Азиз снисходительно улыбнулся:
- Наконец-то я слышу настоящий русский язык. Никаких понтов. Мы хотим, чтобы ты, -. Азиз сжал кулак и отогнул мизинец, - передал нашему другу Кабану все свои контакты по доставке в Европу наркотиков. Еще, - он отогнул безымянный палец с роскошным рубиновым перстнем, - ты должен отдать ему весь свой бизнес. Счета, фирмы, имущество. Сделаешь это - твой сын будет жить. Нет - умрет. И учти, назад дороги у тебя нет. Вот, полюбуйся на себя!
Азиза достал из кармана пачку фотографий: Белов перегружает мешки с сахаром из "мерса" в "зилок"; Белов в кабине ЗИЛа с Земфирой; Белов в окружении боевиков в лесу.
- Все эти снимки давно уже в ФСБ, и его сотрудники просто жаждут с тобой побеседовать. Твоя причастность к терактам у них не вызовет ни малейшего сомнения. Русский бандит, продавшийся чеченским террористам - вот кто ты отныне в глазах своей Родины. Только мы, ваххабиты, можем дать тебе возможность выжить. И если ты будешь сотрудничать с нами честно, мы тебя спасем. У теб^ будет все: документы, деньги и убежище. Hajlia власть велика, ты заметил? Практически, вся Россия уже живет по нашей воле, - Азиз воздел руки к потолку камеры. - Мы хотели, чтобы русские заманили чеченцев в Дагестан, и они их туда заманили! Мы хотели, чтобы Дасаева отпустили из Дагестана назад, в Чечню, и его отпустили! Мы хотим, чтобы русские бомбили Чечню, поставляя для нас новых солдат, и вы бомбите. Мы хотим, чтобы русские верили, что все у вас грязно и продажно, и вы - верите, твердите об этом друг другу день и ночь! Мы хотим, чтобы русские посылали в Чечню необстрелянных, необученных, голодных солдат, и вы шлете молокососов под наши пули и фугасы. Вы их шлете и шлете. Вы даже не понимаете, что компрометируете себя в глазах европейцев! И поэтому Европа поможет нам уничтожить Россию, а потом мы уничтожим Европу. Ты видишь? У тебя теперь есть шанс перейти на сторону победителей!
- Уважаемый Азиз, гх-м, - многозначительно откашлялся Усман, - ты можешь опоздать.
До взрывов осталось мало времени, а на въезде в Москву пробки бывают в любое время. Да и менты могут пристать, надо выезжать. .Нам еще нужно отгрузить пару лишних мешков...
- Хорошо. Я надеюсь, ты все понял, Белов? Тебе некуда деваться. Только мы можем спасти тебя от ФСБ. Только служа нам, ты спасешь жизнь своему сыну. А чтобы ты не питал иллюзий... Усман сейчас покажет тебе, как мы "благодарим" тех, кто осмелился идти против нашей воли.
Азиз что-то буркнул Усману по-арабски, показал на молчавшего Нагоева и вышел из камеры.
Усман довольно улыбнулся, подошел к сидевшему у стены карачаловцу.
- Ты знаешь, кто это? - показывая на него пальцем, спросил Усман Белова. - Это преда-тель, он продался русским. Он предал интересы ислама, забыл гордость и пошел в услужение федералам. И сейчас ты увидишь, как мы умеем скрасить таким подонкам последние часы жизни! Но вначале он расскажет нам, где спрятал жену и дочь! И когда он уже будет корчиться в аду, мы устроим им ад здесь, на земле. Что ты молчишь, Тимур?
Белов многое повидал в жизни и был уверен, то ни поразить, ни удивить его человеческой мерзостью уже невозможно. Он ошибался.
Усман с таким садистским наслаждением пытал извивавшегося, сходившего с ума от боли Нагоева, что Саша засомневался в психической нормальности этого новообращенного исламиста.
Это все-таки неестественное сочетание - украинец-мусульманин! Уникум, можно сказать!
Но Нагоев так и не сказал, где спрятал семью, хотя Усман резал его скальпелем по живому и выбил молотком все зубы. Когда Тимур понял, что боль от пыток сильнее его воли, он откусил себе язык и захлебнулся собственной кровью.
Усмана это очень, просто несказанно расстроило. Ему было все,равно, где находятся родные ка- рачаловца. Он наслаждался самой возможностью мучить, унижать, издеваться над человеком, заставляя его предавать самое святое. И если этого не удавалось добиться, то, разумеется, удовольствия от пытки он получал гораздо меньше. Но ведь все равно получал!
Правда, на этот раз неудачу компенсировало то, как вынужденный присутствовать при истязаниях Белов реагировал на страдания Нагоева. Сашу трясло от сознания собственного бессилия, при каждом крике Тимура он сжимал кулаки и напрягался, пытаясь разорвать веревку на руках. И эти безуспешные, бессмысленные попытки были для Усмана чем-то вроде приправы к изысканному блюду.
Азиз прекрасно знал о том, что происходит в подвале, но старался об этом не думать. Садистские наклонности Усмана, его любовь к кровавым утехам были ему неприятны, даже отвратительны. Однако такие люди, к сожалению, иногда бывают нужны и полезны. Сначала нужно построить веру на страхе и крови, это фундамент, а потом возводить на нем здание нового общества любви и добра. Идет скрытая, тайная война между правой и неправой верой, и тут не до сантиментов. На войне как на войне!
Однако сам он кровавых игр не переносил, и участвовать в них брезговал. Он же не псих, как этот садист Усман. Одно дело припугнуть ненадежного сторонника расправой, и совсем иное самому, своими руками резать и рвать еще живого человека на куски. Б-р-р-р!
Кроме того, есть дела и поважнее. Нужно осмотреть точки закладки взрывчатки, проверить, все ли предусмотрено. В любом деле могут быть непредвиденные случайности. Профессионал тем и отличается от непрофессионала, что сводит риск возникновения накладок к минимуму...
XXXIV
Любимое антикварное трюмо, разбитое Кабаном, Надежде удалось восстановить с большими издержками. Мастер взял за реставрацию пятьсот долларов - все-таки антиквариат начала девятнадцатого века! Но самое главное, она отдала за работу последние свои деньги и осталась без средств к существованию. О починке остальной мебели в обозримом будущем нечего и думать, не говоря уже о ремонте квартиры. Как Мамай прошел, ей-богу.
Но, с другой стороны, без этого трюмо она себе жизни просто не представляла, хотя это был подарок нелюбимого мужа на ее именины.
"Какая скотина этот Кабан... - думала она, рассматривая в зеркале свое отражение. - Никогда ему этого не прощу..."
Она поправила халат на груди и нежно провела кончиком пальца по своему идеальному лобику - парапина, память о последнем посещении Кабана, зажила, слава богу, без следа.
И что он взялся ее донимать своими дурацкими звонками? Неужели не ясно, что они - не пара? В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань! А уж кабана тем более.
Самое обидное, что, в свою очередь, актер Младогаров, которого Кабан зверски избил на лестничной клетке после ее... ну, после этого... совершенно не желает с ней общаться. Да и черт с ним, на нем ведь свет клином не сошелся?
Из этих печальных размышлений Надежду вырвал требовательный звонок в дверь. Опять Кабан? Не похоже. Время не его, сейчас файв-о- клок, а он обычно появляется дома ближе к ночи, и тут же начинает ей названивать, а последнее время вообще куда-то пропал!
Надежда на цыпочках подкралась к входной двери и посмотрела в глазок. В центре искаженного линзой пространства лестничной клетки она увидела овальное носатое лицо, завершенное милицейской фуражкой.
Словно в подтверждение легитимности этой картинки, из-за двери донесся вполне соответствующий ей грубоватый голос:
- Откройте, милиция!
"Надеюсь, это опять изнасилование?" - усмехнулась про себя себя Холмогорова, распахивая дверь.
На пороге стоял обычный милиционер в обычной потрепанной форме с обычным лицом армейско-ментовского типа. Единственное, что отличало его от остальных представителей племени служивых людей, была огромная, лучше сказать, гигантская, циклопических размеров корзина роскошно оформленных красных роз, стоявшая у его ног. Композиция потрясающая, сразу видно, мастер-флорист постарался. Японцы отдыхают со своим икебанством!
- Здравствуйте, я ваш участковый, лейтенант Химичев, - вежливо сказал он, коротко приложив правую ладонь к виску. - Не волнуйтесь, все в порядке. Ваш сосед, гражданин Кабанов Р. Г., поручил мне передать вам, уважаемая Надежда Федоровна, эти... как их, самые... - Химичев заглянул в бумажку, которую держал в левой руке, - скромные цветы в знак благодарности, доставленной ему... - он снова сверился с текстом, - вашей красотой...
Холмогорова была просто потрясена: ей в жизни никто не дарил таких божественных цветов да еще в таком количестве. Текст сопроводительной записки, правда, несколько двусмыслен, да и стиль хромает, но все равно - приятно! И так неожиданно!
- Будьте добры, лейтенант, занесите цветы в комнату, - сказала она, но, спохватившись, что участковый может увидеть следы учиненного дарителем погрома, поправилась: - Лучше поставьте здесь, в коридоре...
- Надежда Федоровна, позвольте я... Мне можно это сделать? - откуда-то сбоку от лейте-нанта Химичева выскочил розовый от смущенья Кабан.
Он так умоляюще-трепетно взирал на свою прекрасную соседку, что у Надежды дрогнуло сердце, и она разрешила ему войти. Тем более, что он для такого торжественного случая облачился в очень дорогой черный двубортный костюм и нацепил несусветно яркий винилово-оранжевый галстук.
Галстук на нем смотрелся, как на корове седло. И она поняла, сообразила, почувствовала, что это для всегда неряшливо одетого Кабана - настоящий подвиг, сравнимый с деяниями Геракла.
- Лейтенант, свободен, - сказал Кабан краем рта уже совсем другим тоном, шагнул в квартиру и живенько захлопнул дверь перед носом у милиционера...
Оставшись наедине, и Кабан, и Надежда Федоровна почувствовали некоторое смущение. Холмогорова, в общем-то, не горела желанием приглашать проштрафившегося соседа в комнаты. Напротив, у нее появилось острое желание выставить его обратно за дверь. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Наконец Кабан все так же молча достал из кармана пиджака ключи от машины и протянул их, держа в щепоти за кончик цепочки, соседке. Надежда удивленно смотрела, как они покачиваются в воздухе у нее под носом вместе с небольшой фигуркой Приапа, античного божка с торчащим, как нос у Буратино, фаллосом.
- Что это?! - гневно спросила Холмогорова, показывая тонким, детским пальчиком на связку ключей.
- "Шкода" - виноватым голосом объяснил Кабан, и видя, что соседка не врубается, доба-вил: - Это вам, Надежда Федоровна, машина в подарок. От всего сердца-
Холмогорова, конечно, не раз видела на стоянке во дворе дома кабановскую "шкоду" цвета го-
лубой металлик. Машина почти новая, можно сказать, неношенная. Глупо было бы отказываться... А Кабанчик-то, кажется, парниша при деньгах. Об этой стороне его примитивной натуры она как-то не задумывалась. И, как видно, зря.
- Вы не думайте, Надежда Федоровна, машина чистая, - запнулся Кабан и счел нужным добавить, - в смысле, по документам чистая. Не волнуйтесь, катайтесь на здоровье.
- Ну, ладно, - сказала Холмогорова тем же тоном, каким Кабан говорил с лейтенантом Хи- мичевым, и величественным наклоном головы позволила положить Приапа на свою ладонь. - Возьми корзину и отнеси в гостиную...
Когда Кабан резво поцокал копытами в комнату, исполняя ее приказание, Надежда Федоровна подумала: "А ведь он, в принципе, не безнадежен. Только ему рука нужна..."
Она чуть-чуть ослабила пояс и слегка распахнула халат, чтобы белый треугольничек кожи в вырезе на груди выглядел как можно аппетитней...
Валентина Степановна отчаялась уговорить Холмогорова остаться у них погостить хоть пару дней. По ее мнению, он самым благотворным образом воздействовал на ее супруга, который становился после общения с ним более спокойным и уравновешенным, несмотря на все их идеологические споры.
Но Юрий Ростиславович решил для себя окончательно и бесповоротно, что лучше бомжевать, чем подвергать себя этим аудиальным истязаниям! Говорят, что есть такая пытка под названием "музыкальная шкатулка". Закрывают человека в камере, включают мелодию из нескольких повторяющихся тактов. Они звучат нон-стоп и через неделю-другую человек гарантированно сходит с ума - уноси готовенького! Все, с него хватит, ноги его больше здесь не будет!
Холмогоров тепло попрощался с Пчелкиными, оделся потеплее - на нем был осенний черный плащ на подстежке и черная же шляпа с широкими полями, - и вышел на лестничную клетку.
- Юрий Ростиславович, ну куда вы на ночь глядя, - крикнула ему вслед сердобольная Валентина Степановна. - Вернитесь!
Но Холмогоров уже спускался по лестнице, опираясь на свою любимую трость. Как только дверь квартиры Пчелкиных закрылась, его охватила блаженная тишина. То есть, конечно, телевизор Павла Викторовича надрывался по-прежнему, но в подъезде было относительно тихо. Чувство было такое, будто умолк грохот не смолкавших сто лет подряд отбойных молотков!
Он вышел из подъезда, и пошел вдоль дома Пчелкиных, постукивая тростью. Возле продмага, размещавшегося на первом этаже и в подвале здания, стоял "зилок". Двое грузчиков вытаскивали из подвала тяжелые мешки и грузили их в машину Возле кабины курил высокий черноусый кавказец с портфелем, по виду экспедитор или товаровед...
- Таскать вам не перетаскать, молодой человек, - пошутил академик, видевший пару дней назад, как эти же грузчики затаскивали мешки в подвал.
- Это лишние, - ответил кавказец странной фразой и почему-то с украинским акцентом, - столько не понадобится.
Но Холмогоров уже его не слушал. Стуча тростью, он подошел к мемориальной доске, висевшей на стене дома. Холифгоров остановился и, подслеповато щурясь, прочитал текст. Из надписи на доске следовало, что разведчик Авраам Яковлевич Гуриевич, в честь которого названа эта улица, геройски погиб в сорок первом в тылу фашистов под Москвой...
В гостиной Пчелкиных по-прежнему орал телевизор - передавали последние известия. Правоохранительные органы в лице лучших сыщиков МУРа одержали очередную крупную победу.
В результате операций "Перехват" и "Сирена" наконец-то были найдены костюмы опального генерального прокурора Шкуратова! Бывшего генерального прокурора!
"Остались сущие пустяки, - раздраженно подумал Павел Викторович, - доказать, что эти шмотки куплены за счет государства, и с коррупцией в России будет покончено насегда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30