В этом Павел I верно смотрел в корень бедствия флота.
В первом же приказе он объявил о своей приверженности флоту: «Его императорское величество сохраняет за собой звание генерал-адмирала». Первым делом принялся наводить порядок в кораблестроении. По примеру Петра I на всех верфях завел главных мастеров-строителей, которые отвечали за качество кораблей, расход материалов и денег, открыл в Петербурге и Николаеве училища кораблестроителей. Тут же возвратил Морской кадетский корпус из Кронштадта в Петербург. Решил создать четкую организацию флотов, сколько, каких кораблей, для каких целей иметь на Балтике, на Черном море. Начал сам составлять новый Морской устав, задуманный еще в Гатчине. Такие меры шли на пользу флоту.
Но проявились и чудачества. К примеру, объявили повсеместно «запрещение танцевать вальс» и «чтоб кучера и форейторы, ехавши, не кричали…»
В Кронштадте, вслед за известием о восшествии на престол, появился и первый указ императора: «Его Императорское Величество высочайше повелеть соизволил во флотах шитых мундиров не носить, а быть всем навсегда в вицмундирах». То-то прибавилось сразу забот у портных. Во всех швальнях Кронштадта и Петербурга работали день и ночь.
Павел I запретил появляться во дворце в старых мундирах, камзолах, кафтанах, расшитых золотом.
Но вслед за упомянутым нововведением в Адмиралтейств-коллегию поступило высочайшее повеление: «Государь император изволил указать, дабы коллегия немедленно вошла в рассмотрение:
1. Сколько теперь годных и надежных кораблей к службе и старалась бы теперь привести их в штатное положение».
Восходящая морская «звезда», фаворит Павла I, генерал-адъютант, контр-адмирал Григорий Кушелев конфиденциально сообщил адмиралу Голенищеву-Кутузову, который замещал заболевшего Чернышева:
— Государь намеревается предстоящую кампанию кораблям Кронштадской эскадры смотр произвести…
Всю зиму в Кронштадте приводили в порядок корабли. Из Ораниенбаума тянулись обозы с новым рангоутом, парусиной, канатами. Чиновники почувствовали: если где-то обнаружится непорядок, Павел I докопается до виновника. А виноватых в Кронштадтском порту было пруд пруди. Воровали всюду, наживались на поставках флоту. Отпускали разную гниль, а добротное продавали на сторону…
Где-то на окраине Кронштадта, в небольшой комнатушке, друг перед другом примеряли и хвалились обновкой, новеньким вицмундиром, потряхивали фалдами, смеялись, вытягивали носок в белых панталонах навыпуск мичмана Головнин и Рикорд.
— Ныне мы с тобой, Василий, опять разлучаемся, — грустно проговорил Рикорд, вспомнив визит в контору порта.
Только что они получили новые назначения. Головнин на линкор «Константин», Рикорд на катер «Диспатч».
— Одно повезло мне, братец Петр, — успокоил друга Головнин, — капитаном, сказывают, на «Константине» Гревенс Карл Ильич, который у тебя на «Пимене» командирствовал, добрый малый.
— Он, между прочим, собирался с Муловским вояжировать на Камчатку, — вспомнил Рикорд.
— Ты-то откуда ведаешь?
— Он сам как-то проговорился невзначай. Я вахту тогда правил.
Весна на Балтике выдалась ранняя и теплая. В конце апреля весь залив до горизонта очистился от льда. Солнце припекало, подсушивало отсыревшие за зиму палубы кораблей. Повсюду на палубах стучали деревянными молотками — мушкелями, конопатчики заделывали наспех щели. Эскадра Круза вот-вот должна была выходить на рейд, готовиться к императорскому смотру.
Командир Кронштадтского порта вице-адмирал Пущин пребывал в расстройстве. Он уже прослышал о суровом нраве Павла I, особенно по отношению к мошенникам и казнокрадам, а в Кронштадте их было в избытке. Снаряжение и содержание кораблей стоило больших денег, казна все отпускала, но, проходя через руки подрядчиков и купцов, добрая половина средств оседала в их карманах. А корабли снабжались из рук вон плохо. Сырой и сучковатой древесиной, гнилой, лежалой парусиной, изопревшей пенькой… Потому-то и на кораблях, и 5 на берегу старались навести хотя бы внешний лоск. Благо, по слухам, дальнего плавания не предвиделось.
На улицах города ловили всех офицеров в старых мундирах и отводили на гауптвахту, строго проверяли, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не нацепил ордена Георгия и Владимира, полученные в царствование Екатерины II.
В середине июня эскадра адмирала Круза вытянулась на Большой Кронштадтский рейд. Начались репетиции по встрече государя. Все понимали, что первая встреча с императором может быть и последней по службе…
Спустя две недели Круз произвел репетицию торжественной встречи царя и смотр кораблей эскадры. Некоторым командирам досталось:
— Черт-ти што! Борта не покрашены, медяшка не играет, на якорных канатах сопли висят!
Капитаны разводили руками:
— Краска кончилась, на верхний дек едва хватает.
— Знать не знаю. Доставайте, где хотите. Государь порядок любит. Ваша и моя карьера зависят от какой-то г… й краски. В конце концов покрасьте хотя бы один борт, тот, который к фронту глядит…
На другой день борта всех кораблей, обращенные к линии парада, опоясались спущенными беседками с матросами.
Вечером на баке матросы шутили:
— Что полукавишь, то и поживешь.
— Знамо, правдою не обуешься-то. Правда по миру ходит…
Неугомонный адмирал Круз не давал покоя командирам, каждый день обходил на шлюпке парадный строй кораблей, стараясь подойти незаметно.
— Шлюпка под адмиральским флагом, — доложил Гревенсу вахтенный начальник мичман Головнин и, откозыряв, бегом направился к трапу.
Гревенс, едва успев застегнуть пуговицы вицмундира, представился Крузу по всей форме. Следом отрапортовал, как положено, Головнин.
Круз, взглянув на мичмана, хитро сощурился:
— Резво бегаешь, на других кораблях капитаны в халатах меня встречают.
На щеках Головнина сквозь загар проступил румянец. Как раз пробили склянки, и он вдруг посмотрел поверх головы Круза.
— Дозвольте доложить, ваше превосходительство: сигнал по флоту «Произвести молебное песнопение».
Круз сначала крякнул, потом вспомнив о чем-то, спросил:
— Откуда знаешь? На твоих фалах пусто.
— На соседнем корабле сигнал отрепетован, ваше превосходительство.
Адмирал оглянулся, на кораблях реяли сигналами флаги.
— Наизусть сигналы ведаешь?
Бегло осмотрев палубу, Круз похвалил Гревенса и распорядился:
— Пущай проспится твой мичман Головнин после вахты, завтра поутру пришлешь ко мне. Флаг-офицер мне нужен толковый. А я вижу, он уже и кушелевскую галиматью наизусть знает…
В самом деле, фаворит Павла I, подметил историк, Кушелев «дела морского дальше изобретенных им сложных сигналов не знал».
А Круз не ошибся в новом флаг-офицере. Спустя два дня он первым обнаружил долгожданных царственных гостей и доложил Крузу:
— От Петергофской пристани отчалили гребные суда под императорским штандартом!
На кораблях заиграли горнисты, выбивали дробь барабаны. Матросы в белой парадной форме карабкались на марсы и салинги , расходились по реям, офицеры одергивали вицмундиры, поправляли на боку шпаги. Спустя полчаса кругом загрохотало. Салютование начал флагманский линкор «Николай», за ним поочередно палили пушки всех кораблей, батареи Красной Горки, крепостной артиллерии Кронштадта.
По мере прохождения императора мимо кораблей экипажи отзывались громким «Ура!».
На фрегате «Эммануил» взвился царский штандарт. Вслед за Павлом I на палубу поднялась вся его семья — императрица Мария Федоровна, наследник цесаревич Александр, великий князь Константин, супруги, фрейлины…
Прежде всего набожный император совершил Божью молитву, после чего затребовал с докладами Круза и Пущина. Выслушав адмиралов, пригласил их к обеденному столу…
Настал вечер, как обычно при заходе солнца играли зорю, на этот раз с музыкой и барабанным боем. Впечатлительному Павлу понравилось. На следующий день весьма посвежевший западный ветер развел волну. Море заштормило, Павел I отменил поход в Ревель и решил познакомиться с устройством фрегата, благо раньше он наблюдал корабли только однажды, в Ливорно, и то с верхней палубы. Как раз приспело время команде обедать. «Его величество и их высочества присутствовали при раздаче пищи и вина матросам и удостоился сам вкушать» от матросского котла.
Заметив, что матросы да и офицеры при его появлении прячутся, выговорил командиру:
— Объяви экипажу, что мне это неприятно. Изволь приказать всем находиться в моем присутствии как есть. Еще, кто сидит — пусть сидит, а может, спит, так не сметь его будить…
Днем ветер поутих, эскадра снялась с якорей и произвела пушечные экзерциции на рейде Красной Горки.
Ярко светило солнце, император велел поставить ему кресло у грот-мачты. Здесь же закусывали. «Вечернего стола совсем не было. Ночь государь изволил почивать на том же месте, где днем сидел. Для государыни императрицы и для камер-фрейлин постланы были посредине шканец тюфяки с подушками. Генералы, офицеры, солдаты и матросы вокруг них между пушками лежали или на пушках сидели»…
Когда позволял ветер, эскадра снималась с якоря и вытягивалась кильватерной колонной. Опять палили пушки, веселили царя. Если случалось кораблям маневрировать вблизи фрегата «Эммануил» под царским штандартом, то командиры норовили обязательно попадаться крашеным бортом.
Адмирал Круз держал свой флаг на «Святом Николае», ему каждый день докладывали, что император доволен порядком на кораблях.
— Слава Богу, — старчески крестился Круз, — сей день прожили благополучно. Завтра-то каково будет?
Назавтра тоже пронесло. Император, зевая, прохаживался по шканцам, рассеянно поглядывая то на идущие в кильватере корабли, то на вспененные волны, то на далекий отвесный берег.
Супруга, Мария Федоровна, помахивая веером, робко напоминала, не пора ли перебраться на твердую землю…
Павел поманил сопровождавшего его Кушелева.
— Флоту следовать в Кронштадт!
По линии кораблей на фалах заиграли флажные сигналы. Когда последний корабль стал на якорь, император вызвал Круза.
— Я доволен состоянием флота, объяви всем капитанам и экипажам мое благоволение. Тебе сей же час быть в Петергофе, отобедаешь со мной.
Опять на всех кораблях эскадры заиграли оркестры. На «Эммануиле» лениво пополз вниз императорский штандарт. Павел I покидал эскадру. Вновь барабаны били дробь, матросы кричали «Ура!», корабли окутывались пороховым дымом, палили из пушек…
На следующий день появился сияющий Круз, собрал командиров:
— Государь жалует чинами капитанов, офицеров, награждает месячным окладом и морской провизией на месяц матросиков.
Командиры заулыбались, давно правители о них не вспоминали, а Круз предупредил:
— Покуда втягиваемся в гавань, но, чур, разоружаться не станем.
Государь намекнул, предстоит, видимо, сызнова в Немецкое море отправляться. Французы замышляют каверзы супротив короля Англии…
Отпустив командиров, Круз скинул вицмундир, расстегнул рубашку, вышел на балкон, подставил солнцу изборожденное морщинами лицо. Пора бы и на покой, а ноги-то привыкли к палубе, не оторвать, сорок лет по ней вышагивает.
Адмирал позвал флаг-офицера:
— Ну, стало быть, мичман, мы перед взором государевым отменно выстояли, тебе мое расположение. Одно слово — молодец. Аглицкий-то когда успел вызубрить?
— В корпусе штудировал, ваше превосходительство, затем в эскадре с англичанами якшался.
— Ну, ну. Сие тебе сгодится. — Круз посмотрел вдаль за горизонт. — Сердешный Макаров-то не поспел из Англии к государеву смотру, уж как его император поторапливал.
Всего на три дня опоздала эскадра вице-адмирала Макарова. Он предполагал встретить императора в Ревеле, но поход туда не состоялся.
— Неизвестно, чем бы кончилось для тебя рандеву с императором, — успокаивал Макарова Круз. — Так-то покойней, фитилей возможных избежал.
Макаров прислушивался к успокоительным речам старшего товарища, а сам присматривался к его расторопному флаг-офицеру. Он помнил Головнина по эскадре Ханыкова. Тогда молодого мичмана часто посылали ходоком к англичанам.
Волонтеры
Вступив на престол, Павел I сразу прекратил войну с Персией, отменил французский поход, отозвал эскадру вице-адмирала Макарова из Англии. «Россия должна отдохнуть от войн», — сказал император, намекая на беспрерывные войны своей матушки. Но умиротворенность недавно коронованного императора не распространялась на мятежную Францию, откуда то и дело раздавались призывы к «свободе личности», а меняющиеся конституции провозглашали «права человека и гражданина». Крамолу следовало искоренить в зародыше.
Павел милостиво приютил в Митаве беглеца, короля Людовика XVIII, охотно принимал на службу французских эмигрантов. В Петербурге ловили каждое известие о событиях в Париже: Бурбоны не теряли надежду восстановить свою власть.
Но у ничего не подозревающей королевской династии, оказывается, появился соперник на трон, правда, пока не явный, прикрытый личиной «защитника» Республики, но ему уже претило завоевывать новые страны и покорять народы для Директории, «для этих адвокатов»…
В те самые погожие летние дни, когда Василий Головнин вместе с сослуживцами невольно наблюдал променад Павла I на Кронштадтском рейде, на юге Европы главнокомандующий французской армией молодой генерал Бонапарт с триумфом заканчивал итальянскую кампанию, отвоевав у королевства Сардинии в пользу Франции Ниццу и Савойю, он разбил папские войска, уничтожил Венецианскую республику и в заключение разгромил австрийцев.
«Владея Корфу и Мальтой, мы будем хозяевами всего Средиземного моря. Острова Корфу, Занте и Кафелония имеют для нас более значения, чем вся Италия». Наполеон уже ясно представлял, что главный враг Франции — Англия. «Недалеко то время, — сообщал он Директории, — когда мы убедимся, что для того, чтобы действительно уничтожить Англию, нам надо овладеть Египтом».
В завоеванных странах Наполеон вел себя как победитель, ограбил все земли, где побывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65