Так вот, выбрось это из головы. Ты идешь с нами.
Она помотала головой, но смотрела при этом не на меня, а на пламя костра.
Я сидел, глядя на нее, и от злости у меня просто не было слов. Затем, фигурально выражаясь, я взял себя в обе руки и попытался говорить спокойно.
– Послушай, – начал я, стараясь говорить как можно убедительнее. – Мы уже давно вместе – ты, я и Санди. Но ничто не может продолжаться вечно. Ты ведь наверняка сознавала, что рано или поздно мы встретим других людей и присоединимся к ним или они присоединятся к нам...
Я продолжал говорить, спокойно и убедительно, используя все те же доводы, которые приводил сам себе вчера, и, как мне казалось, справлялся довольно неплохо. То, что я говорил ей, было всего лишь здравым смыслом, и я постарался ей это объяснить. Не говоря уже о возрасте и поле, у любого человека в одиночку было куда меньше шансов выжить. Что она будет делать? Но даже оставляя в стороне практическую сторону дела, то ведь и Санди будет скучать без нее. Да если уж на то пошло, и мне будет здорово ее не хватать...
Я говорил довольно искренне, и мне даже стало казаться, что я понемногу убеждаю ее, но тут она внезапно встала и вышла из отбрасываемого костром круга света, оставив меня на полуслове.
Я смотрел ей вслед в темноту. Какая-то ледяная мерзость вдруг выпорхнула из ночной тьмы и уселась мне на грудь. И тут я наконец понял: она и впрямь собирается сделать то, что сказала.
Глава 11
Через час после рассвета наше снаряжение, собаки и все остальное были на берегу-Мэри и Уэнди смотрели, как я заканчиваю строить плот. Смотрели и в меру сил помогали. Первой заговорила о девочке Мэри.
– По-моему, – сказала Мэри, глядя туда, где на бревне сидела девочка и гладила лежащего у ее ног Санди, – каждый должен вносить свою лепту.
– Она с нами дальше не идет, – сказал я. Мэри недоуменно уставилась на меня.
– Не идет? – переспросила она. В ее голосе прозвучали странные нотки – нотки, которые могли означать что угодно. Лично я этого определить не мог. – Надеюсь, ты это не серьезно?
– Я-то, может, и не серьезно, – сказал я. – Зато она – серьезно.
– Вот как? – протянула Мэри. Она снова взглянула на девочку. – Это ее идея?
– Вот именно.
Мэри немного постояла, задумчиво глядя на девочку.
– Нет, – наконец сказала Мэри. – Она пойдет. Лично я больше ничего не сказал. Я полностью сосредоточился на завершении плота. Когда работа наконец была закончена, мы спустили его на воду, погрузили наши пожитки и обе тележки. Плот – квадрат из довольно приличной толщины бревен размером почти десять на десять футов – держался на воде вполне прилично. Для Уэнди оставалось еще полно места – хотя малышка была бледна как полотно и явно до смерти перепугана перспективой переправляться через реку на качающемся деревянном плоту.
Пока Мэри уговаривала и утешала ребенка, я взял шесть собачьих цепочек, которые остались после завершения плота. Из трех я сделал петлю-удавку и накинул Санди на шею. Потом привязал к ним остальные три и обмотал конец вокруг толстого бревна, которое леопарду сдвинуть с места было явно не по силам. Затем я подошел к плоту и забрал с него «двадцать второй» и коробку патронов.
– Что ты делаешь? – Мэри перестала успокаивать Уэнди и уставилась на меня. – Ведь он мой. Ты же сам мне его подарил.
– А теперь забираю обратно, – сказал я.
И пошел прочь, не дожидаясь ее реакции. Девочка уже стояла возле Санди и рассматривала цепи – сам же Санди, когда я их на него надевал, даже глазом не моргнул. Он беззаботно нежился на солнышке. Я подошел к девочке и сунул ей в руки ружье и патроны.
– Стрелять со временем научишься, – сказал я. – Держи патроны сухими и трать только тогда, когда действительно не остается другого выхода. Независимо ни от чего, перед тем как заряжать ружье, всегда сначала убедись, что патроны не грязные. И вообще следи, чтобы грязь не попала в ствол. Если ствол все же запачкается, возьми из рюкзака кусок веревки и привяжи к его концу тряпичку. Пропусти веревку сквозь ствол и несколько раз протяни через него тряпку – до тех пор пока внутри он не станет блестящим, если поднять ружье вверх и посмотреть сквозь дуло на свет. Впрочем, ты сама видела, как я это делаю. Все поняла?
Она без единого слова взяла у меня коробку и ружье.
– Санди я оставляю с тобой, – сказал я. – Не отвязывай его до тех пор, пока не пройдет по меньшей мере день и ночь. Раз меня рядом не будет, думаю, он будет держаться с тобой и послужит тебе защитой еще лучшей, чем ружье. Помни: через несколько месяцев наступит зима. Постарайся найти место, где ты сможешь обосноваться и находиться в безопасности до наступления тепла.
Она взглянула на меня.
– Ну что ж, – сказал я. – Счастливо тебе.
Она не шевельнулась и ничего не сказала. Я повернулся и пошел обратно к Мэри.
Мэри уже усадила Уэнди на плот и разделась, оставшись в желтом закрытом купальнике. Она отлично в нем выглядела, впрочем, как я и ожидал после проведенной с ней ночи. Сам я о таких тонкостях не подумал. Теперь же, отдавая дань ее купальному костюму, я оставил на себе шорты – глупейший пережиток мужской застенчивости, чего раньше совершенно не планировал. Но у меня в рюкзаке было сменное нижнее белье, а мокрые шорты я мог повесить на рюкзак сушиться на ходу, после того как мы переправимся на ту сторону.
Я снова оглянулся на девочку и Санди и помахал им. Само собой, никто из них не откликнулся. Мы с Мэри, держась за край плота, вошли в холодную речную воду. Собаки последовали за нами, и мы поплыли вперед.
Как я уже сказал, вода была очень холодной, несмотря на то, что стояла середина лета. За то время, что мы преодолевали реку, течением нас снесло гораздо дальше, чем я даже ожидал. И довольно скоро, хотя я и считал себя довольно сильным пловцом, я почувствовал, что рад плоту, за который можно держаться, и посочувствовал собакам, которым держаться было не за что. Наконец одной из них пришла в голову мысль попытаться взобраться на плот, но, услышав резкую команду Мэри, ослушница тут же отказалась от крамольного намерения. Короче говоря, в общей сложности мы провели в воде более получаса, пока в конце концов не выбрались на небольшой песчаный пляжик, за которым начиналась обширная, размером с два приусадебных участка песчаная, поросшая травой проплешина, тянущаяся до опушки довольно густого леса.
Я вылез из воды, подтянул плот поближе к берегу и перенес Уэнди на песок. После этого я начал сгружать наши пожитки, и тут тревожный возглас Мэри заставил меня выпрямиться и обернуться.
Из-за деревьев появились и теперь стояли примерно на полпути между рекой и лесом пятеро мужчин. Они были примерно в двадцати ярдах от нас и рассредоточились полукругом, прижимая нас к кромке воды. Все они были хорошо одеты – то есть примерно как для охоты. Все были обуты в добротные ботинки на толстой подошве, высокие голенища которых исчезали под плотными штанами. На всех были либо кожаные, либо из плотной ткани куртки, из-под которых выглядывали воротнички теплых рубашек, а на головах всех, кроме одного, красовались шапки. Каждый был перепоясан ремнем, на котором болтался револьвер, а в руках у всех были ружья.
Единственный из них, не имевший головного убора, стоял чуть впереди остальных и, похоже, был их предводителем, хотя по виду и был моложе остальных и, кажется, даже на дюжину лет моложе меня. Но ростом он был примерно с меня и в своей куртке казался очень широкоплечим. У него было костистое лицо, гладко выбритое, как и мое, физиономии же всех остальных были украшены разного достоинства бородами. Когда я потянулся к лежащему на плоту ружью, он улыбнулся.
– Оставьте его, – сказал он. Я убрал руку.
– Охранять! – рявкнула Мэри. – Чужой!
Собаки быстро рассыпались веером вокруг нас. Каждая впилась взглядом в одного или нескольких противников, а это в большинстве случаев означало, что на каждого придется по паре псов, и каждый из этих застывших как статуи представителей семейства волчьих замер в своей собственной позе готовности, подобно тому, как хорошо обученная охотничья собака нацеливается на дичь. Мужчины вскинули ружья.
– Спокойно! – сказал молодой. – Придержите своих собачек, если не хотите, чтобы их перестреляли!
Мэри ничего не ответила, но собаки по-прежнему стояли неподвижно. Молодой поставил ружье прикладом на землю и оперся на него в довольно дружелюбной манере – хотя я заметил, что остальные продолжали держать ружья наизготовку. Он снова улыбнулся нам.
– Итак, – заговорил он. – Как там на противоположном берегу?
– Ничего особенного, – ответил я.
Стоя в воде едва ли не по пояс, я до смерти замерз, но мне не хотелось удаляться от лежащего на плоту на расстоянии вытянутой руки ружья:
– А как на этом?
– Да тоже так себе, – отозвался молодой. – Парочка пустых городишек...
Он отвечал мне, но при этом буквально пожирал глазами Мэри. Да и все остальные глазели на нее. А все этот ее желтый купальник. Я вполне отдавал себе отчет, что она надела его, зная, какое впечатление он произведет на меня. Но теперь то же самое впечатление он производил и на этих мужиков, только для них, подумал я, это было немного чересчур. Тем не менее, вместо того чтобы сделать что-нибудь разумное – например, взять с плота куртку или одеяло и накинуть на себя – и несмотря на то, что она, как и я, была мокра и замерзла, Мэри продолжала стоять на месте, невольно приковывая к себе их взгляды. Мало того, она еще и заговорила с ними, привлекая к себе еще больше внимания.
– Вы что себе позволяете? – воскликнула она, притягивая к себе Уэнди. – Моя малышка и так до смерти перепугана переправой, а тут еще и вы появляетесь из леса со своими ружьями...
С этими словами она принялась растирать девочку полотенцем, которое было повязано у Уэнди на шее в качестве воротника, не дающего брызгам попасть под одеяло, в которое ее закутали перед посадкой на плот. Может, то, что она делала, и было поступком чисто материнским, но подействовало на незнакомцев так, как если бы Мэри начала исполнять перед ними танец живота. Двое из них уже начали слегка улыбаться.
– Вы уж нас простите, – сказал молодой предводитель. – Мне очень жаль. – Улыбки на лицах его товарищей стали немного шире.
– Еще бы! – огрызнулась Мэри, продолжая орудовать полотенцем. – Если с миром что-то стряслось, то это еще не значит, что люди должны перестать соблюдать приличия! Любой, у кого осталась хоть кроха мозгов, предложил бы помочь, а не выскакивал бы вот так, словно разбойник...
– Да мы только рады будем помочь, – сказал молодой. – Вы просто нас не так поняли – мы ведь потому и подошли, что хотели помочь...
– Ах вот оно что! – хмыкнула Мэри – Что ж, так-то лучше. Понимаете, теперь, когда в мире почти не осталось людей, тем, кто уцелел, нужно держаться вместе. Что ж, может, конечно, и мне не стоило так набрасываться на вас... – Она все продолжала яростно вытирать Уэнди в своем почти что танце, хотя Уэнди уже явно хотелось лишь одного – чтобы ее поскорее отпустили. – Но если бы вы, как мы, только что переплыли ледяную реку вроде этой, думаю, вам бы тоже не понравилось, выскочи на вас толпа вооруженных людей...
– Мамочка, я уже сухая! – запротестовала Уэнди, пытаясь вывернуться из материнских рук.
– Стой спокойно, милая! – прикрикнула на нее Мэри. – Так вот, я и говорю, когда толпа вооруженных людей...
И только тут я уголком глаза кое-что заметил – едва уловимое движение. Неожиданно я понял, что происходит и почему Мэри все стоит и болтает, стараясь отвлечь их внимание на себя.
Пока она продолжала свое маленькое шоу, собаки занимались своим делом. Видимо, она действительно хорошо выдрессировала их. Пока взгляд человека, за которым она следила, был устремлен на нее, собака стояла совершенно неподвижно, настороже. Но стоило вниманию противника хоть на секунду отвлечься на что-то другое, и собака продвигалась вперед – на один шажок, на два, даже на полшажка, будто подкрадываясь к залегшему на кукурузном поле кролику. Сначала собаки находились от незнакомцев почти на таком же расстоянии, что и мы с Мэри. За это время они успели преодолеть почти половину расстояния до членов комитета по торжественной встрече.
Теперь уже и речи быть не могло о том, что незнакомцам удастся перебить всех собак до того, как те доберутся до них. Возможно, им и удалось бы перебить добрую половину псов, но у оставшихся будут все шансы добраться до намеченных жертв за то время, пока охотники расправляются с первой половиной.
В тот же самый момент, когда я заметил едва уловимое продвижение одной из собак вперед, человек, по направлению к которому она продвигалась, тоже почуял неладное. Очевидно, пес был уже слишком близко, и это просто не могло и дальше оставаться незамеченным.
– Тек! – заорал мужик. – Собаки! Смотри! Молодой лидер наконец оторвал взгляд от Мэри и окинул взглядом полукруг готовых атаковать собак. Одновременно с этим остальные начали поднимать ружья. Но я уже воспользовался тем преимуществом, что их внимание переключилось с меня на собак, и схватил наконец свое ружье.
– Стоять! – заорал я, вскинул ружье и направил его Теку в живот. Собаки ждали команды напасть.
– Стойте! Делайте, как он говорит! – рявкнул Тек – если только это было полное имя молодого вожака. Сам же он застыл в полной неподвижности.
Его люди замерли.
– Так-то лучше, – продолжал он уже более спокойно. Он еще раз взглянул на Мэри, на меня и улыбнулся, но я заметил, что на его лице поблескивает испарина. Получить в живот пулю 30.06 – перспектива не из приятных, а я стоял так близко, что, даже будучи неважным стрелком, не промахнулся бы. – Намного лучше. Думаю, вы не хотите понапрасну терять этих прекрасных псов, верно, мэм? Сейчас мы просто уйдем отсюда и дадим вам возможность идти своей дорогой, поскольку вы, кажется, хотите именно этого. Если уж мы не можем стать друзьями, – теперь он улыбался только Мэри, – значит, не судьба. Хотя и жаль. Было бы очень приятно познакомиться с вами поближе. Итак, мы начинаем отходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64