Пробный камень… Интересно, что из всего этого выйдет? Не рано ли?— Значит, я сообщу, что вы придете?— Да, надо зайти. Нас это тоже касается напрямую… Совещание проходило в малом зале бывшего обкома. Там в прежние времена проводились областные пленумы. Собралось не так уж много народу — человек сорок. Лица были в основном хорошо знакомые, одни — с давних времен, с тех же пленумов, другие — с недавних, уже постсоветских. У входа в зал стоял милиционер и сидели две приятные молодые дамы со списочками, в которых они отмечали прибывших. Если бы явился кто-то, кого в списках не было, такого господина или товарища наверняка не пропустили бы. И это несмотря на то, что в само здание областной администрации без пропуска пройти никто не мог. Эдакий двойной контроль.Тем, кто был в списках, вручали небольшую брошюрку под заглавием «Наша область — альтернативы развития», автором которой, судя по титульному листу, являлся профессор Л.Г. Бреславский.Иванцов скромно уселся в третий или четвертый ряд от президиума. Чуть позже рядом с ним примостился Рындин, а немного поодаль, через пару кресел, — начальник УВД полковник Теплов. С краю, у стены, Виктор Семенович увидел гендиректоpa областного ТВ и главного редактора газеты «Губернские вести» (бывший «Ленинский путь»). Надо полагать, что Глава решил придать делу некоторое публичное освещение. Отдельной группой кучковались военные чины: облвоенком полковник Сорокин, начальник гарнизона генерал-майор Прокудин и пять командиров частей, размещенных на территории области. Одни офицеры были одеты в новую, российскую форму, другие — в прежнюю, советского образца. В том же ряду, но через проход от военных сидели граждане, экипированные в казачьи мундиры и галифе с лампасами, при крестах на груди и с нагайками за голенищами хромовых сапог. Вдобавок к ним здесь же находился некто в черной гимнастерке с трехцветным уголком-шевроном и черепом с костями на рукаве и еще один, в камуфляже с нашивкой «Союз ветеранов Афганистана». Неподалеку от них белели бороды епископа Феодора и настоятеля Ново-Никольского монастыря архимандрита Савелия. В задние ряды сели человек пятнадцать крепких молодых ребят в свободного покроя малиновых, темно-зеленых и желтых пиджаках.Ровно в 17.00 к столу президиума, располагавшемуся на невысоком подиуме, вышли пять человек. Глава уселся в центре, по правую руку — его первый зам, по левую — председатель облдумы, по краям — какие-то двое, которых Иванцов припомнить не мог.Глава постучал по микрофону (в принципе, наверно, и без него все было бы слышно), после чего в зале установилась тишина.— Дамы и господа! — объявил Глава. — Товарищи! Позвольте мне открыть наше совещание, на котором присутствуют руководящие работники администрации области, крупнейшие предприниматели, представители различных общественных организаций, духовенства, военнослужащие, представители правоохранительных органов, деятели науки, искусства и культуры. Мы приглашали около шестидесяти человек но, к сожалению, примерно треть приглашенных не проявила должного интереса к проблеме, которую мы с вами намерены обсуждать, то есть к проблеме возрождения культурно-исторических традиций нашей области. В особенности жаль, что не откликнулись на наше приглашение многие из господ предпринимателей. В частности, я не вижу здесь ни одного представителя банковского капитала. Но, я думаю, что содержание разговора, который мы с вами поведем, станет им известным и они в конечном итоге к нам присоединятся.Не тратя лишнего времени на организационные вопросы, я предлагаю установить следующий порядок работы. Сейчас с докладом на тему «Возрождение культурно-исторических традиций области» выступит профессор областного университета Лазарь Григорьевич Бреславский, который просит для своего выступления тридцать минут, а затем желающиесмогут высказать по теме доклада свои мнения и конкретные предложения. Нет возражений? Прекрасно. Прошу вас, Лазарь Григорьевич.Сидевший ближе к трибуне моложавый пятидесятилетний господин в массивных очках на мясистом носу, солидно-лысоватый и неплохо для профессора одетый, занял место докладчика.— Уважаемые коллеги, — начал он, несмотря на то, что явное большинство присутствующих в прямом смысле ему коллегами не были. — Доклад, с которым мне доверено вас познакомить, явился плодом многолетних исследований, проводившихся группой научных сотрудников нескольких кафедр нашего университета в тесном сотрудничестве с учеными Москвы, Санкт-Петербурга, а также некоторых зарубежных научных центров…Господин профессор начал очень издалека. Он рассказал о том, что древнейшие стоянки первобытных людей, обнаруженные при археологических раскопках на территории области, относятся к неолитической эпохе и существовали примерно 20 000 лет назад. Потом как-то неожиданно, пропустив этап бронзового века, будущая область шагнула вперед и сразу же вступила в век железный. Опять же с перескоком, не проходя через рабовладельческую формацию, жители области, отказавшись от экономически неэффективного первобытного коммунизма, занялись интенсивным строительством феодального общества, очевидно, полагая, что феодализм и есть светлое будущее всего человечества.Если б Иванцов не знал всей подоплеки мероприятия, то, наверно, воспользовался бы профессорской лекцией для того, чтоб слегка вздремнуть после напряженного трудового дня. Большая часть публики, которая этой подоплеки действительно не знала, стала позевывать и недоуменно бормотать.Однако после того, как господин Бреславский, вспомнив о том, как происходило создание племенного союза береговичей, включившего в себя протославянские и угро-финские элементы, рассказал о захватническом походе Ярослава Мудрого, силой оружия подчинившего мирных береговичей Киеву, на некоторых лицах появился заметный интерес. Военком Сорокин отчетливо произнес на ухо своему соседу Прокудину:— А теперь, гады. Черноморский флот отбирают…Лазарь Григорьевич не забыл отметить и то, что с принятием православия на территории области дело обстояло очень неоднозначно. Языческие капища, по данным археологов, сохранялись в здешних лесистых местах аж до XIV века. Епископ с архимандритом переглянулись, когда Бреславский доложил, что во время восстания язычников против насильственного насаждения христианства из десяти тысяч человек, проживавших на территории области, было перебито более половины. Вряд ли служителей культа обрадовала и та информация, что уцелевшие береговичи хоть и приняли православие, подчиняясь силе киевских копий, но еще пару веков втихаря бегали в леса приносить жертвы своим любимым Даждь-Богу, Перуну и своей покровительнице — Берегине.Профессор, однако, перешел к светлой странице истории области — эпохе существования независимого Береговского княжества. Один из потомков Всеволода Большое Гнездо, не то Брячислав, не то Гремислав — это Иванцов как-то пропустил мимо ушей — решил, что собирать дань для Киева и оставлять себе какие-то ничтожные проценты экономически невыгодно. В результате он послал Киев куда подальше и зажил в суверенном государстве, которое благополучно просуществовало в полной самостоятельности до вторжения Батыя.За период полной самостоятельности княжество обзавелось городами, монастырями, народными промыслами, так как те средства, которые прежде уходили на содержание Киева, стали оставаться здесь, в Береговии. Именно в этот момент Иванцов вспомнил, как летом прошлого года, с трудом выпутавшись из неприятного дела с убежавшим из-под расстрела уголовником и похищенной иконой, мечтал о том, как хорошо бы стать генпрокурором небольшого независимого государства в границах вверенной ему сейчас области. Он даже названия тогда придумывал в шутку: Хренляндия, Лесороссия… А оказалось, что и придумывать не надо. Уже было готовое название — Береговия.Довольно подробно — минут пять — профессор освещал непростые взаимоотношения между ордой и Береговией. Первая, конечно, брала со второй немалую дань, регулярно угоняла часть населения в полон, на принудительные работы, но вместе с тем, о чем в советское время предпочитали умалчивать, поощряла развитие торговли Береговии со странами Запада. Кроме того, в защищенную лесами северную часть Береговии ордынские баскаки не наезжали, и там, в благолепии и полной гармонии с природой, проживали беглецы из южных и юго-восточных княжеств. То, что с ослаблением орды Береговия постепенно перешла под власть Новгорода, еще более способствовало этому. Под влиянием новгородцев береговчане приобщились к вечевой демократии, разжились, расстроились. Именно тогда был заложен Старо-Никольский монастырь (позже спаленный отрядами какого-то из самозванцев уже в семнадцатом веке), который стал одним из крупнейших религиозных центров Руси. Были школы, распространялась грамотность, подтверждением тому служили десять бытовых и коммерческих записок на бересте, подобных тем, что находят в Новгороде.В общем, все было бы прекрасно, и, как утверждал господин Бреславский, возможно, судьба Береговии была бы более счастливой, если бы в последней четверти XV века в Береговию не вторглись войска Ивана III, жестокого и вероломного Московского князя, макиавеллиста, считавшего, что цель оправдывает средства. Именно это привело к тому, что в Береговии было искусственно прервано естественное, аналогичное Западной Европе развитие рыночных отношений и правовой демократии.— Пятьсот с лишним лет тому назад, — весьма эмоционально произнес Лазарь Григорьевич, — наша область попала в зависимость от тоталитарного империализма Москвы. Быть может, многие из здесь присутствующих, воспитанные в традиционном, промосковском духе, сейчас начнут возмущаться и обвинять меня в сепаратизме, в децентрализаторстве и тому подобном. Ничего подобного, господа. Я не политик, я историк. Мое дело — донести потомкам историю родного края в неискаженном, истинном виде. А история России, как целого, на протяжении многих столетий писалась по шаблонам, заготовленным в Москве, а позднее, когда Петр I перенес столицу на север, — в Петербурге. Но поскольку правящая династия была прямым продолжением московского царствующего дома, то завоевание Москвой — в прямом смысле огнем и мечом — огромных территорий на востоке Европы объявлялось несомненным благом для завоеванных. Естественно, никакие альтернативные суждения не допускались. Не знаю, может быть, лишь немногие из вас осведомлены, что, например, летописи, создававшиеся в других городах, весьма противоречат московским. Да и сохранилось их ничтожно мало. Причем, как правило, не в подлинниках, а в списках, которые вовсе не были стопроцентными копиями оригинала. Московские переписчики, работая под контролем государственных чиновников, тщательно изымали из исходных текстов невыгодные для Москвы сведения и вписывали то, что принижало или вовсе отрицало собственную историческую роль какой-либо захваченной территории. После этого исходный текст уничтожался, а поддельный становился каноном, не подлежащим опровержению. После того, как сменялось три-четыре поколения, а то и раньше, учитывая, что грамотность была не слишком распространена, а при московском владычестве даже заметно снизилась, навязанные москвичами измышления становились якобы «документально подтвержденным историческим фактом»…Иванцов это хорошо понимал. Он не раз сталкивался с тем, что тщательно и добротно подготовленное дело, выстроенное по всем правилам и формальным признакам, да еще при отсутствии у противной стороны живых свидетелей, как правило, выигрывается. Особенно в прежние родные годы, когда процесс носил обвинительный, а не состязательный характер.На лицах слушателей, конечно, по-разному, но отразилось уже не просто любопытство, а настоящая заинтересованность.— Представьте себе, — продолжал оратор, — сколько пушнины, леса, меда, воска, льна, сала, шерсти, соли было практически бесплатно вывезено с территории нашей нынешней области еще в эпоху Московского государства! Сколько налогов, которые собирались здесь, в бывшей Береговии, осело в московской казне, ни единым рублем не поработав на благосостояние наших жителей! Наконец, именно Москва, которая отписала в казну большую часть земельных угодий, явилась тормозом в развитии рынка земли.Полчаса, установленные регламентом, уже прошли, но Глава словно бы не замечал этого. И зал, как это ни странно, полностью стих, жадно впитывая в себя и тут же переваривая каждое слово докладчика.А тот уже подкатывал к временам более близким. Он рассказал о том, сколько тягот и лишений вынуждена была перенести губерния вследствие политики различных царей, императоров и генсеков, которые проводили разные там преобразования, укрепляли бюрократию, душили свободу, подавляли крестьянские восстания, устраивали земельные реформы в интересах помещиков или продразверстку для прокормления Красной Армии и рабочего класса, оказывали интернациональную помощь или вели войны. Лазарь Григорьевич привел мрачную статистику потерь, которые понесли жители области в результате участия в войнах за московские или петербургские интересы, а также в результате социально-классовых столкновений дооктябрьского периода, гражданской войны 1917-1922 годов, голода, спецпереселений и политических репрессий, связанных с политикой центра. Выяснилось, что только за последние триста лет, начиная с азовских походов Петра Великого и кончая войной в Чечне, область потеряла около пяти миллионов человек.— Напоминаю, что по состоянию на конец 1995 года все население области составляет 4, 8 миллиона человек, — подняв вверх указательный палец, произнес Бреславский. — А ведь все те, кто погиб безвременно, могли бы продолжиться в детях, внуках, правнуках! Можно только догадываться, какой чудовищный урон был нанесен нашему генофонду. Сколько талантливых людей — поэтов, математиков, художников, музыкантов — так и не было рождено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70