— Чем же ты забавлялся здесь?
— Мечтаниями. Чем еще я могу заниматься?
— Что за мечтания?
Бернс пожал плечами. Палмер поймал это движение в зеркале и мгновение смотрел не на свое отражение, а на Бернса.
— Что-нибудь конкретное?
— Некоторые местные ребята могут быть нам полезны — юристы в основном. Я разъяснил им, что для их клиентов, которым нужны займы, сберегательные банки не могут сделать ни черта. Только коммерческие банки могут им помочь.
— Ты давал какие-нибудь обязательства?
— Насчет голосования? Слишком рано.
— Я имею в виду займы.
— Насчет займов? Я? — Бернс повернул руки ладонями вверх. Сложил их и прижал к груди. — За кого ты меня принимаешь — за дурака какого-нибудь, что ли?
— Просто спросил.
— Вуди!.. — И опять слово, казалось, повисло над их головами. — Вуди, деточка, — продолжал Бернс, — ты, ей-богу, злишься на меня. Признайся.
Палмер скорчил зеркалу гримасу, сердясь на себя за то, что не сдержался и продемонстрировал Бернсу свое недоверие. Прежде чем ответить, он старательно завязал галстук. — Мак, — начал он, — я полностью доверяю твоему благоразумию. Я доверяю твоим суждениям, твоей политической проницательности, твоей преданности, твоей энергии. Единственная вещь, которой я не доверяю, — это твоей способности быть банкиром. Как банкир ты никуда не годился бы. Вот почему, когда ты сказал, что ведешь переговоры о деловых займах, я действительно удивился. Улыбка расколола узкое лицо Бернса, его тонкая нижняя губа оттопырилась от удовольствия.
— Я не банкир, нет. Верь мне, деточка, я это знаю. Но я и не дурак. Финансовые детали я оставляю тебе.
Палмер повернулся и посмотрел на него в упор.
— Поэтому я здесь? Чтобы говорить о займах?
Длинные худые руки Бернса рванулись к Палмеру ладонями вверх в красноречивом жесте отрицания.
— Никогда, Вуди, дорогой, я не поставлю тебя в такое положение. Подумай, кто поверил бы намекам Мака Бернса на займы? Но когда Мак Бернс и Вуди Палмер толкаются по Олбани вдвоем, тогда уже верят. Намеки могут так и не стать делом никогда, даже через миллионы лет, но им верят. Так я и сказал тебе, Вуди, я занимался мечтаниями.
— Как я и сказал тебе, Мак, именно поэтому ты никогда не станешь банкиром.
Бернс некоторое время молчал.
— Спасибо, — произнес он наконец.
— Ты не должен считать это комплиментом.
— Не за это. За исправление моей грамматической ошибки.
— Какой ошибки?
— Не притворяйся, Вуди. Я сказал: «Так я и сказал», ты поправил: «Как я и сказал». Как я и сказал, Вуди, я не дурак. И спасибо за намек.
— У меня этого и в мыслях не было. А теперь, кто на кого сердится?
Желтовато-карие глаза Бернса глядели невозмутимо, почти равнодушно. Потом в них появилась усмешка.
— Прости, старик, — сказал он, — Когда я буду знать тебя лучше, я объясню, что происходит со мной от подобных вещей, — он постучал себя в грудь. — Внутри.
Палмер разгладил галстук вдоль пуговиц рубашки и, придерживая его рукой, приколол изнутри булавкой с белым шариком на конце. Неожиданно ему пришло в голову: что, если бы не Вирджиния, а Бернс нашел булавку, которую он уронил тогда в его квартире? Он тряхнул головой, как бы переводя свои мысли на главный путь.
— Тем не менее у меня есть кое-какие сведения для тебя, — сказал он.
Выражение полного безразличия снова появилось на лице Бернса.
— Да? — Слово прозвучало плоско, без малейшей окраски.
— Биржевые сведения. Хочешь?
Бернс усмехнулся:
— В любое время, лапочка.
— Они, наверно, покажутся тебе забавными, — начал Палмер. — Может быть, «забавными» не то слово. Банальными. Я говорю об акциях ЮБТК.
Бернс рассмеялся:
— Вот это новость. Они поднимаются уже в течение месяцев.
— Но медленно.
— Ты предсказываешь большой скачок?
— Когда он начнется, акции ЮБТК за два дня поднимутся на 10 пунктов.
Брови Бернса медленно сдвинулись:
— Почему?
— Никаких комментариев. Просто сведения.
— Хорошо. Когда?
— Это — единственное, чего я не могу сказать определенно.
— Забавно, что ты не знаешь.
— Если бы я сам каким-то образом готовил этот скачок, — объяснил Палмер, — тогда я мог бы сообщить тебе «когда». Но от меня это не зависит. И ни от кого в ЮБТК.
Бернс подался в кресле вперед.
— Тогда от кого же?
Палмер пожал плечами. Он взял свой стакан, сел в кресло, через кровать от Бернса.
— За неизвестного благодетеля. Бернс автоматически поднял свой стакан, но выпить забыл. — Вуди, деточка, не разыгрывай меня. Откуда ты взял все это?
Палмер медленно выпил и, открыв чемодан, вытащил оттуда несколько папок.
— Списки сделок, — сказал он. — Начиная с 30 октября. Кто продавал. Кто покупал. Все здесь.
Бернс встал и медленно, широко обошел кровать. Палмер следил за ним. Бернс избрал самый длинный путь, видимо, стараясь не выдать своего неожиданного интереса к спискам. — Что же там такое? — спросил он.
— Кто продавал, кто покупал.
— Ну-ну. Но что это тебе говорит?
— Ничего.
— Совсем?
— Абсолютно ничего.
Бернс склонил голову набок.
— Ты разыгрываешь меня, Вуди?
— Он вернулся к своему креслу и опустился в него. Палмер заметил, что списки перестали его интересовать.
— У нас есть время для разговора? — спросил Палмер.
— Пять-десять минут.
— Ты помнишь большую битву, когда Роберт Р. Янг захватил контроль над «Нью-Йорк сентрал?»
— Конечно. Кто не помнит?
— Мой отец был довольно-таки крупным акционером, частным, а не как представитель банка. Будучи преданным администрации Уайта, он был абсолютно уверен, что Янг не сможет забрать у них «Сентрал». Когда началась большая открытая баталия, он следил за каждым ударом, и, даже когда она закончилась победой Янга, мой отец все еще не мог этому поверить.
— Но это было, в самом деле, удивительно.
— Несмотря на весь свой опыт, отец не имел представления, как в наши дни достигается победа в битве на высшем уровне, за руководство. Он думал, что шум и драка свидетельствовали лишь о крупной заявке Янга на покупку акций.
— А разве было не так? — спросил Бернс.
Палмер улыбнулся, потягивая напиток.
— Мы никогда не узнаем наверняка. Видишь ли, в наши дни к тому времени, когда начинается открытая битва, остается только шум — все остальное уже позади. До того как битва становится гласной, она ведется в глубине, во тьме и в тайне. Те, кому принадлежит власть в компании, спокойно занимаются своим делом, совершенно не замечая назревающей битвы. Время от времени до них доносится какой-то шум. Это, конечно, инакомыслящие держатели акций. Вечно они шумят. Но руководство не замечает действительного положения вещей. Очень осторожно, небольшими порциями акции скупаются везде, где только возможно. Сто здесь, пятьсот там. Тысячу — сегодня и тысячу — завтра. Все это представляется нормальной активностью. То есть выглядит так, как задумано.
Бернс покачал головой:
— При таком темпе у кого-то вся жизнь уйдет на захват контроля.
— Иногда скрытые маневры длятся годами. Их нельзя ускорять. Слишком большая активность вызвала бы подозрения.
— Ясно. — Бернс взглянул на часы.
— Если мы должны бежать, — сказал Палмер, — я могу закончить свой рассказ когда-нибудь в другое время.
— Нет, нет. Продолжай.
— Я тебе не надоедаю?
— Я постигаю высший класс интриганства, Вуди.
— Могу держать пари, что постигаешь. — Палмер отпил немного виски. — Ну, ладно. Терпеливую скупку акций нельзя ускорять и по другой причине: это может вызвать резкий скачок цен на бирже. Он нежелателен. Приведет к тому, что вся операция станет слишком дорогой раньше срока. Залог успеха в том, чтобы цена держалась более или менее на своем обычном уровне, опускаясь или поднимаясь лишь на несколько пунктов. Тогда, откинув забрало, вы предлагаете десять пунктов премии любому, кто продаст вам крупный пакет акций. Вы уже скупили все, что смогли, по рыночной цене. Теперь подготовительный период окончен, и вы начинаете скупать по 5000 акций. Насколько я помню, такая техника уже срабатывала несколько раз. Но бывало, она и проваливалась, если кто-нибудь проявлял неосторожность. Или если цена поднималась слишком быстро. Или администрация банка догадывалась о том, что происходит. Или у стремящейся к власти группы иссякали деньги.
Бернс, на его узком лице полное безразличие, смотрел куда-то в пространство. Палмер молчал уже почти целую минуту, когда Бернс неожиданно сообразил, что рассказ окончен. Он быстро поднял глаза, взял свой стакан и сосредоточенно и деловито начал пить виски маленькими глотками. Потом встал и подошел к зеркалу шкафа. Постоял там, разглядывая себя, и потрогал один из темных мешков под глазами. Хмурясь, он взглянул на свои светлые волосы и пригладил их ладонью. Секунду спустя пошел в ванную комнату. Палмер услышал шум струи, льющейся из крана. Потом все стихло. Бернс вернулся с полным стаканом воды. Остановился и стал неторопливо пить. Его желтые глаза медленно двигались вдоль ряда гравюр на стене. Он вздохнул.
— Давай посмотрим, правильно ли я тебя понял, — наконец произнес он.
— Пожалуйста.
— Ты говоришь, что кто-то намеревается вытеснить администрацию Бэркхардта? Поэтому цена на акции растет? И именно поэтому она подскочит на 10 пунктов в один из ближайших дней?
— Правильно. Если все пойдет хорошо у нашего тайного претендента.
Бернс показал на списки, лежащие на коленях Палмера.
— Ты не можешь догадаться, кто он?
— Ну, разве это не было бы проявлением глупости с его стороны, если бы я мог? Здесь имена, о которых никто никогда не слышал. Эти люди разбросаны почти по всем Соединенным Штатам. И ты можешь быть уверен, что все это доверенные неизвестных корпораций, вкладчики-пенсионеры, небольшие частные фонды и страховые компании, двоюродные братья, племянники, незамужние тетки, секретари и бог знает кто еще.
— Как они заставили этих людей покупать?
— Это самое легкое. Стремящаяся к власти группа гарантирует, что акции поднимутся в цене. Так и должно быть по самому характеру операции. Эта группа не будет выкупать назад акции у разрозненных держателей. Просто ей надо иметь молчаливых вкладчиков, поддерживающих ее стремление к власти.
— Я это понимаю, — уверил его Бернс. — Что я пока еще не усек, Вуди, это почему кто-то хочет захватить контроль над ЮБТК? Кому это нужно? И главное, у кого найдется столько денег, чтобы завладеть контрольным пакетом?
— Имея шанс на победу, деньги всегда можно найти.
Бернс медленно покачал головой. — Плохо дело, — пробормотал он. — Плохо.
— Какая его часть. Мак? Что кто-то пытается это сделать… или же то, что я слишком скоро докопался до сути?
Бернс уставился на него:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я и сам не уверен. Может быть, ничего. Может быть, просто выстрел наугад.
Бернс долго не отрывал от Палмера взгляда, настороженного, в упор. Наконец он отвел глаза в сторону. — Ну, ладно, я думаю, для денежных парней, вроде тебя, это все чепуха.
— Это никогда не чепуха, если случается с твоей собственной компанией.
— Да, пожалуй. Что же ты собираешься делать?
Палмер допил стакан и встал.
— Так случилось, что у меня нет акций ЮБТК. Я просто служащий. Это забота Бэркхардта.
— А он знает?
— О манипуляциях? Должен знать. Я сказал ему.
— А? — Бернс задумчиво наморщил лоб. — Ладно, старина, это не вносит изменений в нашу миссию здесь, сегодня вечером, не так ли? Мы все-таки должны ободрать еще несколько сберегательных банков.
— Что мы и сделаем. — Палмер надел пиджак и направился к двери.
— Конечно, если это не меняет положения, — осторожно добавил Бернс.
— А почему это должно менять? — Палмер остановился, чтобы взглянуть на него. — Одно к другому не имеет отношения. Он увидел, что Бернс медлит. Попытался прочесть что-нибудь на его замкнутом лице. Ведь он нарочно представил Бернсу положение на бирже как самостоятельный маневр. И ясно подчеркнул, что борьба за контроль над ЮБТК не имеет ничего общего с борьбой со сберегательными банками. В действительности, размышлял Палмер, оба маневра били в одну цель. Ведь простой скупкой акций нельзя добиться контроля над такой большой корпорацией, как ЮБТК. Бернс был прав в одном: не у каждого есть такие деньги.
Но в такой борьбе деньги не единственное оружие, подумал Палмер. Дискредитируя дирекцию банка, можно переменить большинство акционеров в свой лагерь. В конечном счете количество приобретенных акций не имело значения. Главное — на чью сторону встанут крупные акционеры. Если удастся изобразить Лэйна Бэркхардта шизофреником, лихорадочно сводящим счеты со сберегательными банками и обреченным в конечном счете на позорное поражение, тогда у тебя появится оружие более ценное, чем деньги.
— Пошли вниз заниматься политикой, — предложил наконец Палмер.
— Пошли. — Бернс усиленно разыскивал что-то в комнате. Он зашел в ванную, спустя мгновение вышел оттуда с недоумением на лице. — У тебя есть «клинексы», старина?
— Вряд ли.
— Я подхватил небольшой насморк, а у меня они кончились.
— В сигаретном ларьке должны продаваться маленькие пачки.
— Верно. — Бернс подошел к Палмеру, стоящему у двери.
Мягко улыбнулся ему. Какое-то мгновение его тигриные глаза смотрели ласково.
— Я был уверен, что у тебя-то есть «клинексы», Вуди, деточка.
— Почему у меня?
— Не знаю. — Улыбка медленно расширилась. — Просто у меня создалось впечатление, что ты ими часто пользуешься.
Бернс открыл дверь и вышел из комнаты.
Глава тридцать восьмая
Хотя Палмер и просил, чтобы на следующее утро его разбудили в 10 часов, он был еще в постели в одиннадцать. Дежурный позвонил ему в десять, и Палмер попросил задерживать все дальнейшие звонки. Еще час он спал урывками: что-то вроде нервного забытья с короткими, напряженными сновидениями, почти не отличающимися от реальности.
В одном из таких снов Палмер завтракал с Бэркхардтом. В середине их разговора Палмер поднял свою салфетку и обнаружил, что это тонкий листок «клинекса». Палмер проснулся, перевернулся на спину и лежал не двигаясь, пока сон опять не овладел им. Последний сон был самым длинным. В нем он пробирался сквозь обычную для обеденного времени толпу на Пятой авеню, все двигались в одном направлении, а он — в противоположном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92