- Героя мы ему дадим в следующий раз, а сегодня - орден Мужества за спасение детей от террористов.
Президент на секунду замешкался, соображая, как поступить в этой ситуации, но в конце концов решил сделать вид, что все идет, как надо. Он принял из рук Батина коробочку с наградой, негнущимися пальцами достал орден и с отеческой улыбкой посмотрел на Белова...
Секьюрити подтолкнул Сашу в направлении трона. Шагая по красной ковровой дорожке, он заметил, что за ним волочится длинный черный шнурок, видимо, в свое время небрежно завязанный фээсбэшниками в белых халатах. Но когда он попытался нагнуться, чтобы хотя бы запихнуть его в ботинок, фээсбэшник в штатском железной рукой вернул его в вертикальное положение, а потом подвел и остановил в нужном месте.
Борис Николаевич просто ткнул Белова орденом в грудь и, о чудо, тот сам собой пристал к нему, как банный лист.
Толпа государственных мужей и жен сгрудилась вокруг Саши. Многократно усиленный акустикой гром рукоплесканий отразился от стен и купола зала и прямо-таки ударил по ушам. Вокруг сияли искренние и фальшивые улыбки, каждому из присутствующих, правда, по разным соображениям, хотелось его поздравить. Тем более, что среди них было немало родителей, чьих детей он спас от гибели.
- И чтоб от него все отвязались, - громко, чтобы перекрыть поднявшийся в зале радостный шум, крикнул Борис Николаевич, - а то знаю я вас! Где Генеральный прокурор?
Из толпы выступил вперед солидный господин в синем мундире.
- Господин Юстинианов, слышал, что я говорю? - Президент вознес указательный палец и показал куда-то в середину купола. - Белов с криминалом завязал! И точка! Чтоб никаких там тюрем, понимаешь, лагерей. А то вам, прокурорам, лишь бы человека за решетку засадить. - И, довольный произведенным впечатлением, царственным жестом удалил чиновника обратно в толпу.
Следующей по протоколу была встреча с представителями бизнеса. Публика аплодис-ментами приветствовала выход на середину зала трех олигархов: Берестовского, Болтанина и Амбрамовича. Справедливости ради следует отметить, что представители прессы в этом случае возбудились в гораздо большей степени, чем в Сашином. f
Супермены от бизнеса ловко раскланялись и выставленными перед собой открытыми ладонями попытались хоть как-то отрегулировать, унять охвативший публику экстаз. Не скоро, но им это удалось. Журналистка Троегудова своим золотым пером резво набросала в блокноте название очередной сенсационной, другие у нее просто не получались, статьи: "Олигархи, кто они: спасители или губители России?"
Через минуту о Саше забыли, будто его и не было. Впрочем, не все: охранник взял его за локоть, чтобы вывести из зала, но его остановил подошедший к ним быстрым шагом генерал Хохлов.
- Вы свободны, майор, - сказал он секьюри- та, - у товарища есть пропуск на мероприятие. Вот он... - генерал показал роскошно оформленное именное приглашение в Кремль и протянул еше одну бумагу: - А это подписанный президентом России указ о персональной амнистии для господина Белова. Паспорт он получит позже.
Отныне он свободный гражданин нашей свободной страны!
Хохлов засмеялся и похлопал по плечу несказанно удивленного таким оборотом дел Сашу, который все никак не мог сообразить, как можно помиловать кого-то, кто еще не осужден?
Как только охранник затерялся в толпе, генерал подвел Белова к премьеру Батину, стоявшему за президентским креслом. К этому времени внимание зала полностью переключилось на олигархов: на этот момент истории России именно они стали героями происходящего пер- форманса.
Саша поразился тому, с какой быстротой меняется в этом зале политический микроклимат в зависимости от настроения и мимики президента.
Долговязый Батин отвел Белова в сторону и, с лукавой улыбкой пожав ему руку, сказал:
- Ну, Александр Николаевич, не всегда же надо быть таким скромным! Скромные люди живут незаметно и стреляются из пистолета с глушителем. Нам с вами это не грозит, ведь мы с вами оптимисты, а не самоубийцы, не так ли? Примите мои поздравления с заслуженной наградой Родины, - и, заметив, что Белов снова пытается что-то объяснить, остановил его: - Мы в курсе ваших сомнений, но поверьте, это ничего не меняет. Вы совершили подвиг, так что получите, как говориться, по заслугам. Рад за вас, и надеюсь еще о вас услышать. Естественно, в положительном ключе... - он кивнул Белову, потом генералу и вернулся на свой пост за спиной президента России.
Со своим баскетбольным ростом он казался выше всех присутствующих в зале на голову.
Из Кремля Белов вышел через Боровицкие ворота, как обыкновенный турист...
XLIII
Кабан позволил себе расслабиться, только когда аэробус А 330 Emirates Airlines, отревев положенное перед стартом, начал свой все ускоряющийся бег по взлетной полосе и оторвался от земли. Только после этого!
Всю дорогу до Шереметьева он постоянно оглядывался, как летчик времен Отечественной войны, ожидающий атаки зависшего на хвосте "мессера". Везший их таксист даже стал посматривать на него с опаской, как на не вполне адекватного пассажира, а Надежда Федоровна, оторвавшись от созерцания двенадцати перстней и колец, украшавших ее пальцы, спросила:
- Дорогой, у тебя что, тик на нервной почве? Еще бы не нервничать! Ведь он вез на себе и в большой туристической сумке триста тысяч баксов, большей частью отбранных у старых и новых русских, а также прихваченных у бестолковых арабов в Алаховке.
Их, то есть баксов, а не арабов, могло быть больше на пятьдесят тысяч, но пришлось дать на лапу, вернее, на лапы таможенникам, чтобы они обеспечили ему и Надежде Федоровне стопроцентно надежный зеленый коридор в аэропорту. Эта сумма позволяла надеяться на его благополучный исход, точнее, улет из России. И, слава богу, он не ошибся - таможня дала добро! Это был как раз тот случай, когда экономить - себе дороже.
Но, во-первых, эти баксы надо еще до аэропорта довезти, пока их не хватились его бригадир и шестерки. Им-то он сказал, что едет с их обща- ком в Баку, чтобы вложить деньги в покупку нефтеналивного танкера "Дербент". Во-вторых, в любой момент на хвост ему могли сесть фээсбэшни- ки, менты, люди Шмидта и лично Александр Белов, которого Кабйн опасался больше всех перечисленных выше вместе взятых.
Правда, их последняя встреча закончилась с нулевым результатом, но Белов всегда казался ему машиной, нацеленной на безусловное выполнение своих задач, как терминатор или Иосиф Виссарионович Сталин. Поэтому, как говорится, пока не поздно, от греха подальше, к Богу поближе...
Кабан покосился на сидевшую рядом с ним Надежду. Сразу после взлета она уткнулась в глянцевый английский журнал мод "Vogue" и забыла обо всем на свете. Это клево, что она говорит по-ихнему, сам-то он ни в зуб ногой. До чего же хороша баба! Нет, не баба, принцесса Диана! Ее великосветскость вызывала у Кабана суеверную дрожь. Богиня, хоть поклоны бей!
Заметив, что Кабан с обожанием на нее смотрит, Надежда положила журнал на обтянутые юбкой колени и требовательно сказала:
- Кабан, дай мне свой паспорт.
Он вжался в кресло и отрицательно помотал головой, как упрямый конь.
- Ты же знаешь, я не люблю повторять дважды, - она так возвысила голос, что сидевшие впереди пассажиры стали на них оборачиваться.
Под ее тяжелым взглядом он нехотя достал из бокового кармана пиджака свою краснокожую паспортину, а потом, поколебавшись, протянул ей чуть дрогнувшей рукой.
Надежда окрыла первую страницу и несколько раз перевела вгляд с нее на Кабана.
- Так значит ты у нас на самом деле Кабанов Ромео Гаврилович? - спросила она, впрочем, довольно нейтральным тоном.
- Роман Гаврилович, - поправил ее Кабанов, которому этот разговор был как нож острый, ну просто не в тему базар.
Его имя ему самому никогда не нравилось, и Ромео его называла только мама, неслучайно нарекшая свое единственное чадо этим вычурным именем. Он действительно был, как говорится, - плод любви. Правда, отец озаботился только его зачатием, после чего навсегда скрылся с их с матерью семейного горизонта.
В детском саду и в школе все звали его Ромой, а когда он малолеткой попал на зону, то и вовсе забыл о своем имени и стал просто Кабан. С тех пор только менты и прокуроры напоминали ему время от времени, кто он есть на самом деле по паспорту. И вот еще Надежда... Теперь ведь она его засмеет!
Но Холмогорова, вопреки ожиданиям, отреагировала на эту запись совсем иначе.
- Ты знаешь, - сказала она, возвращая паспорт, - есть такое поверье, согласно которому судьба человека определяется его именем? Я тоже в это верю. Кстати, Гаврила Романович был Державин. Почти как ты, только наоборот.
Кабан никогда не слышал о Державине, но виду не подал, а подумал, что неплохо было бы купить диплом об окончании какого-нибудь вуза, например, Московского университета. А еще лучше - западного, какие там у них есть в Америко- сии или Англии?
Он представил себе, как возвращается в Россию в мантии и четырехугольной профессорской шапке с кисточкой, а в Шереме гьево-2 его встречают удивленные пацаны... И вздрогнул, вспомнив, что теперь пацаны вряд ли будут рады его видеть, то есть рады будут - грохнуть его и закопать где-нибудь в тихом, малопосещаемом месте. Впервые в жизни у него внутри шевельнулось что-то похожее на совесть.
- Знаешь, мне нравится, что ты на самом деле Ромео, - сказала Надежда задумчиво, - но так звать я тебя, конечно, не стану, особенно на людях. Ты у меня будешь Рома, а еще лучше - Хрю- ша, - она засмеялась, свернула "Vogue" в трубочку и шутливо ткнула им в Кабаний бок...
Выйдя из Кремля, Белов остановился. Куда идти, вот в чем вопрос? Что делать, когда ты принадлежишь только себе? Новое, ни с чем не сравнимое ощущение полной, абсолютной свободы охватило его. Казалось, стоит ему взмахнуть руками, и он воспарит над Боровицким холмом, над Москвой, над Россией... И будет лететь долго- долго, пока хватит сил в крыльях.
Может быть, даже до самой Швейцарии, где в кантоне Ури у него когда-нибудь обязательно будет свой дом. Он представил себя седым стариком, рядом на лавочке у стены их шале сидит его жена-старушка, на альпийском газоне кувыркаются их внуки. Интересно, как Оля будет выглядеть в семьдесят лет?
Впрочем, о чем это он? Вот ведь и сбылась его мечта! Судьба дала ему вольную, и он снова стал собой! Белов огляделся по сторонам, стараясь впитать в себя впечатления этого лучшего дня его жизни! Ярко светило холодное зимнее солнце, на бледно-голубом небе не было ни облачка. Напротив него, словно гигантский камень на распу- тьи, ярко белел на припорошенном свежим снегом холме Пашков дом.
Саша знал, что от Кремля во все стороны света разбегаются улицы-дороги. Так по какой же пойти? Вот она, вольная воля - иди, куда хочешь, в любом направлении! И опять он стоит перед выбором, от которого, может быть, зависит вся его дальнейшая жизнь...
Белов заметил, с каким изумлением смотрят на него выходившие небольшим стадом из Боровицких ворот японцы с худенькой переводчицей во главе. Еще бы, стоит у выхода из Кремля подозрительный стриженый тип в черном смокинге, на распухшей от побоев морде лица - блаженная улыбка идиота... И это при минусовой температуре... Ну не псих ли?
"Псих, псих - покивал им счастливый Саша, сунул руки в черные карманы и почти бегом припустил вниз, прокатившись несколько раз на ногах по скользкой горке, - нам, русским, все по фигу мороз!"
До Фонда Реставрации на Новом Арбате отсюда рукой подать-
Странное ощущение! Вот он сидит в своем кресле, за своим столом, в своем офисе, в своем Фонде Реставрации, и одновременно ему кажется, что все это происходит не с ним, а с его двойником, каким-то клоном или киборгом. А он, настоящий, живой Саша Белов в это время на самом деле находится где-то в другом месте и видит эту сцену с помощью компьютерных стереоскопических очков. Настолько все нереально и одновременно похоже на действительность.
Хотя нет, вот Ванька, сын, устроился у него на коленях, из глаз у него текут слезы, он прижался лицом к его плечу. И белая рубашка у него промокла в этом месте до полной прозрачности.
Сбоку от него за столом - Ольга. В отличие от Ваньки она ничуть ему не рада, сидит насупившись и смотрит волком. Волчицей. А вот Шмидт, напротив, радости не скрывает, хоть и покраснел от волнения, как гимназистка. Это на него не похоже: железный Шмидт и волнение - вещи несовместимые, как гений и злодейство! Хотя ведь он - его убийца, и никуда от этого не уйти!
- Саш, вот отчет о проделанной работе, - Шмидт метался между сейфом и столом, выкладывая на него все новые и новые папки с документами. - Честное слсро, мы старались, как могли, но без тебя дела пошли не лучшим образом, - он осекся, увидев, с какой болезненой гримасой Александр смотрит на стопку папок, выросшую пред ним на столе.
- Дима, кончай температурить. Не суетись под клиентом, - посоветовал Белов, потрогав за- чем-то голову рукой, - меня все это так же волнует, как прошлогодний снег за окнами. Это все теперь ваше, твое и Оли. Я решил соскочить...
Дмитрий растерянно посмотрел на Сашу, потом перевел взгляд на Ольгу.
Ее буквально распирало, трясло от раздражения, ненависти и обиды... Эти уроды, Белов и Шмидт, вместо того, чтобы набить из-за нее друг другу морды, ведут себя так, как будто ничего не случилось. Друзья-однополчане! Сейчас начнут вспоминать минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. Вернее, где вместе мочили они лоточников и бизнесменов! А она для них обоих ничего не значит! Дружба, видите ли, для них важнее!
А чего стоит эта встреча внизу, которую сотрудники Фонда устроили Белову, как только он появился в вестибюле? Все сбежались, даже по лестницам пешком спускались, как при пожаре, словно Шварценеггер к нам приехал или Рэмбо- Сталлоне! Ладони себе отбили, так рукоплескали, хорошо еще никто не догадался крикнуть "браво, Белый, бис Белый"!
И это после того, как она спасла его империю во время дефолта, сохранила рабочие места и даже не понизила зарплату сотрудникам. Вот цена людской благодарности. Она здесь никому, никому не нужна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30