— Филлис была совершенно уверена в том, что Агнесса разделяет ее чувства.
— Да, — Агнесса, сминая в пальцах тонкую салфетку и не поднимая глаз, — особой радости мало. Пришлось объясняться…
Филлис, заметив неладное, положила твердую руку на локоть подруги.
— Не надо, Агнесса, ты поступила правильно. С такими людьми и надо так!
«Как у вас все просто!» — хотела возразить Агнесса. К нехорошим людям нельзя испытывать хорошие чувства — это, похоже, для всех, кто ее окружал, было ясно, как день. Людская мораль, общественное мнение… На свете есть много такого, против чего не пойдешь… нынешним зрелым умом. Но ведь внутри каждого мира может существовать еще один, в чем-то отличный от того, большого. И Агнесса ощутила хотя и нерешительное, слабое, но все-таки явное желание противодействия. Вероятно, Филлис заметила это, потому что сказала:
— Зря жалеешь, не мучай себя. Разумнее пожалеть Орвила, он-то настоящий человек и по-настоящему тебя любит. Он, наверное, сильно переживал?
Агнесса кивнула.
— Неужели ты не согласна с тем, что по сравнению с мистером Лембом этот Джек просто ничтожество? Нет, ты скажи!
— Да, ты права, — проговорила Агнесса спокойным голосом, но глаза ее будто кричали: — «Замолчи же, Филлис! Да, все так, но я не хочу опять это обсуждать, мне слишком тяжело, пойми!»
— Или ты забыла, кто он?
— Я знаю.
Она не сказала Филлис, что именно это ей и приходится себе внушать, потому что она до сих пор… похоже, не верит.
— Я тебя не очень понимаю, — сухо произнесла Филлис. — По твоим словам выходит, что ты все решила правильно и окончательно для себя, но я вижу, как ты мечешься. Что у тебя на душе, ты не хочешь сказать?
Агнесса пересела поближе к подруге, взяла ее под руку и мягко, но в то же время настойчиво, словно неразумному ребенку, сказала:
— Не обижайся, Фил, пожалуйста! И пойми: я не собираюсь (она особенно выделила это слово) менять своего мужа на другого мужчину, я никогда не смогу и не захочу изменить Орвилу ни с кем, слышишь, ни с кем! Даже в мыслях! Клянусь тебе, Филлис! Здесь речь не об этом, совсем не об этом!
— О чем?
— Джек меня спас — и сейчас, и тогда. Он по-своему очень предан мне, а я…
— Орвил тебя тоже спас, — напомнила девушка, — и сейчас, и тогда. И он тоже тебе предан, тоже любит, только все это без теней!
Агнесса усмехнулась, вновь согласно кивая, а сама думала: «Люди, почти все люди — ужасные эгоисты, они делают то, что выгодно им, но при этом прикрываются самыми благими намерениями в отношении других. И никто, никто не поймет меня! Ни Филлис, ни кто-либо другой».
— Выбрось из головы ненужные сомнения: если ты будешь пытаться всем угодить, то в результате всем будет плохо, поверь! Это не тот случай, когда можно сохранить для себя и тигра, и лань, прыгнуть в пропасть и в то же время остаться наверху, окунуться в воду и выйти сухой!
— Понимаю. Потому я и сделала выбор. Я просто рассуждаю с тобой, вот и все. Веришь?..
— Верю, — сказала Филлис, — но советую на ночь молиться о том, чтобы этому Джеку, если он еще на свободе, не вздумалось опять влезть в твою жизнь.
— Он не станет, Фил, я это сразу поняла. И… давай, больше не будем!
Агнесса не знала точно, что случилось бы, если б Джек появился опять; наверное, повторилось бы то же самое, но одно ей было известно: той смеси страха и отвращения, какое было на лице Филлис, у нее не появится. Никогда. Ибо Джек не был для нее злом; скорее, как ни странно и страшно это звучит, он был омертвевшим куском души, ее собственной грешной души.
Она больше не говорила с Филлис ни о чем таком, они просто болтали, вспоминали былое, гуляли по знакомым улицам. Агнесса удивлялась тому, что ее впечатления были светлыми, — ведь город этот принес ей, казалось бы, немало страданий. Но теперь, в роли стороннего наблюдателя, она даже находила что-то хорошее в прошлом — раны зажили, боль ушла. Филлис задарила ее нарядами, не слушая отказов и жалоб на то, что ей и так некуда девать платья; девушка была очень довольна, когда Агнесса сказала, как хорош магазин, и что неплохо бы было, в самом деле, открыть еще один.
Они тепло простились, но какую-то неудовлетворенность в душе Агнесса ощутила, словно Филлис или она сама что-то сделали не так или чего-то друг другу не сказали. «Люди не умеют ставить себя на место других, от них никогда не услышишь того, что жаждешь услышать», — думала Агнесса. Она не ощутила ожидаемой душевной близости с подругой и не отдавала себе отчета в том, что, скорее всего, сама виновата. Она знала только, что не хочет откровенничать с Филлис, вообще не хочет… ни с кем. Говорить по душам — это так трудно, особенно если чувствуешь там, на недосягаемой, темной глубине, тяжкий-тяжкий грех, который невозможно искупить.
Осеннее солнце ослепительно отражалось в чистых стеклах строгого старинного здания цвета слоновой кости, располагавшегося в центральном районе Вирджинии. Это была привилегированная школа, где учились дети из самых состоятельных семейств.
Две ученицы начальной ступени стояли на высоком крыльце, поджидая свои экипажи: последний урок закончился немного раньше обычного.
— Вон Алисой бежит к нам! — заметила одна.
К девочкам подбежала, запыхавшись, третья ученица.
— Я сделала много ошибок! — огорченно сообщила она. — Папа опять будет недоволен!
— У меня нет ни одной, — тонким голоском произнесла в ответ маленькая, худенькая темноволосая девочка. — А у тебя, Джесс?
— Одна. Из-за Мери: она все время дергала меня сзади, чтоб я подсказывала… А ты будешь сегодня в парке, Дженнифер?
— Нет, я должна готовиться к празднику,
— К какому?
— В среду у меня день рождения. Папа позволил мне позвать, кого захочу. Я приглашаю тебя, Джессика, и тебя, Алисой.
Девочки заинтригованно переглянулись. Они с первого дня дружили втроем; маленькая Дженнифер была дочкой местных аристократов, единственной и долгожданной; худенькая, болезненная, она всегда держалась с застенчивой скромностью, несмотря на свое положение (которое еще не осознавалось ни подружками, ни ею самой), и две другие девочки, рослая сильная Алисой и смелая, веселая Джессика, опекали ее.
— А взрослые будут? — спросила Алисой.
— Взрослые тоже придут, папины знакомые и родители тех детей, которых я позову, но вообще это будет настоящий детский праздник. Торт со свечками, игры, нам и танцевать позволят в главном зале, мама с папой обещали… Мне подарят, наверное, кукольный дом!
— Здорово! — восхитились девочки.
— Джессика, твой кузен Рей тоже может прийти, — тихо и очень смущенно произнесла Дженнифер. — Мне велели звать и мальчиков. Питер, брат Минни, будет.
Алисой захихикала, а Джессика махнула рукой.
— Рей не любит девочек! Он не придет, хотя можешь позвать, конечно.
Дженнифер замялась.
— Может быть, ты ему передашь…
— Передам, — великодушно согласилась Джессика. Алисой опять засмеялась, а Дженнифер сильно покраснела.
В это время мимо них изящной походкой прошла одна из старших учениц, небрежно задев стоящих на пути девочек.
— Кто это? — Джессика проводила ее взглядом.
— Это Мерилин Коупер, самая красивая девочка в школе! — прошептала Алисой.
— Судя по всему, она большая задавака!
— Еще бы!
— По-моему, в ней нет ничего красивого. Ты намного красивее, Алисой, и ты, Дженни.
Подружки покраснели от удовольствия.
— Как ее зовут? — Джессика.
— Мерилин Коупер.
— Эй, Мерилин Коупер! — крикнула Джессика.
— Тише! — прошипела Алисой. — Она услышит!
— Пусть! Я прямо скажу ей, что она задавака!
— Ой, Джесси, не надо! — Дженнифер испугалась всерьез!
Джессика рассмеялась.
— Я пошутила. Но ей не мешало бы это знать… Ой, мой экипаж приехал! — воскликнула она и, наскоро распрощавшись с подругами, убежала.
Дома, едва успев поздороваться, закричала с порога:
— Мама, мне нужно новое платье, потом надо научиться танцевать и еще приготовить подарок!
— Как я понимаю, тебя пригласили куда-то, — сказал появившийся вслед за нею Орвил. Он тоже только что вернулся домой.
— На день рождения Дженнифер Хейфорд. И меня, и Рея.
— Девчоночий праздник! — презрительно произнес Рей. — Не пойду я…
— Но там будут не только девочки; Питер, твой друг, тоже придет. Дженни обещала торт со свечками, сюрпризы, игры для гостей и много всего интересного. Я обязательно пойду. Дженни хочет, чтобы ты пришел. Пойдем, Рей!
— Реем начали интересоваться девочки, — шепнул Орвил улыбающейся Агнессе, — самое время!
— И я советую тебе сходить на этот праздник, — вмешалась Агнесса, — ты мало где бываешь, съезди с Джессикой, повеселись!
— Если так…— Рей начал колебаться. — Я еще подумаю.
Орвил меж тем задумчиво смотрел на девочку.
— Ты понимаешь, что происходит, Агнесса? — тихо спросил он жену.
Агнесса пожала плечами.
— Что ты имеешь в виду?..
— Попасть в дом Хейфордов… Наша дочь начинает входить в высшее общество!
Орвил произнес это полушутливо, но Агнесса поняла, что он прав. Не в том, конечно, что Джессика после посещения Хейфордов и будучи подругой их дочки станет принадлежать к избранным — это шутка, но в том, что возможность впоследствии выйти в свет, быть принятой на равных в самых уважаемых домах вполне вероятно станет реальностью.
Агнесса закрыла глаза. Джек и его дочь — какая колоссальная разница! Из тени — в свет, из простого камня — в бриллиант, из пустыни — в океан, и это даже не через поколение! Господи, кто бы сказал, что бывает такое!
— А мы сегодня видели девочку по имени Мерилин Коупер. — Джессика с легкостью пропустила последнюю фразу Орвила мимо ушей. Она передразнила первую красавицу школы. — Она нас толкнула и даже не извинилась! «Самая красивая»!
— Не обращай внимания, Джесси, — сказал Орвил. — У них все семейство такое. Да и насчет красоты я сильно сомневаюсь. В школе часто в принцессах ходит девочка не обязательно на самом деле красивая, а та, которую почему-то принято считать таковой. Это все равно как в театре — условность, когда немолодая актриса играет юную леди, а не слишком привлекательная — царицу Клеопатру.
— Да! — подхватила девочка. — Вот Дженни и Алисой куда красивее!
— Похоже, в этом доме нет зеркал, — заметил Орвил, — ну, да ладно, всему свое время.
Он ласково погладил Джессику по голове, и та радостно улыбнулась, с обожанием глядя на Орвила, а за ней — и Агнесса: на душе у последней в последние дни, как никогда, было легко и хорошо, словно жизнь их, чуть покачнувшись, наладилась заново. Все было с нею: ее любовь, ее дом, ее семья.
Где-то через неделю Орвил показал Агнессе газету с объявлением: «Мисс Кармайкл: уроки живописи».
— Может быть, отвезти туда Джессику, показать рисунки?
— Нужно попробовать, — сказала Агнесса. — И время удобное, как раз после школьных занятий.
— А ты сможешь возить ее туда, если ей понравится? — спросил Орвил. — Дело в том, что я, наверное, не смогу, и Френсин занята. Я ведь нашел кое-что и для Рея — уроки верховой езды; может, там придется помочь.
— Если два-три дня в неделю, то свободно, — отвечала Агнесса. — И потом я могу сама оставаться дома с Джерри, а Джессику пусть сопровождает Френсин.
Орвил улыбнулся.
— Вот и отлично.
На следующий же день Агнесса съездила вместе с дочерью по объявлению. Мисс Кармайкл оказалась приятной, образованной молодой дамой, она преподавала у себя дома нескольким детям от восьми до пятнадцати лет живопись и рисунок; просмотрев творения Джессики, согласилась заниматься и с нею. Занятий на неделе было три, через день, и иногда по воскресеньям мисс Кармайкл обещала выезжать со своими учениками куда-нибудь на природу или на выставки. Джессике учительница понравилась; правда, ездить нужно было довольно далеко, на другой конец города, но и тут особых проблем не возникало: в экипаже Орвила девочка могла добираться туда и обратно даже без сопровождения Агнессы или Френсин.
— А можно мне иногда присутствовать на уроках? — спросила Агнесса.
— Конечно, можно.
Дома Агнесса пересказала все это Орвилу, и он был очень доволен.
— Пусть Джон отвозит ее, а потом приезжает за ней. Сколько там длятся занятия?
— Два часа. А если в тот день тебе понадобится экипаж?
— Разберемся как-нибудь! Кто-то из нас может поехать на наемном.
Весь этот разговор не имел большого значения. Жизнь шла своим чередом: Орвил занимался делами — их накопилось немало, Агнесса воспитывала Джерри, Джессика училась у мисс Кармайкл, Рей посещал уроки верховой езды… Часто одного экипажа не хватало на всех, тогда Агнесса возила дочь в наемной карете: пока шел урок, она или присутствовала там, или отправлялась прогуляться по окрестным магазинам.
У нее были кое-какие знакомые; однажды ее окликнула одна из них, молодая дама, жена приятеля Орвила. Женщины вместе зашли в магазин и даже выбрали там какие-то шляпки; потом встречались еще несколько раз: та дама жила неподалеку. Орвил такими мелочами ничуть не интересовался, хотя и знал о них: эта супружеская пара после заезжала к Лембам, и женщины в числе прочего упоминали о совместных прогулках. Джессика вечерами простаивала за мольбертом: мисс Кармайкл была доброй женщиной, но преподавателем — взыскательным и строгим, несмотря на то, что учила любителей за плату; она ничего не имела против самонадеянности и даже ее поощряла, но лишь тогда, когда это имело под собой реальную основу. Джессике, влюбленной в учительницу и в предмет, пришлось оставить капризы и заниматься всерьез.
Рей разъезжал по парку на подросшем жеребце, время от времени пробуя брать препятствия; Джерри путешествовал по дому, в каждом углу которого открывал для себя новый мир; так же, как и сестра в его возрасте, пытался уже забираться на спину Керби, тянул его за уши, и собака терпела, лишь переходя с места на место, если малыш начинал слишком донимать.
Так и летело время, по-своему счастливое из-за отсутствия больших перемен.
ГЛАВА II
Френсин, около года прослужившая у Агнессы и Орвила, считала, что ей крупно повезло: хороший дом, хорошее жалованье, прислуга дружна между собой, никто не прикрикнет, не нагрубит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56