Ради работы, ради выпивки, ради секса, ради успеха. Это безответственно.Официантка подала первые блюда. Мои закуски включали в себя моллюска «Казино», устрицу «Рокфеллер», жареную креветку, маринованную креветку и фаршированную шляпку гриба.— Меняю шляпку гриба на улитку, — предложил я Сьюзен.Она взяла щипчиками улитку и положила на мою тарелку.— Гриб мне не нужен.— Сьюзен, нет необходимости объявлять голодовку только потому, что тебя что-то разозлило. — Я вытащил улитку из ракушки и съел. — Последний шанс получить гриб.Она покачала головой, я съел шляпку.— Ты же не знаешь, почему она сбежала, — сказала Сьюзен.— Никто из нас не знает.— Но ты сразу предположил феминистские причины.— Ты права, не нужно было этого делать.— Я съем маринованную креветку, — сказала Сьюзен. Я переложил креветку на ее тарелку. Своей вилкой.— Знаешь ведь, что это мои любимые, — сказал я.— А также то, что ты равнодушен к фаршированным грибам.— Стерва.Сьюзен улыбнулась:— Путь к раскаянию мужчины лежит через его желудок.Все решила, как всегда, улыбка. Улыбка Сьюзен была цветной, объемной и со стереофоническим звучанием. Я почувствовал, как напряглись мышцы живота, что всегда происходило, когда я смотрел на нее, а она вот так вот улыбалась.— Где ты была, черт возьми, двадцать лет назад? — спросил я.— Замужем не за тем мужчиной. — Она протянула правую руку и погладила указательным пальцем суставы моей левой кисти, лежащей на столе. Она продолжала улыбаться, но лицо стало серьезным. — Лучше поздно, чем никогда.Официантка подала салат. 3 На следующее утро я встал и отправился в Хайаннис, прежде чем в Бостоне воцарился утренний час пик на улицах. На Кейп, через Сагамор-Бридж, вела суперавтострада № 3. Двадцать лет назад никакой автострады не было, и на Кейп приходилось добираться по шоссе № 2, мимо маленьких массачусетских городков типа Рандольфа. Дорога была мед ленной, но интересной, можно было смотреть на людей, рыжих дворовых собак, лужайки перед домами, можно было останавливаться у закусочных и есть гамбургеры, которые готовили на ваших глазах. В тот день на автостраде № 3 мне встретился один-единственный парень, менявший колесо недалеко от указателя «Плимут».Когда я пересек канал Кейп-Код по Сагамор-Бридж, дорога № 3 смешалась с дорогой № 6, а затем перешла в шоссе Мид-Кейп. Вместо центральной разделительной полосы и по обочинам были посажены карликовые белые сосны, кое-где попадались клены и дубы. Когда дорога чуть поднималась, был виден океан — залив Баззард на юге, Кейп-Код на севере. Весь полуостров был буквально пропитан духом океана; даже когда вы не видели его, вы продолжали слышать и чувствовать его характерный запах. Иногда возникало ощущение безграничного пространства вокруг. Яркость открытого пространства уходила вдаль вместе с солнцем.Шоссе № 132 привело меня в центр Хайанниса. Умиротворяющее волнение от карликовых сосен и бескрайнего моря сменилось «Макдональдсами» и «Холлидей Инн», прочими компаниями, отгородившимися от мира фабричными оградами, торговыми рядами, мотелями «Шератон Моторс» и массой других менее привлекательных заведений, где можно поесть, поспать, выпить в обстановке, мало чем отличающейся от домашней. За исключением разве что рыболовной сети на стенке. Если бы тот самый Бартоломью Госнолд приблизился к Кейп-Коду с этого направления, он, не задерживаясь ни на миг, отправился бы дальше.От площади аэропорта я покатил на восток по Мейн-стрит. Хайаннис, если в него въезжать на машине, кажется удивительно перенаселенным. Мейн-стрит переполнена магазинами, большая часть которых является филиалами бостонских или нью-йоркских торговых компаний. Нужный мне мотель находился в восточной оконечности города. Крупное курортное заведение с клубом здоровья и хорошим рестораном, обставленным в викторианском стиле. На большой зеленой вывеске перед домом было написано «Дафнис». Я останавливался здесь два месяца назад с Брендой Лоринг и очень неплохо провел время.К восьми тридцати я уже был в номере и даже распаковал вещи. Позвонил Шепарду. Он ждал меня. Оушен-стрит находилась в пяти минутах ходьбы от мотеля. Она являлась продолжением Си-стрит, и главной ее примечательностью было огромное количество выгоревших панелей на стенах и синих ставен. Дом Шепарда не являлся исключением. Большой, в колониальном стиле, панели из белого кедра, выгоревшие до цвета серебра, синие ставни на всех окнах. Он расположился на пригорке, на океанской стороне Оушен-стрит. Перед домом стоял белый «кадиллак» с опущенным верхом. Плавно изгибающаяся, мощенная кирпичом дорога вела к центральному входу, дом обрамляли маленькие вечнозеленые кустики. Входная дверь была синяя. Я нажал на кнопку и услышал, как внутри раздался звонок. Дверь открыла светловолосая девушка в крошечном сочно-зеленом купальнике. На вид ей было лет семнадцать. Я попытался не пялить на нее глаза и произнес:— Меня зовут Спенсер, и я хотел бы повидаться с мистером Шепардом.— Входите, — сказала девушка.Я вошел в переднюю, и она оставила меня там, а сама отправилась за отцом. Я закрыл за собой дверь. Пол в передней был выложен камнем, а стены производили впечатление изготовленных из кедров панелей. По обе стороны располагались двери, еще одна была на задней стене, на второй этаж вела лестница. Потолок был белым и равномерно грубым, на такой потолок штукатурка наносилась струёй, и не было видно следов рук человека.Вернулась дочь Шепарда. Я незаметно поедал ее глазами из-за солнечных очков. Совсем иное дело, нежели открыто пялиться. Быть может, она была слишком молода, но возраст подчас трудно определить точно.— У моего отца сейчас посетитель, он просил вас подождать немного.— Хорошо.Она ушла, оставив меня стоять в передней. Я не претендовал на бокал портвейна в гостиной, но такой прием показался мне чересчур холодным. Быть может, она находилась в смятении из-за исчезновения матери. Но она не выглядела такой. Она выглядела сердитой. Возможно, из-за того, что пришлось открывать дверь. Вероятно, хотела заняться педикюром, а я оторвал ее. Бедра, однако, сногсшибательные. Для такой маленькой девочки.Из двери за лестницей появился Шепард. Вместе с ним высокий негр с бритой головой и крутыми скулами. Он был одет в свободный зеленовато-голубой костюм покроя «Ливайс» и розовую рубашку с большим воротником. Рубашка расстегнута до пояса, видимая часть груди и живота производит впечатление твердого, необработанного черного дерева. Он достал из нагрудного кармана небольшие солнечные очки, нацепил, долго смотрел на меня поверх них, затем стекла медленно упрятали его глаза, и он уставился на меня. Я глядел на него.— Хоук, — сказал я.— Спенсер.— Вы знаете друг друга? — спросил Шепард.Хоук кивнул.— Да, — сказал я.— Я попросил Спенсера разыскать мою жену, — сказал Шепард Хоуку.— Готов поспорить, у него это получится, — сказал Хоук. — Он просто огнем горит, когда нужно что-нибудь найти. Все готов разыскать. Правда, Спенсер?— Ты тоже всегда был одним из моих самых любимых героев, Хоук. Где остановился?— Я постоялец «Холлидей Инн», маса Спенсер.— Мы так больше не говорим, Хоук. Кстати, тебе удается говорить на этом идиотском диалекте не лучше, чем всегда.— Возможно, но тебе стоило бы послушать «Рассыпчатый хлеб» в моем исполнении.— Не сомневаюсь.Хоук повернулся к Шепарду:— Еще увидимся, мистер Шепард.Они пожали друг другу руки, и Хоук ушел. Шепард и я наблюдали через дверь, как он идет к «кадиллаку». Его походка была грациозной и легкой, крепкие мышцы — будто дольки тугого мяча, отчего казалось, что он вот-вот взлетит в воздух.Хоук посмотрел на мой «шеви» шестьдесят восьмого года, обернулся, и лицо его расплылось в довольной улыбке.— Как всегда, самая крутая тачка, а?Я пропустил это мимо ушей. Хоук сел в «кадиллак» и уехал. Хвастливо.— Откуда ты его знаешь? — спросил Шепард.— Двадцать лет назад выступали за одну команду, иногда тренируемся в одних и тех же залах.— Разве неудивительно, что через двадцать лет ты встречаешь его именно здесь?— А я не однажды встречался с ним с тех пор. По роду наших занятий.— Правда?— Да.— Понимаю. По-моему, вы совсем неплохо знаете друг друга. Привычка торговца оценивать людей, я думаю. Входи. Выпьешь кофе или еще что-нибудь? Мне кажется, для выпивки слишком рано...Мы прошли на кухню.— Растворимый сойдет? — спросил Шепард.— Конечно, — ответил я, и Шепард поставил воду в красном фарфоровом чайнике разогреваться.Кухня была длинной, разделенной надвое: в одной ее части готовили пищу, в другой — ели. В столовой грубый стол — с лавками по четырем сторонам — цвета топляка, что приятно контрастировало с голубым полом и голубой же стойкой.— Значит, ты был боксером?Я кивнул.— Значит, нос тебе еще тогда сломали?— Ага.— А шрам под глазом тоже с тех времен, готов поспорить.— Ага.— Черт, неплохо выглядишь, готов поспорить, даже сегодня ты смог бы выдержать несколько раундов, правильно?— В зависимости против кого.— Ты выступал в тяжелом весе?Я снова кивнул. Вода закипела. Шепард разложил кофе из большой банки «Тестерс Чойс» по чашкам.— Сливки, сахар?— Нет, спасибо.Он поставил кофе на стол и сел напротив меня. Я надеялся получить к кофе пончик или сладкую булочку. А Хоука, интересно, угостили?— На здоровье, — сказал Шепард и поднял свою чашку.— Харв, — сказал я, — у тебя значительно более серьезные неприятности, чем сбежавшая жена.— Что ты имеешь в виду?— Имею в виду то, что знаю Хоука, знаю, чем он занимается. Он выжимает деньги, таких ребят на моем углу обычно называют костоломами. Он работает по найму и последнее время довольно часто работает по найму на Кинга Пауэрса.— Погоди минуту. Я нанял тебя для поисков моей жены. Какими бы делами я ни был занят с Хоуком, они касаются одного меня. А не тебя. Я плачу тебе не за то, чтобы ты совал нос в мои дела.— Все верно. Но если ты имеешь дело с Хоуком, ты имеешь дело с болью. Хоук всем причиняет боль. Ты должен Пауэрсу деньги?— Я не знаю никакого Пауэрса. Не волнуйся о Пауэрсе, или Хоуке, или еще о ком-нибудь. Я хочу, чтобы ты искал мою жену, а не рылся в моих финансовых счетах, понятно?— Да, понятно. Но я уже много лет имею дело с людьми, подобными Хоуку. Знаю, как все бывает. На этот раз Хоук пришел просто поговорить с тобой, любезно объяснить, сколько ты должен, на сколько времени просрочил платежи по процентам и к которому дню ты обязан все выплатить.— Откуда, черт возьми, ты знаешь, о чем мы говорили?— А в самом конце разговора он пояснил с достаточно дружеской улыбкой на лице, что произойдет, если ты не расплатишься. Потом появился я, он вежливо попрощался и уехал.— Спенсер, ты собираешься тратить время на подобные разговоры, или займемся делом, для которого я тебя нанял?— Харв, Хоук не болтает попусту. Он достаточно скверный человек, но всегда держит слово. Если ты должен деньги, расплатись. Если у тебя нет денег, расскажи мне обо всем, чтобы мы могли заняться решением этой проблемы. Но не пытайся обмануть меня и не обманывай себя. Если дело дошло до Хоука, значит, тебя уже засосало с головой.— Не о чем говорить. Все. Оставим этот разговор.— Возможно, не хватит даже моего роста, чтобы тебя вытащить. 4 У меня возникло чувство, назовите его интуицией, что Шепард не хочет говорить о своих делах с Хоуком, Кингом Пауэрсом или еще с кем-либо. Он хочет говорить о своей жене.— Твою жену зовут Пам, верно?— Верно.— Девичья фамилия?— Какое это имеет значение?— Она могла вспомнить о ней после побега.— Пам Нил. — Он произнес по буквам.— Родители живы?— Нет.— Родственники?По какой-то непонятной мне причине он вдруг смутился.— Братья или сестры?— Нет. Она была единственным ребенком.— Где она росла?— Белфаст, штат Мэн. На побережье, рядом с Сиэрспортом.— Я знаю, где это. У нее там остались друзья, к которым она могла бы поехать?— Нет. Она уехала оттуда сразу после окончания колледжа. Вскоре после этого умерли ее родители. Она не возвращалась туда уже лет пятнадцать, мне кажется.— В какой колледж она ходила?— Колби.— В Уотервиле?— Да.— Как насчет друзей по колледжу?— Выпуск пятьдесят четвертого года, мы оба. Были влюблены друг в друга еще тогда.— Так как насчет друзей по колледжу?— Понятия не имею. Мы и сейчас встречаемся с людьми, с которыми учились вместе. Думаешь, она поехала к кому-нибудь из них?— Ну, если она отсюда выбежала, то должна куда-то и прибежать. Когда-нибудь работала?— Никогда. — Он покачал головой. — Мы поженились вскоре после выпускного вечера. Я поддерживал ее материально с той поры, когда это перестал делать ее отец.— Она когда-нибудь путешествовала без тебя? Раздельные отпуска и тому подобное?— Нет, Господи, она может заблудиться в телефонной будке. Я хочу сказать, что она очень боялась путешествовать. Куда бы мы ни отправлялись, я всегда был рядом.— Итак, ты оказался на ее месте — ни специальности, ни опыта путешествий, ни другой семьи, кроме вашей. Куда бы ты отправился?Он пожал плечами.— Она взяла с собой денег?— Совсем немного. Я дал ей деньги на еду и дом в понедельник, а она убежала во вторник, успев купить, однако, припасы на всю неделю. У нее не могло остаться более двадцати долларов.— О'кей, возвращаемся к вопросу, куда она могла отправиться. Она нуждается в чьей-то помощи. На двадцать долларов не разгуляешься. К кому из друзей она могла поехать?— Ну, могу сказать только, что большинство ее друзей это и мои друзья тоже. Понимаешь, я знаю мужа, она знает жену. Не думаю, что она спряталась у кого-то из них. Кто-нибудь из ребят давно сообщил бы мне.— Незамужняя подруга?— Мне кажется, я не знаю никого, кто не был бы замужем.— А твоя жена?— По-моему, нет. Но я ведь не фиксировал каждое ее движение. По-моему, кое-кто из ее подруг по колледжу до сих пор не вышли замуж, хотя некоторые из них были совсем недурны.— Можешь мне назвать их имена, последние известные адреса и тому подобное?— Господи, не знаю. Попытаюсь, но на это уйдет какое-то время. Я действительно практически ничего не знаю о том, чем она занималась в течение дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23