Их встреча была скорее похожа на слияние, чем на объятие. Они с трудом разомкнули руки, чтобы, не веря, посмотреть друг другу в лицо. Их переполняли чувства, и оба не могли выговорить ни слова. Наконец Александр взорвался смехом и крикнул:— От тебя несет тухлой рыбой, Неарх!— А от тебя — конским потом, Александрос!— Не могу поверить, что вы все остались живы, — проговорил царь, глядя на изнуренное лицо своего наварха.— Это было нелегко, — ответил Неарх. — Одно время мне не верилось, что у нас получится. Мы выдержали две бури, но особенно страдали от жажды и голода.Они уже подходили к лагерю, и таково было взаимное любопытство и желание рассказать о пережитых приключениях, что оба не заметили, как Птолемей выстроил конницу, чтобы поприветствовать обоих.Их привел в себя крик командира:— Царю Александру и адмиралу Неарху, алалалай!— Алалалай! — прогремели всадники, подняв копья и бесконечно повторяя свой крик, пока последние лучи солнца гасли за огненными волнами Океана.— Позволь мне упомянуть также Онесикрита, — проговорил адмирал, сделав знак своему кормчему выйти вперед. — Он проявил себя великим моряком.— Приветствую тебя, Онесикрит, — поздоровался с ним Александр. — Я так рад тебя видеть.— Приветствую тебя, государь, — ответил кормчий. — Я тоже рад тебя видеть.— Мне очень жаль, — снова заговорил Неарх, — что немногое могу тебе предложить. Мы весь день ловили рыбу, но улов был скуден. Однако попалась парочка довольно жирных тунцов, и сейчас их жарят.— Об этом не беспокойся, — ответил царь. — Я приготовил вам всем сюрприз, хотя, боюсь, он прибудет только завтра.— Если это то, что мне представляется, жду не дождусь! — воскликнул Неарх. — Подумать только, что, отчаянно нуждаясь в провианте, мы пытались совершить набеги на прибрежные поселения. И знаешь, какова была добыча?— Не знаю, но, пожалуй, могу догадаться.— Рыбная мука. Множество мешков с рыбной мукой. У этих несчастных больше ничего нет.— Мы тоже о ней кое-что знаем.Они вошли в шатер Неарха, и вскоре к ним присоединились Птолемей, Гефестион, Селевк и прочие.— Смотрите, — сказал Неарх, показывая папирусный свиток, развернутый на походном столе. — Эту карту составил Онесикрит за время нашего похода из Паталы.— Великолепно! — одобрил Александр, проведя пальцем по линии бесконечного пустынного побережья, вдоль которой заместитель наварха поместил надпись «ихтиофаги» — «рыбоеды».— Рыбоеды, — повторил Гефестион. — Хорошо сказано! В этих краях даже козы воняют рыбой. При одном воспоминании тошнит.— Ты не представляешь, сколько мы думали о вас с тех пор, как потеряли с вами всякую связь, — сказал Александр.— И мы тоже, — ответил Неарх. — Было нелегко замедлить движение, чтобы дождаться вас, а когда нам это удалось, мы вас не увидели.— Рыба готова, — возвестил один из моряков.— И пахнет неплохо, — заметил Селевк.— Надеюсь, мы сможем расположиться на пляже, — сказал флотоводец. — На моих кораблях не хватит пиршественных лож и столов.— Нас устроит что угодно, — вмешался Пердикка. — Голод есть голод.Но когда все с шутками и смехом отправились на ужин, раздался тревожный сигнал трубы.— Великий Зевс! — воскликнул Александр. — Кто здесь осмелился напасть на нас? — Он обнажил меч и крикнул: — Гетайры, ко мне! По коням, по коням!Лагерь моментально наполнился сигналами труб и ржанием коней, защитный частокол отодвинули, и конники приготовились вылететь наружу, чтобы отбить вражескую атаку. И в самом деле, вдали показалось облако пыли. Оно угрожающе приближалось, как грозовая туча, и уже можно было различить оружие и металлические щиты.— Но это же македоняне! — крикнул часовой.— Македоняне? — переспросил Александр, жестом руки останавливая гетайров, уже готовых броситься в атаку.Прошло несколько напряженных мгновений. Слышался лишь топот приближавшихся галопом коней. Потом в напряженной тишине вновь прозвучал голос часового:— Там вино! — с ликованием воскликнул он. — Евмен прислал вина с отрядом штурмовиков!Напряжение разрядилось океаническим хохотом, и вскоре под рукоплескания товарищей в лагерь ворвались штурмовики — каждый с двумя мехами вина, притороченными к крупам коней на манер переметной сумы.— Ну что, поедим? — спросил Леоннат, слезая с коня и расстегивая панцирь.— Поедим, поедим, — ответил Неарх.— И выпьем, клянусь Зевсом! — расхохотался Александр. — Спасибо царскому секретарю.Они уселись на теплом песке, и моряки начали подавать рыбу.— Тунец кусочками по-кипрски! — торжественно объявил моряк из Пафоса. — Наше фирменное блюдо.Все набросились на еду, и беседа тут же оживилась, так как у каждого нашлось что рассказать: то были истории о лишениях и опасностях, о бурях и штилях, о ночных засадах и морских чудовищах, о том, как долго боялись они больше никогда не увидеть своих друзей.— А где-то теперь Кратер? — вдруг спросил Александр.И товарищи на мгновение замолчали, переглянувшись. ГЛАВА 61 Кратер со своим войском прибыл в Салмос через пятнадцать дней, и ликование Александра и его друзей вознеслось до небес. Они долго пировали, а когда войско вновь выступило в поход, царь не захотел прерывать празднества. Он велел построить повозки, на которых приказал установить пиршественные ложа и столы, так что пирующие могли лежать, выпивая и смеясь. Солдаты тоже получили возможность в свое удовольствие приложиться к мехам с вином, которые везли за колонной.На одной из повозок ехал Калан, и порой царь и его товарищи подсаживались к мудрецу, чтобы послушать его поучения.Все вокруг оглашалось песнями. Не стало войска, шагающего в сердце Персиды, — был комос Диониса, шествие в честь бога, освобождающего человеческое сердце от всех тревог радостью вина и весельем.Между тем Неарх отбыл со своим флотом, выполнив необходимый ремонт и пополнив трюмы всем необходимым для долгого путешествия. Через пролив Гармозия корабли вышли в Персидский залив, направляясь к устью Тигра. Их целью были Сузы, куда можно было добраться по судоходному каналу. Тяжкие времена наконец-то остались позади, и моряки мощно гребли и бодро управлялись с парусами и шкотами, торопясь завершить свои приключения.Был лишь один напряженный момент, когда на волнах близ флагманского корабля поднялись высоченные струи, а вслед за ними появились блестящие спины гигантских существ, которые вскоре снова погрузились в море, всплеснув огромными хвостами.— Но… что это? — спросил перепуганный моряк-киприот, тот самый, что готовил ужин на пляже для царя и его товарищей.— Киты, — ответил боцман-финикиец, которому доводилось плавать за Геркулесовыми столбами. — Они ничего нам не сделают, только нужно быть внимательными и не таранить их, ведь им стоит лишь хлопнуть хвостом, и… Прощай, флагманский корабль! Проглотят тебя одним глотком!— Я предпочитаю тунцов, — пробормотал моряк и снова спросил, встревоженный: — Но ты уверен, что они не нападут на нас?— На море ни в чем нельзя быть уверенным, — ответил Неарх. — Возвращайся на свой пост, моряк.
Войско Александра продолжило поход по дороге, ведущей в Пасаргады, и царь обнаружил, что гробницу Кира кто-то осквернил: саркофаг был открыт, и тело Великого Царя выбросили наружу. Желая узнать, кто это сделал, Александр велел допросить и судить магов, в чьи обязанности входило следить за гробницей, но они ничего не сказали даже под пыткой. Тогда царь отпустил их и велел вернуть гробнице прежний облик, после чего продолжил свой путь к Персеполю. Тем временем слух о его возвращении уже распространился, и многих сатрапов, а также наместников-македонян это привело в замешательство. Все они полагали, что Александр умер, и погрязли в воровстве и всевозможных грабительских поборах.Царский дворец предстал перед Александром таким, каким был после ужасного пожара: только каменные колонны и гигантские порталы торчали на огромной площади, почерневшей от дыма, покрытой пеплом и сухой грязью. Драгоценные камни из барельефов вытащили, комки расплавившегося при пожаре драгоценного металла вырвали и растащили. Единственной памятью о величии Ахеменидов оставался огонь, горевший перед гробницей Дария III.Царь вспомнил о Статире, которую не видел так давно. Получила ли она письмо, посланное ей с берегов Инда? Он написал ей снова. Сообщил, что любит ее и встретится с ней в Сузах.Однажды вечером, когда Александр вместе с Роксаной отдыхал на веранде дворца сатрапа, ему объявили о госте, и вскоре вошел тучный плешивый человек, который приветствовал царя с широкой улыбкой.— Мой государь, ты не представляешь, как я рад снова тебя видеть. Но… я не вижу собаки, — добавил он, подозрительно озираясь.— Евмолп из Сол… Перитаса больше нет. Он погиб в Индии, спасая мою жизнь.— Мне очень жаль, — ответил осведомитель. — Я знаю, что ты его очень любил.Александр кивнул.— Букефал тоже умер, как и многие, многие мои друзья. Это был тяжелейший поход. Но откуда ты взялся? Я считал тебя мертвым, ведь ты исчез, ничего не сказав, и больше я тебя не видел.— Если уж говорить об этом, то и я считал тебя мертвым. Что касается моего исчезновения, то это нормально. Как только я понял, чего ты от меня хочешь, я, недолго думая, испарился при первой же благоприятной возможности: хороший осведомитель никому не сообщает о своих передвижениях, даже работодателю.— Насколько я тебя знаю, — сказал Александр, — ты пришел сюда не только ради удовольствия увидеть меня снова.Евмолп протянул ему свиток.— Это действительно так. В твое отсутствие, мой государь, и согласно твоим пожеланиям, если помнишь, я был твоими глазами и ушами. Я не забываю добра, а ты оказал мне доверие и сохранил жизнь, когда все хотели предать меня смерти. Здесь написаны вещи, которые тебе вряд ли понравятся: это полный список всех злодейств, грабежей, разбоев и актов насилия, совершенных в твое отсутствие сатрапами и наместниками, в том числе македонянами. Здесь также список всех свидетелей, которых ты сможешь допросить, если захочешь устроить суды. Для начала — ответственный за царскую сокровищницу, этот хромец… Приятель Евмена…— Гарпал?— Он самый. Он забрал из сокровищницы пять тысяч талантов, завербовал шесть тысяч наемников и направляется в Киликию, если мои осведомители сообщают точно. Полагаю, он снюхался с некоторыми своими афинскими дружками, которые не слишком тебя жалуют.— С Демосфеном?Евмолп кивнул.— По-твоему, куда он направился?— Вероятно, в Афины.В это время вошел Евмен с выражением большой обеспокоенности на лице.— Александрос пришло ужасное известие! Я даже не знаю, с чего начать, потому что… в некотором смысле это моя вина.— Гарпал? Уже знаю. — Царь кивнул на Евмолпа, который притаился в углу, стараясь остаться незамеченным. — И знаю много всякого другого, весьма неприятного. Вот что следует нам сделать: немедленно проверь обоснованность обвинений, приведенных в этом документе, и возбуди дела против всех указанных лиц, будь они македоняне, персы или мидийцы. После этого устрой показательные суды. Македонян, если окажутся виновными, будет судить собрание войска, и приговор будет исполняться по традиционному ритуалу.— А Гарпал?— Разыщи этого проклятого хромоножку, Евмен, — приказал Александр, побледнев от негодования. — Разыщи во что бы то ни стало. И убей, как собаку.Евмолп из Сол встал.— Мне кажется, мы сказали все, что следовало сказать.— Да. Евмен щедро заплатит тебе.Евмен кивнул, еще более встревоженный.— Это не твоя вина, — проговорил Александр, вставая. — Ты никогда не обманывал моего доверия, и я знаю, что никогда не обманешь.— Благодарю, но это не облегчает моего разочарования.Он направился к выходу и в дворцовом коридоре встретил Аристандра. У ясновидца странно светились глаза, вид у него был потрясенный, и он не поздоровался. Возможно, он даже не заметил секретаря.Аристандр вошел к Александру, и выражение его лица глубоко поразило царя.— Что случилось? — спросил Александр и понял, что боится ответа.— Мой кошмар. Он вернулся.— Когда?— Этой ночью. И есть кое-что еще.— Говори.— Калан заболел.— Невозможно! — воскликнул Александр. — Он перенес самые страшные лишения, кровавые испытания, дожди и палящее солнце, голод и жажду…— И, тем не менее, ему очень плохо.— Давно?— С тех пор, как мы прибыли в Персеполь.— Где он сейчас?— В отведенном ему доме.— Проводи меня к нему немедленно.— Как изволишь. Следуй за мной.— Куда ты, Александрос? — встревожено спросила Роксана.— К другу, которому плохо, любовь моя.Он пересек город, на который опустилась вечерняя тень, и оказался перед красивым домом, окруженным портиком; раньше здесь жил персидский вельможа, но он пал в сражении при Гавгамелах. Александр отдал этот дом Калану, чтобы тот мог расположиться там с удобствами после утомительного похода.Вдвоем с Аристандром они прошли по тихим коридорам и добрались до комнаты, едва освещенной последними лучами солнца. Калан лежал на расстеленной на полу циновке. Его глаза были закрыты. Он совсем исхудал.— Каланос, — прошептал царь.Мудрец открыл глаза, черные, огромные, лихорадочные.— Мне плохо, Александрос.— Не могу поверить этим словам, учитель. Я видел, как ты шел через всевозможные испытания, не чувствуя боли.— А теперь я страдаю. И страдание мое невыносимо. Александр обернулся и встретил нахмуренный взгляд ясновидца.— Что за страдание? Скажи мне, чтобы мы могли помочь.— Это страдание души, самое жестокое, и от него нет лекарства.— Но что у тебя болит? Разве ты не прошел весь путь, ведущий к невозмутимости?Глаза Калана и Аристандра встретились, и в них отразилось мрачное взаимопонимание. Мудрец с трудом заговорил снова:— Прошел. Пока не встретил тебя, пока не увидел в тебе мощи бурного океана, дикой силы тигра, грандиозности заснеженных пиков, подпирающих небо. Я хотел узнать тебя и твой мир. Я возжелал спасти тебя, когда слепая ярость толкала тебя к разрушениям. Но я знал, что сделаю, если ты падешь. И я заключил договор с самим собой. Я полюбил тебя, Александрос, как и все, кто знал тебя. Я мечтал следовать за тобой, чтобы защитить тебя от твоих инстинктов, научить мудрости, отличной от той, которой обучали тебя философы и воины — все, кто сделал из тебя несокрушимый инструмент разрушения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50