Предводитель викингов Рольф, спасаясь от преследований датского короля то ли Хардекнуда Свенсена, то ли Горма Хардек-нудсена Старого, в 911 году бежал во Францию и стал там править под именем Роберта, герцога Нормандии. Герцог был предком Вильгельма Завоевателя, который в 1066 году покорил Англию.
Горм Старый и является праотцом датского монархического гнезда. Нынешняя королева Маргарет II является потомком в пятом колене короля Кристиана IX и в тридцать втором колене — потомком Горма Хардекнудсена Старого!
P.S. Когда я заканчивал эту книгу, пришла весть о гибели в Париже принцессы Дианы. Думаю, то, что произошло с британской принцессой, никогда и ни при каких обстоятельствах не случилось бы с датской.
Романтическое путешествие на остров Борнхольм
Я смотрел на остров, который неизъяснимой силой влек меня к берегам своим; темное предчувствие говорило мне: «Там можешь удовлетворить своему любопытству, и Борнгольм останется навеки в твоей памяти».
Н. М. Карамзин. Остров Борнгольм
В мае 1970 года Европа торжественно и широкомасштабно отмечала четверть века с момента окончания Второй мировой войны. Датские политики, комментируя это событие, пересказывали нам натовскую точку зрения на него, пытаясь убедить в том, что «пора забыть прошлое и перестать делить Европу на победителей и побежденных». Они заявляли, что День Победы над Германией будет праздноваться в стране последний раз, и по этому случаю устроили невиданные до сих пор празднества. В Копенгаген съехались многочисленные делегации из бывшего союзнического антигитлеровского блока, были организованы встречи с ветеранами датского Сопротивления и масса других официальных мероприятий. Застрельщиками всех событий, естественно, оказались коммунисты, но и представители буржуазии и консервативных кругов Дании были вынуждены присоединиться к проводимым повсеместно мероприятиям: встречам, банкетам, возложениям венков на могилы, приемам в посольствах, концертам и народным гуляниям.
Впервые удалось ощутимо и зримо почувствовать последствия сохранившегося за двадцать пять лет расслоения в датском обществе на «красных» и «белых», на антигитлеровцев и их приспешников, на бедных и богатых. Отсидевшие свой срок в концентрационных лагерях с возмущением шикали на какого-нибудь высокопоставленного полицейского, помогавшего в годы оккупации наводить немецкий порядок в стране и сидевшего теперь рядом с ними за столом. Нажившиеся на поставках мяса и масла германским войскам финские бароны кривили физиономии при виде активистов из общества дружбы «Дания—СССР». Неприятие друг друга было вполне искренним, но достаточно сдержанным и пристойным. До драк, рукоприкладства и плевков в «морды лица» дело не доходило.
В предмайские дни посольство лихорадочно и напряженно готовилось к торжествам. Все дипломаты были распределены по группам, каждая из которых отвечала за проработку и подготовку какого-нибудь вопроса. Меня, как консульского работника, включили в группу с условным, названием «Память», куда вошли в основном сотрудники военно-морского атташата посольства. Кажется, впервые после войны Министерство обороны СССР попыталось навести хоть какие-то справки о понесенных во время войны потерях и отыскать следы погибших и пропавших без вести.
Дания не была фронтовой страной в полном смысле этого слова, но некоторые военные действия все-таки имели место на ее территории. Во время высадки войск фельдмаршала Монтгомери на полуостров Ютландия германские войска почти не оказывали сопротивления и сдавались англичанам в плен целыми дивизиями. Волею судеб в Дании к концу войны оказались какие-то части РОА генерала Власова. Вот они-то и воевали с английскими войсками. Воевали упорно и обреченно, понимая, что помощи им ожидать неоткуда. Они попали в классическое окружение, которое им устроили в начале войны где-нибудь под Киевом и Минском танковые части Гудериана. Видно, им на роду было написано все время попадать в «котлы» и в плен. Но в плен британцам «ютландские» власовцы решили не сдаваться, потому что боялись, что Монтгомери непременно выдаст их Сталину. «Томми» устроили им настоящую «молотилку», перемолов и смешав авиацией и артиллерией человеческую плоть с землей.
Когда мы вместе с сотрудником атташата выехали в Ютландию, чтобы составить для себя хотя бы грубую картину захоронений русских на полуострове, то убедились, что эта задача нам не по плечу. Во-первых, потому, что датчане не очень охотно открывали перед нами свои архивы, а во-вторых, велись эти архивы в отношении погибших власовцев не так уж тщательно. Единственное, что отложилось у меня в памяти после этой поездки, так это большое число погибших — сотни, если не тысячи наших соплеменников остались гнить в песчаной почве Ютландии. Хоронили их датчане, и — нужно отдать им должное — отнеслись они к этому делу основательно и уважительно. Но захоронения проходили в спешке, полную информацию о личности русских солдат им получить, естественно, не удалось.
В те годы всем уже было известно, кто такие власовцы, но чувство щемящей жалости к рязанским, воронежским и псковским ребятам все равно присутствовало. Кто знает, если бы не были бездарными в начале войны наши военачальники, подставлявшие своих солдат под немецкие танковые клинья, и если бы не было такого безобразного отношения к попавшим в немецкий плен, то еще неизвестно (а вернее, известно), какой могла быть судьба сотен тысяч обманутых людей, лишившихся родины.
Учеты могил по соответствующим церковным приходам сохранились, но составлялись они на основании попавших в руки датчан личных документов погибших, а хоронившие не всегда владели немецким или русским языками. К моменту нашего появления на кладбищах холмики с могилами власовцев стали уже зарастать травой и постепенно исчезать с поверхности земли. Нужна была целая экспедиция архивных работников, чтобы описать всех погибших и установить их личности.
Когда майские торжества завершились, о погибших в Ютландии солдатах РОА просто-напросто забыли. Да и что тут сетовать, где искать виновных, если нашей памяти и уважения зачастую не хватает не только на предателей, но и на настоящих героев?
На востоке же Дании оставили свой след солдаты Советской армии. Дивизия генерала Ф.Ф. Короткова освобождала от немцев остров Борнхольм — самую восточную часть Дании, примечательную в основном тем, что здесь родился и жил известный пролетарский писатель Мартин Андерсен-Нексё («Дитте — дитя человеческое»), имя которого теперь.носит небольшой поселок острова, и что на этом рыбачьем в основном острове ловят и по-особому коптят «беклинга» — борнхольмскую то ли селедку, то ли корюшку, то ли салаку.
Генерала Короткова сейчас мало кто помнит, а в послевоенные годы он был хорошо известен и в Норвегии, и в Дании. Так уж получилось, что его дивизии пришлось освобождать северные районы Норвегии от горных егерей генерала Дитла — отборных частей германского вермахта, прославившихся успешными боевыми действиями против англичан на Крите и в Нарвике. Состоявшая на первых порах почти из одних ополченцев, дивизия Короткова первой на Карельском фронте получила звание гвардейской, первой приняла на себя удар корпуса Дитла, остановила их на подступах к Мурманску, три года на скалистых сопках тундры держала оборону, а когда пришло время наступать, первой устремилась вперед в норвежские фьорды, десантировалась на берег у Киркенеса и освобождала губернию Финнмарк.
Сам генерал Короткое, по свидетельствам очевидцев, внешне мало походил на героя — невысокий, сухонький, безусый офицер даже не выглядел по-гвардейски. Писатель Геннадий Фиш, в прошлом фронтовой журналист, написавший несколько книг о Скандинавии, вспоминает о том, как во время наступления коротковцев он с трудом отыскал штаб их дивизии и валился с ног, когда в штаб вошел Короткое.
— Откуда? Как дела? Устал? На, выпей и ложись спать, — приказал генерал, протягивая Фишу полный стакан водки.
— Я не пью. ^
— Ты что, больной? — искренне удивился генерал. Трудно сказать, почему генерал Короткое в Дании
превратился в полковника Короткова, но отлично помню, что все в посольстве и в Копенгагене называли его именно полковником. То ли из-за пристрастия к алкогольным напиткам, которым на Руси подвержены все или почти все талантливые, неординарные личности, то ли из-за строптивости и непокорности начальству, то ли еще по каким причинам, которые в те непростые времена и придумывать не нужно было, чтобы «загнать за Можай», но на Борнхольм прославленная дивизия, вероятно, пришла с пониженным в звании начальником. Впрочем, уже после высадки на Борнхольм Ф.Ф. Короткову было возвращено генеральское звание — скорее всего, потому, что на остров собирался прибыть кронпринц Фредерик с супругой, и для его встречи звания полковника в Москве показалось недостаточным.
Весной 1945 года на острове скопилось тысяч полтораста гитлеровцев, бежавших из-под ударов Советской армии в Прибалтике и Польше. Отрезанные стремительно продвигавшимися к Берлину советскими частями, немцы морским путем уходили на запад. Но Дания и север Германии были уже заняты войсками союзников, поэтому единственным прибежищем для разбитых солдат и офицеров вермахта оказался Борнхольм. К весне 1945 года он буквально кишмя кишел деморализованными и мародерствующими немцами.
Вполне понятно, почему выбор советского командования пал на Короткова и его дивизию. Кроме чисто воинских достоинств, коротковцы при освобождении Северной Норвегии получили опыт дипломатической и административной работы со скандинавами, а какие мысли относительно слишком удаленного от Копенгагена острова блуждали в голове у Сталина, можно только предполагать.
В то время, когда Гитлер с Евой Браун в бункере рейхсканцелярии ходили вокруг импровизированного брачного алтаря, гвардейцы Короткова на импровизированных подручных средствах высаживались с десантных судов на остров. Слегка напуганные нашими бомбардировщиками и штурмовиками, немцы оказали им, в отличие от солдат РОА в Ютландии, слабое сопротивление. В коротких схватках дивизия потеряла девять или десять солдат и офицеров. Остатки Курляндской группировки Гитлера сложили оружие и сдались в плен. Началась оккупация Борнхольма советскими войсками.
Однако Борнхольму было суждено не долго оставаться под администрацией Короткова. Наши западные союзники «поднажали» на Сталина, и через несколько месяцев дивизия Короткова покинула остров. Дания полностью перешла под эгиду Запада. А в каменистой земле Ренне — главного города острова — так и остались лежать тела погибших при его освобождении наших земляков. Могилы перешли на содержание местных коммунальных органов, а представители советского посольства каждый год 9 мая приплывали из Копенгагена и возлагали на них венки.
К началу 70-х годов, когда дух боевого сотрудничества союзников окончательно выдохся и над Европой навис жупел «холодной войны», датские власти все менее охотно стали предоставлять нашим дипломатам возможность посещать Борнхольм. На острове возникли инфраструктуры НАТО, в частности, была смонтирована мощная радиолокационная станция слежения за акваторией Балтийского моря и всем прилегающим побережьем, а также размещена датская воинская часть, и у коммунальных властей Ренне почему-то стал сказываться недостаток в средствах на содержание могил советских солдат. К моменту моего пребывания в Дании за могилами было поручено ухаживать на общественных началах одному датчанину.
Теплым тихим вечером 8 мая 1970 года наша группа, состоящая из четырех человек: «чистого» секретаря посольства Толи Тищенко, будущего посла в Норвегии, двух сотрудников военно-морского атташата — военно-воздушного Кости Белоусова и военно-морского атташе (фамилию его запамятовал), и меня, на причале Внутренней гавани копенгагенского порта грузилась на борт парома «Борнхольм» для участия в церемонии возложения венков на могиле советских солдат в Ренне. В связи с 25-летием Победы датчане, скрипя сердцами, разрешили советским дипломатам (и разведчикам!) посетить Борнхольм, но еще раз подчеркнули нежелательность продолжения этой традиции в будущем.
У Тищенко своей машины не было, а военные, экономя на бензине, попросили моего шефа, чтобы я взял с собой в командировку закрепленный за мной и успевший побывать в стычках с другими машинами «форд».
— Соседям нужно кое-что посмотреть на острове, так ты помоги мужикам, повози их на своей машине, — сказал на прощанье резидент.
Если бы я был более опытным и щепетильным работником, озабоченным своей карьерой, я бы, чтобы отказаться от такого «почетного» поручения, привел в оправдание «железный» довод: какая же тут конспирация, если мне придется вывозить на визуальную разведку установленных разведчиков? Я расшифруюсь, даже не приступив к своей оперативной работе! Но я был молод и неопытен, резидент — халатен, пришлось согласиться удружить «дальним соседям» и дать им возможность «пожабить» глаза на натовские военные объекты, а заодно посмотреть, как они работают, как работает датская «наружка», и слегка пощекотать свои нервы.
Автомашины бригады наружного наблюдения Костя Белоусов «усек» сразу, как только мы прибыли на Хау-негаде. Это были «фольксваген» и «форд» с копенгагенскими номерами. Они буквально подпирали меня сзади, когда я на своей машине заезжал в трюм парома, и по пятам ходили потом за мной в Ренне и его окрестностях. Они и вернулись вместе с нами в Копенгаген на том же пароме. Это была классическая демонстрационная слежка, и я внутренне был горд тем вниманием, которое датская контрразведка уделяла нашим скромным персонам.
— Ну, Боб, принимай боевое крещение, — сказал бывший летчик Белоусов свое ветеранское напутственное слово, кивая в направлении «фольксвагена» и «форда».
Этот молодой подполковник ГРУ справедливо считал себя бывалым разведчиком и полагал необходимым опекать меня во время всей поездки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52