам удовлетворение, которое дворянин вправе потребовать у другого дворянина.
— Ах, капитан Люкке! — с грустной улыбкой ответил Брокенхус. — Взгляните на меня. Я седой старик, да вдобавок несчастный калека, — разве я могу скрестить с вами шпагу? Было время, когда я был готов в любую минуту решить спор обнаженным мечом, но время это давно миновало. Один из моих врагов оставил эту мету на моем лбу, в поединке с ним я потерял свой правый глаз, другой мой враг, менее ловкий, раздробил мне пулей колено. Будь мои противники живы, они рассказали бы вам, что трусость не принадлежала к числу моих пороков, по оба они умерли, и было это задолго до того, как вы появились на свет, дорогой мой капитан! Сам я почти ослеп, но мне приходится скрывать свои немощи, чтобы не потерять место ленсмана и не стать нищим. Старость не радость, капитан Люкке! Приходится терпеть, когда тебя оскорбляют, и благодарить тех, кто оскорбляет тебя меньше других.
— О господин ленсман! Вы преподали мне хороший урок! Чем я могу загладить свою вину? Завтра же утром я явлюсь к королю и признаюсь ему, что во всем виноват я один. И поверьте, знай я прежде то, о чем вы сейчас мне рассказали, я бы никогда не стал взваливать вину на вас, чтобы обелить себя.
— Я верю вам, капитан! — ответил ленсман с печальной улыбкой, осветившей его изуродованное лицо. — Вы слишком благородный человек, чтобы оскорблять беззащитного. Но вы, как видно, не подумали о том, что в настоящую минуту вы еще меньше, чем я, вправе бросать или принимать какой бы то ни было вызов на поединок.
— Вот так-так! — засмеялся Кай. — Вы меня удивляете, сударь! С каких это пор храбрый дворянин не вправе обнажать свой меч в поединке, если к этому представился случай?
— С тех пор, как враг стоит у наших дверей! В такие дни жизнь храброго дворянина принадлежит отечеству.
— Вижу, что в споре с вами мне суждено всегда оказываться побежденным — ответил Кай. — Но если даже это так, господин ленсман, верьте мне: я человек чести, и я ни о чем так не мечтаю, как иметь право принадлежать отныне к числу ваших друзей.
— Вы заслужили это право, — ответил ленсман и, сняв перчатку, протянул Каю руку. — Прощайте, капитан, и спасибо за ту радость, какую вы нынче вечером доставили мне, старику.
— Завтра утром я иду к королю, — повторил растроганный Кай. — Я не успокоюсь, пока не открою ему всей правды.
— Не надо, капитан Люкке. Завтра утром король и я, мы разъедемся в разные стороны, и одному богу известно, приведется ли нам еще свидеться на этой земле.
Брокенхус поклонился и пошел к себе, а Кай проводил старика до наружной лестницы замка, выказывая ему такое почтение, какое подобает самым знатным особам. Вернувшись, Кай продолжал прерванное занятие — распределять сторожевые посты между своими драгунами.
— Помнится мне, капрал Вольф, — заявил Кай, — что я приказал тебе взять восемь человек и отправиться в левое крыло замка, где находятся покои ее величества. Там ты расставишь своих людей и велишь им вести себя тихо и благопристойно. Слышите вы, молодцы! Не вздумайте пьянствовать, а пуще всего дымить этим проклятым зельем, которое ваш брат наемник принес в эту страну. Вы отравите воздух в покоях королевы.
Проклятым зельем Кай называл табак, который солдаты Карла Пятого привезли из Испании в Германию, а наемники покойного короля перенесли оттуда в Данию и приохотили к нему простолюдинов.
Драгуны отправились на свои посты, только капрал Вольф задержался в прихожей.
— Ты понял меня, капрал? — спросил Кай.
— Так точно, господин капитан, — ответил Вольф, приложив руку к загнутым полям своей шляпы.
— Так чего же ты мешкаешь, черт возьми?
— Ваша милость изволили забыть, что разрешили мне нынче вечером отлучиться в поселок. Солдаты говорят, что засветло мы выступаем в поход, а стало быть, у меня, горемычного, уже не выдастся свободной минуты.
— Клянусь богом, ты прав, — заявил Кай таким тоном, точно только сейчас вспомнил о своем обещании. — У тебя, кажется, в поселке живет подружка.
— Да, благородный господин, в том-то все и дело. Наш брат драгун, куда ни придет, сразу заводит себе подружку. Но таких девушек, как эта, я еще не встречал; я на ней женюсь, если только вернусь живым из похода.
— Как же быть? Я и вправду пообещал отпустить тебя нынче вечером, дворянин должен держать свое слово. Но служба прежде всего, ты ведь сам знаешь, капрал!
— Ах, благородный господин! — униженно взмолился капрал. — Отпустите меня хоть ненадолго… Тут дело идет о жизни, ваша милость! Если я уеду, не простившись с ней, девушка наложит на себя руки. Отпустите же меня, господин капитан! Я мигом вернусь обратно!
— А кто заменит тебя на посту? Хороший пример ты подаешь своим солдатам!
Капрал поник головой и уже сделал поворот кругом, собираясь уходить, как вдруг Кай его остановил:
— Послушай, капрал! Мне пришла в голову мысль! Я хочу удружить тебе, потому что ты славный малый и храбрый солдат. Дай мне свой плащ и шляпу, мы почти одного роста, я встану за тебя на караул, все равно мне сегодня что-то не спится, а ты навестишь свою милую. Ну как, ты доволен?
— Благослови вас бог за вашу доброту, господин капитан! — вне себя от счастья воскликнул влюбленный и в знак почтительной благодарности поцеловал свою руку, а потом коснулся ею руки Кая.
— Только держи язык за зубами и возвращайся вовремя!
Капрал отдал честь и ушел. А Кай закутался в плащ, низко надвинул шляпу на глаза и отправился к караульным.
В покои королевы надо было идти длинным коридором. Один его конец упирался в парадную лестницу, которая вела снизу во второй этаж. В противоположном конце было прорублено окно, выходившее на море; у этого окна, под углом к первому, начинался другой коридор, который вел в покои хозяина замка. Освещался коридор медной лампой, висевшей на лестнице, а в этот вечер в него падал еще и лунный свет из окна.
Кай поставил часового у лестницы, а сам выбрал пост у окна, как раз напротив дверей в покои королевы. Остальные драгуны, которые должны были ночью сменить часовых снаружи и внутри замка, расположились в одной из комнат нижнего этажа, превращенной в караульную.
Королева задержалась в покоях короля. В замке, еще совсем недавно таком оживленном и шумном, царила полная тишина, которую лишь изредка нарушал шум открываемой или закрываемой двери в нижнем этаже да однообразное позвякиванье оружия, когда часовые начинали расхаживать взад и вперед, чтобы согреться.
По лицу Кая было видно, как он взволнован. Он нетерпеливо ждал продолжения приключения, на которое он отважился в ту минуту, когда сделал вид, будто хочет выручить молодого капрала.
Вдруг у нижних ступеней лестницы, где стоял второй часовой, раздался отчетливый звон оружия: ото солдаты взяли на караул; потом послышались голоса, и тотчас в коридоре показалась королева, сопровождаемая хозяйкой — фру Эльсе Парсберг. Впереди обеих дам шла камер-фрейлина с зажженным трехсвечным канделябром. Кай выпрямился и взял на караул. При этом движении плащ соскользнул с его плеча. Как раз в эту минуту королева прощалась с фру Парсберг, камер-фрейлина остановилась, и отблеск свечей упал на расшитый серебром камзол Кая. Оттого ли, что караульный как-то особенно ловко отдал честь, а может быть, просто повинуясь инстинкту, который всегда так кстати пробуждается в нас в нужную минуту, но королева обратила внимание на красавца-часового. Сначала в ее взгляде мелькнуло неподдельное изумление, потом она улыбнулась, довольная выдумкой, которая была вполне в ее вкусе. Потом и удивление и улыбка исчезли с ее лица, но она остановила фру Эльсе, чтобы благосклонно подтвердить ей, как приятно она провела время в замке Юнгсховед. Фру Эльсе с восторгом выслушала слова королевы, а та украдкой снова бросила взгляд на Кая. Потом королева исчезла в своих покоях, следом за ней ушла фру Эльсе, и, наконец, камер-фрейлина, которая с самого начала этой сцены неподвижно застыла со светильником в руке, — огромный стоячий воротник совершенно скрывал ее лицо.
И снова в замке наступила тишина. Фрейлины одна за другой вышли от королевы. Погас свет в покоях ленсмана, слышен был только бой часов на башне да шелест ветра, который перебирал ветви лип. Все словно вымерло вокруг Кая. Даже часовой в противоположном конце коридора сел на верхнюю ступень лестницы, плотнее завернулся в плащ, положил на колени карабин и погрузился в раздумье, а потом и в глубокий, спокойный сон.
Но судьба пожелала вскоре нарушить тишину этой ночи. Кай подошел к двери в покои королевы и задумчиво прислонился к косяку, как вдруг порывисто отошел в сторону, услышав шаги в конце коридора. Какая-то фигура тихо, почти бесшумно направлялась прямо навстречу Каю и остановилась словно в нерешительности неподалеку от дверей, ведущих в покои королевы.
Кай тут же обдумал план действий. Он загородил собой дверь и обратился к человеку, который при этом движении часового отступил в тень коридора.
— Что вам здесь надо в такой поздний час? — приглушенным голосом спросил Кай.
Человек с минуту поколебался, потом шагнул вперед и откинул плащ — Кай узнал Кербица, одетого в блестящий придворный костюм, в котором тот красовался весь вечер.
— С дороги, часовой! — шепнул рыцарь. — У меня поручение к ее величеству.
— Вам придется подождать более удобного времени. Королева уже отошла ко сну.
— Вот еще новости! — заявил Кербиц с наглостью бывалого искателя приключений. — Ты что, не знаешь, что для поручений его величества всякое время удобно. Я рыцарь Кербиц и принес королеве известия, которые должен передать ей без промедления.
При этих словах рыцарь сделал еще шаг вперед. Кай выступил ему навстречу, свет луны упал на его лицо, и Кербиц тотчас узнал своего соперника.
— Ах, вот как, господин драгун! — воскликнул он с плохо скрываемой злобой. — Это вы стоите нынче ночью на страже у дверей королевы!
— Да, я вижу, что оказался прав, приняв эту меру предосторожности. Но вам она, кажется, не по вкусу?
— Ничуть. Я только подумал, что вот уже второй раз вы встаете у меня на пути.
— Стоит ли вспоминать об этом? — улыбнулся Кай. — Я из скромности гоню от себя эти мысли.
— Что вы хотите сказать?
— Что вот уже второй раз наши встречи заканчиваются моей победой.
— Вы полагаете, что так будет и завтра поутру, когда его величество узнает, что вы помешали мне выполнить его приказ?
— Ах, господин рыцарь, об этом я успею поразмыслить завтра. Сегодня ночью я помню только о долге часового.
— Так вы отказываетесь пропустить меня в эти покои?
— Отказываюсь.
— А по какой причине, позвольте спросить?
— По той причине, — с улыбкой ответил Кай, — что вы имеете счастье охранять ее величество каждый день. Нынче ночью это счастье выпало драгунам Кая Люкке.
Кербиц в ярости удалился. Стой он на несколько шагов ближе к Каю, он, может быть, обратил бы внимание, как во время их спора дверь в покои королевы осторожно приоткрылась и кто-то приник к ней изнутри, прислушиваясь к их словам. И как знать, заметь он одобрительную улыбку на лице этого невидимого существа, может быть, Кербиц понял бы, почему капитан Люкке ведет себя с такой необъяснимой дерзостью.
ВОИН КОРОЛЕВЫ
С рассветом следующего дня драгуны выстроились двумя длинными рядами во дворе замка от каменной парадной лестницы до подъемного моста, готовые сопровождать королевскую чету в Престё.
Рассказывали, что король на заре получил какие-то важные известия, касающиеся врага, и в столицу к государственному совету был отправлен гонец со спешным поручением.
Драгуны неподвижно застыли в седлах, завернувшись в свои длинные плащи и устремив взгляд на лестницу замка, где на верхней ступени ждали двое скороходов королевы в коротких куртках и кожаных штанах с красными шестами в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34