— А ты ему не веришь.— Нет. Во-первых, Хоук никогда не занимался бизнесом, по крайней мере такого рода. Он может подписаться, чтобы кого-нибудь убить, чтобы украсть, вытащить из тюрьмы, но не согласится на бизнес, с большой буквы "Б", который имеет в виду Шепард. Хоук — независимая натура.— Как и ты, — подметил Слейд.— Нет. Совсем не так, я никогда не подписываюсь делать то, что делает Хоук.— Я слышал, ты можешь и на это пойти.— От кого?— От знакомых ребят в Бостоне. Сделал по поводу тебя пару звонков.— А я думал, что ты все время проводишь, выслеживая нарушителей санитарных правил.— Я звонил во время обеденного перерыва.— Не верь ушам своим.— Вот именно. — Слейд едва не улыбнулся. — Насколько ты уверен, что его избили?— Шепарда? Абсолютно. Я уже встречался с подобными вещами, даже сам когда-то занимался этим. Знаю, как это выглядит, как чувствует себя пострадавший.— Да, вносит в свободу движения некоторую скованность. Чем объясняет это Шепард?— Говорит, что упал с лестницы.Слейд что-то записал.— Есть идеи насчет того, кто мог нанять Хоука?— Думаю, Кинг Пауэрс. Хоук в первую очередь работает на него.Слейд еще что-то записал.— Пауэрс — ростовщик, — уточнил я. — Обычно...— Я знаю, кто такой Пауэрс, — перебил меня Слейд.— В любом случае у Шепарда неприятности. Серьезные, по моему мнению, но он слишком напуган, чтобы позвать на помощь.— Или у него рыльце в пушку.Я с немым удивлением посмотрел на Слейда:— Ты знаешь больше, чем я.— Нет, просто предполагаю. — Он покачал головой. — Харви всегда не терпелось всех опередить. Он чересчур честолюбив. Зона отдыха, которую он пробивает, вызывает тьму кривотолков, строительство идет не слишком быстро, и люди начинают интересоваться, а все ли там в порядке.— А там все в порядке?— Черт, не знаю. Ты когда-нибудь занимался мошенничеством с земельными участками? Требуется сотня следователей, сотня адвокатов и сотня лет, чтобы разобраться, надо ли в чем-нибудь разбираться. — Слейд изобразил гримасу презрения. — Обычно даже не удается узнать, кто же владелец этой поганой собственности.— Шепард не произвел на меня впечатления мошенника.— Ну, скажем, он не мошенник, скажем, шагнул слишком широко. Вполне возможно, — буркнул Слейд.— Да, возможно. Но что мы можем предпринять?— Откуда мне знать, черт возьми. Я что, крутой парень из большого города? Ты мне посоветуй. Как я понимаю, у нас пока нет ни состава преступления, ни жертвы, ни нарушения уголовного законодательства, как вы, парни из больших городов, любите говорить. Я могу сделать так, что патрульные машины будут почаще проезжать мимо его дома, что все ребята будут незаметно присматривать за ним. Могу узнать, нет ли у прокурора каких-либо материалов относительно операций с землей. Есть другие мысли?Я покачал головой.— Нашел его жену? — спросил Слейд.— Да.— Она вернется домой?— Не думаю.— Что он собирается предпринять по этому поводу?— Он ничего не может предпринять.— Может поехать за ней и притащить домой?— Он не знает, где она. Я ему не сказал.Слейд, нахмурившись, смотрел на меня секунд тридцать.— Ты кого угодно из себя выведешь, Спенсер, это несомненно.— Ага.— Шепард нормально это воспринял?— Уволил меня. Сказал, что подаст на меня в суд.— Значит, ты без работы?— Вероятно да.— Еще один турист.— Ага.На этот раз Слейд улыбнулся. Широкой улыбкой, которая поползла по его лицу, прорезав морщины на щеках, по одной на каждой щеке.— Черт возьми, — сказал он и покачал головой. — Черт возьми.Я тепло улыбнулся ему, встал и вышел. Вернувшись в машину, сел на раскаленное сиденье, опустил верх и подумал о том, о чем уже думал прежде. Я не знал, что делать. Завел машину, включил приемник и немного посидел, гоняя мотор на холостых оборотах. Я даже не знал, куда поехать. Несомненно, миссис Шепард была несчастна, и, несомненно, мистер Шепард был несчастен. Это, конечно, не делало их особенными. Я сам в данный момент чувствовал себя достаточно несчастным. Вероятно, следовало отправиться домой. Дом — это такое место, куда можно пойти, а люди, которые там живут, обязаны будут впустить. Кто это сказал? Не помню. Впрочем, какой же ты циничный ублюдок. Я включил передачу и медленно поехал по Мейн-стрит в направлении мотеля. Хотя в моем доме, кроме меня, не было никаких других людей. Был один только я. Я мог себя впустить в любое время. На перекрестке пришлось остановиться. Мимо прошла рыжеволосая девица в светло-голубых расклешенных джинсах и короткой обтягивающей футболке цвета лайма. Джинсы были настолько тесны, что я заметил на ее ягодицах линию от трусиков. Она довольно дружелюбно взглянула на машину. Я мог предложить ей выпить, поплавать и ошеломить своим австралийским акцентом. Но она больше всего была похожа на студентку колледжа, ей захочется покурить травки и потрепаться о необходимости любви и нового сознания. Загорелся зеленый, и я двинулся дальше. Ворчун средних лет, которому некуда податься. Был уже второй час, когда я наконец влетел на стоянку мотеля. Пора обедать. С новой энергией я ворвался в фойе, повернул налево рядом с конторкой и зашагал по коридору к своему номеру. Быстрый душ, потом, немедленно обед. Кто мог всего несколько мгновений назад заподозрить, что у меня нет цели в жизни? Когда я открыл дверь, то в постели увидел Сьюзен Силверман, она читала книгу Эрика Эриксона Эрик Эриксон, психоаналитик (1902).

и выглядела именно так, как должна была выглядеть.— Боже праведный! — выдохнул я. — Как я рад тебя видеть.Заложив книгу пальцем, чтобы не потерять нужное место, она повернулась ко мне и сказала:— Как и я, уверена в этом.Она усмехнулась. Частенько она улыбалась, но иногда предпочитала усмехнуться. Сейчас она усмехнулась. Никогда не мог понять, в чем разница, но это имело какое-то отношение к радостной греховности. Ее улыбка была прелестной и доброй, однако в усмешке чувствовалась примесь порочности. Я бросился прямо на нее, удержал себя на руках, а потом схватил и крепко обнял.— Ой, — пискнула она.Я немного ослабил объятия, и мы поцеловали друг друга. Затем я сказал:— Не буду спрашивать, как ты сюда проникла: ты способна на все, а уж подговорить администрацию мотеля помочь тебе было детской забавой.— Именно детской забавой, — сказала она. — Как у тебя дела, голубоглазый?Пока я рассказывал, мы лежали рядом. Закончив рассказ, я предложил провести день в чувственных утехах, начав немедленно. Но она предложила начать после обеда, и я, немного посопротивлявшись, согласился.— Сьюз, — сказал я в обеденном зале, прикладываясь к первой кружке «Харп», пока она потягивала «Маргариту», — тебя почему-то странно заинтересовала та часть повествования, в которой Джейн едва не кастрировала меня.Она рассмеялась:— Мне показалось, что у тебя поползли в ширину бедра.— Никаких повреждений. Если бы так случилось, все официантки носили бы траурные повязки, а на Редклиффе приспустили бы флаг.— Ладно, убедимся в этом чуть позже, когда больше нечем будет заняться.— Лучшего занятия еще не придумали, — сказал я.Она умышленно зевнула.Подошла официантка и приняла наш заказ. Когда она ушла, Сьюзен спросила:— Что собираешься делать?— Просто ума не приложу.— Хочешь, чтобы я оставалась рядом, пока ты будешь заниматься этим делом?— Очень хочу. Мне кажется, что Роуз, Джейн и Пам мне было более чем достаточно.— Хорошо, я на всякий случай прихватила чемодан. Вдруг бы тебе захотелось, чтобы я осталась.— Да, я заметил, что ты его распаковала и развесила одежду. Уверенность.— О, ты заметил. Постоянно забываю, что ты сыщик.— "Меня Спенсером зовут, тайны вдаль меня влекут".Официантка подала мне полдюжины устриц, а Сьюзен — шесть маринованных креветок. Сьюзен посмотрела на устриц, забыв мои стихи.— Пытаешься вернуться к старому?— Нет, планирую новое.Мы дружно приступили к морской пище.— Почему ты сказал, что тех женщин тебе было более чем достаточно? — спросила Сьюзен.— Я ощущаю некоторое беспокойство. Из-за этого чувствую себя неуютно. Я умею работать руками, мне не занимать упорства, но... Пам Шепард спросила, есть ли у меня дети, и я ответил, что нет. Тогда она сказала, что, вероятно, я ничего не пойму, а потом спросила, женат ли я, и я сказал, что нет, и тогда она сказала, что я точно ничего не пойму. — Я пожал плечами.— У меня тоже никогда не было детей, — сказала Сьюзен. — А замужество нельзя назвать самым чудесным событием, случившимся в моей жизни. Кроме того, длилось оно недолго. Не знаю. Существует масса поговорок, согласно которым необязательно самому уметь готовить суфле, чтобы распробовать невкусное. Но... в школе иногда родители приходят за советом относительно детей, а тебе нечего сказать. У тебя нет детей... Вероятно, в этом есть что-то. Скажем, есть. Ну и что? Насколько я понимаю, ты довольно часто занимался делами, в которых не имел ни малейшего опыта. Чем это дело отличается от других?— Не уверен, что отличается.— Мне кажется, что да. Никогда прежде я не слышала, чтобы ты говорил о подобных вещах. По десятибалльной шкале ты всегда получал не менее пятнадцати баллов за уверенность.— Да, мне тоже так кажется.— С другой стороны, как ты объяснил, это дело не является более твоим, так как дела, как такового, фактически не существует.— Примерно так.— Из-за чего тогда беспокоиться? Если ты ничего не понимаешь в данной области, почему не успокоиться на этом? Несколько дней мы будем есть, плавать и гулять по пляжу, а потом отправимся домой.Официантка принесла нам по бифштексу, салат, рулет и еще одну кружку пива для меня. Минуты две мы молча поглощали пищу.— Не могу придумать для себя другого занятия, — сказал я.— Постарайся контролировать свой энтузиазм.— Прости. Совсем не это имел в виду. Просто ощущаю какое-то беспокойство. Я познакомился с двумя людьми, у которых вся жизнь превратилась в безумие, и не смог помочь ни одному из них.— Конечно не смог, — сказала Сьюзен. — Тебе, заранее предупреждаю, также не удастся добиться особенных результатов в борьбе с голодом, войной, эпидемиями, смертью.— Широкое поле для неудачной деятельности.— Ты к тому же не сможешь стать отцом каждого ребенка. Очень по-отечески с твоей стороны предположить, что Пам Шепард с несколькими женщинами не сможет обеспечить свое будущее без твоей поддержки. На самом деле она сама может чудесно с этим справиться. Я же сумела.— По-отечески? С моей стороны? Не говори ерунды. Ешь бифштекс и не говори ни слова, иначе я тебя отшлепаю. 11 После обеда мы вышли на террасу рядом с бассейном и расположились пить кофе за маленьким белым причудливым металлическим столиком под сине-белым зонтом. В бассейне находились в основном дети, они брызгались и кричали, в то время как их матери втирали в свои ноги масло для загара. Сьюзен потягивала кофе из чашки, которую держала обеими руками, и смотрела куда-то мимо меня. Я заметил, как расширились ее глаза за лавандовыми солнечными очками, повернулся и заметил Хоука.— Спенсер, — сказал он.— Хоук, — сказал я.— Не возражаете, если я присоединюсь к вам?— Присаживайся. Сьюзен, это Хоук. Хоук, это Сьюзен Силверман.Хоук улыбнулся ей, а она сказала:— Привет, Хоук.Хоук взял стул из-за соседнего столика и сел рядом с нами. За его спиной стоял крупный малый с обгоревшим на солнце лицом и азиатским драконом, выколотым на внутренней стороне предплечья. Когда Хоук брал стул, он кивнул в сторону соседнего столика, и татуированный парень разместился за ним.— Это Пауэлл, — сообщил Хоук. Сам Пауэлл ничего не сказал. Сидел, сложив на груди руки, и глядел на нас.— Кофе? — спросил я Хоука. Он кивнул.— Со льдом, — согласился он.Я подозвал официантку и заказал кофе со льдом для Хоука.— Хоук, — сказал я. — Пора кончать с этим стремлением к незаметности. Я имею в виду, почему бы тебе не начать одеваться так, чтобы люди замечали тебя, а не так, чтобы всегда оставаться в тени?— Мне уже пора на покой, Спенсер, поздно менять сущность. — Он растянул первый слог в слове «покой». — Не вижу причин вдруг становиться щеголем. — Хоук был одет в белые кроссовки «Пума» с черной отделкой, белые льняные слаксы и такую же белую жилетку без рубашки. Пауэлл был более консервативен: футболка с темно-бордовыми и желтыми полосами и темно-бордовые слаксы.Официантка принесла Хоуку кофе со льдом.— Вы со Сьюзен здесь отдыхаете?— Ага.— Здорово, правда? Всегда нравился Кейп. Здесь царит атмосфера, которую трудно ощутить в другом месте. Понимаешь, трудно объяснить, дух праздной жизни своего рода. Тебе так не кажется. Спенсер?— Ага, дух праздной жизни. А тебя что привело сюда, Хоук?— Нечто похожее. Представилась возможность провести отпуск, не отвлекаясь от работы. А ты как? Оказываешь мелкие услуги Харви Шепарду?— Скажу, если ты тоже мне все скажешь.— Сьюзен, — сказал Хоук. — Перед вами прямой и незамысловатый человек. Ничего не скрывает. Очень неплохое качество.Сьюзен улыбнулась ему и кивнула. Он улыбнулся в ответ.— Хоук, хватит болтать чушь. Тебе хочется знать, что я делаю для Шепарда, а мне хочется знать, что ты делаешь с Шепардом.— Возможно, я делал с ним слишком многое, а возможно, и недостаточно. Это как посмотреть. Но меня не сильно волнует, что ты делаешь для Шепарда, больше беспокоит, чтобы ты перестал это делать.— Ага, — кивнул я. — Угроза. Это объясняет, почему ты привел с собой Эрика Рыжего. Знал, что со мной будет Сьюзен, и не хотел допускать численного преимущества.— Как ты там меня назвал? — спросил со своего места Пауэлл.— Прежняя живость ума, Спенсер. — Хоук улыбнулся.— Так как ты меня назвал? — повторил Пауэлл.— Очень трудно выглядеть крутым, Пауэлл, когда у тебя слезает кожа с носа. Почему бы тебе не воспользоваться кремом «Сан Бан», превосходный, без жирного блеска, прекрасно фильтрует вредные ультрафиолетовые лучи.Пауэлл встал:— Прекращай умничать. Или узнаешь, как смеяться надо мной.— У тебя на левой руке, случайно, не изображение твоей мамочки?Он с минуту рассматривал изображение дракона на своем предплечье, потом повернулся ко мне. Его лицо покраснело еще больше, и он прорычал:— Доумничался, ублюдок, сейчас я тебя отрихтую прямо здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23